Во власти мракобесия - Андрей Ветер

И вот реанимация…

– Только я вовсе не умер… – вяло шевельнул он губами. – Не умер… И буду жить… И буду… Буду править… Властвовать… В моих руках… В моих руках… Самая большая страна… Нет… Слабому человеку такая страна не по зубам… А я могу… И всегда буду…

Ему казалось, что он говорит внятно и громко, но в действительности издавал лишь нечленораздельные звуки.

Вошедшая медсестра сразу увидела, что глаза огромного седовласого старика, лежавшего на койке, были широко распахнуты и неподвижно уставились в потолок.

– Борис Николаевич? – услышал он осторожный девичий голос. – Как ваше самочувствие?

– Хо-о-шо… – прогудел он.

– Что-нибудь болит?

– Не-е-е… Ни-а? Ты-ы… Ни-а?

Ему почему-то хотелось, чтобы её звали Люда, но язык никак не справлялся с почти непосильной задачей, из горла вырывалось только мычание.

– Что? – не поняла девушка.

– А-а-а-ах…

– Сейчас я сделаю вам укольчик, Борис Николаевич. Она остановилась возле него и подняла подол его длинной больничной рубахи. Он слегка шевельнул пальцами руки.

– Вот как хорошо, Борис Николаевич! Вы уже пальчиками двигаете! Значит, дело к поправке!

– У-у-гу…

Она достала ампулу и начала надпиливать её, постукивая по ней ногтем.

– Да-а-а…

– Что, Борис Николаевич?

Она внимательно посмотрела на него. Бледное лицо, рыхлая кожа, испещрённая красной паутинкой вен, обвислые щёки, пересохшие губы. Не было в этом человеке ничего от того уверенного в себе лидера, который в августе девяносто первого года взобрался на танк и громко призывал людей сбросить оковы прежней жизни и решительно идти к демократии.

Он коснулся её белого халатика и попытался немощной рукой нащупать женскую ягодицу. Медсестра хихикнула и слегка отстранилась.

– Ну что вы, Борис Николаевич! Как можно! Нельзя вам этого, совсем нельзя! Давление ведь подскочит!

Он снова сделал усилие и дотянулся до медсестры. Короткий халатик манил его неумолимо. Девушка опять приблизилась и сделала укол. Старик не почувствовал, как игла вонзилась в его тело. Он, скособочившись, пялился на женские бёдра. Дрожащими пальцами дотянулся до подола врачебного халата и вцепился в него.

– Ну нельзя же вам! – с укором повторила девушка. – Какой вы, право… Какой вы…

– Жи-и-и-ву…

Она хотела высвободиться, но он не отпустил. Губы его задрожали, жалкое подобие улыбки исказило безвольное лицо, глаза налились кровью.

– Борис Николаевич! Нельзя вам ничего такого! – почти испуганно выкрикнула медсестра и рывком освободила халат из властной хватки. – Сейчас позову доктора!

– Не-е-ет… По-о-о-ди-и…

– Что?

– Ко-о-ме-е-е… – Он громко сглотнул и облизал губы. – Ко… мн… мне…

Она попятилась к двери, энергично качая головой: «Нет, нет…»

Старик с неохотой закрыл отяжелевшие веки. Вероятно, подействовал укол.

Где-то совсем близко он услышал громкий шелест.

«Что это? Крылья? Похоже на крылья. Откуда здесь птицы?»

В объявшей его тьме он не видел ничего, но ясно чувствовал и слышал чьё-то присутствие. Крылья хлопали громко, их было много. Внезапно старику показалось, что он разглядел неясные очертания тех, кто окружил его – тёмные контуры человекоподобных существ с огромными чёрными перепончатыми крыльями.

«Опять…»

Старик застонал. Он уже не раз видел эти таинственные тени, при появлении которых его охватывало какое-то удушье. Он не верил в потусторонний мир, но, убеждая себя в том, что крылатые тени – всего лишь галлюцинации, всё-таки боялся их. Даже не просто боялся, а содрогался при одной мысли о них. Они вызывали в нём безграничный ужас.

– Не-е-ет… – прошептал он.

* * *

Владислав Шкурин пожал Машковскому руку.

– Здравствуйте, Григорий Модестович, рад встретиться с вами.

– Владислав Антонович? Я правильно запомнил ваше имя?

– Да. Вы меня поражаете!

Сам Шкурин, придя в ресторан и краем глаза заметив знакомое лицо, не сразу вспомнил Машковского, но через полчаса что-то сопоставилось в голове, всплыли какие-то далёкие картины, из глубины прошлого возникла плотная фигура партийного чиновника, и Шкурин, пробормотав себе под нос: «Ах вот кто это!» – направился к Григорию Модестовичу.

– Сам-то я вас не сразу признал, – виновато проговорил Владислав.

– А меня, стало быть, память не подводит. Годы идут, а память не подводит. Мы ведь с вами лет пять назад познакомились, верно?

– Да, ещё в советские времена, – уточнил Шкурин.

– А кажется, что всё было совсем недавно. – Маш-ковский негромко закряхтел и изменил позу, откидываясь в кресле. – Интересно, чем бы вы сейчас занимались, если бы времена остались прежними?

– Продолжал бы карабкаться вверх по служебной лестнице. Получил бы уже полковника.

– И просиживали штаны в своём политико-воспитательном управлении? Хе-хе…

– Вы и это помните? Удивительно цепкая у вас память! – Шкурин с восхищением поцокал языком.

– С людьми старался работать всю жизнь, а не с бумажками. А если и с бумажками, то за каждой из них человека пытался разглядеть… Да, всё так стремительно меняется. Вы только поглядите на этот ресторан. Сидим в шикарном зале. Нас обслуживают очаровательные девушки. Мы пьём замечательное вино. Впрочем, иногда могут подсунуть и подделку. Рынок у нас только называется рынком, но в действительности все стараются только уворовать… Вы этот портвейн пробовали? Это «Руби». – Машковский подвинул к Шкурину бутылку.

– Портвейн? – Владислав снисходительно взглянул на этикетку, и Машковский понял, что Шкурин ничего не понимает в качественных напитках.

– Зря вы так высокомерно относитесь к этому вину. Это в вас пережитки совдеповского мышления сказываются. В советское время портвейн означал худшее из вин, бормотуху, как тогда выражались, и никакого отношения наш портвейн к настоящему португальскому порто не имел. Вы только пригубите, сразу поймёте, о чём я говорю… Официант! Ещё бокал!.. «Руби» – вино изумительное, один из лучших португальских портвейнов. Это смесь молодых терпких порто. Три года выдержки в дубовых бочках! Удивительный букет.

– Да, – кивнул Шкурин сделав небольшой глоток. – Вы правы.

Но Машковский видел, что собеседник ответил так, только чтобы согласиться. Вкус для Шкурина не имел значения. Он ценил лишь громкие названия. «Непрошибаемый тупица и жополиз», – подумал Григорий Модестович.

В кармане Шкурина зазвонил мобильный телефон.

– Алло? – Владислав деловито прижал трубку к уху и долго слушал, затем сказал покровительственно: – Лёня, не беспокойся. Я переговорю с Сергеем Александровичем.

Он спрятал телефон и посмотрел на Машковского.

– Дела даже в свободное время донимают, – неискренне посетовал он.

– А вы сейчас где трудитесь? Не у Филатова ли?

– Да, в администрации президента, – откровенно рисуясь, ответил Шкурин. – Вот Гаврилюк звонил, просил устроить ему очередную встречу с Филатовым.

– Леонид Гаврилюк? – уточнил Машковский.

– Он самый. Вы его знаете?

– Несколько раз пересекались… Но никаких общих дел. А вы-то откуда с ним знакомы?

– В школе вместе учились.

– Даже так? – Машковский покачал головой. – До чего же удивительно всё устроено в нашем мире…

Леонид Гаврилюк, один из самых богатых и влиятельных людей Ставропольского края, в 1980 году был осуждён за хищение государственного имущества, мошенничество, взятки, злоупотребление служебным положением и получил 10 лет строго режима. Однако каким-то чудесным образом Гаврилюку удалось выйти на свободу уже через три года. В начале перестройки он стал предпринимателем, а затем президентом Союза предпринимателей Кавказа и даже членом Общественной палаты при президенте России. Он никогда не афишировал своего криминального прошлого, пытался выглядеть респектабельным и приложил все силы, чтобы информация о его судимости исчезла из картотеки МВД. Все запросы о его судимости в Главный информационный центр МВД возвращались чистыми. Это говорило о том, что старания Гаври-люка увенчались успехом.

* * *

Информация о предстоящей командировке сотрудников СБП каким-то образом успела просочиться наружу, поэтому Никитин и Ефимов, вылетая в Минводы, знали, что работать им придётся в условиях строжайшей конспирации. На местные службы ФСБ и МВД положиться они не могли, это стало понятно уже во время подготовки к командировке. Пришлось подключать Главное управление охраны.

В аэропорту Минеральных Вод Никитин сразу заметил подозрительных людей.

– А нас тут ждут, Володя, – едва слышно сказал он Ефимову.

– Как поступим, Анатолий Сергеевич?

– Ходят-то они грубовато, засветились сразу, – прежним тихим голосом произнёс Никитин. – Давай ловить машину.

– Частника?

– Да.

– Они не подставят нам своего?

– Надеюсь, что на это у них мозгов не хватит. Впрочем, если такое вдруг случится, мы его сразу раскусим. Придётся помотаться по городу. Покрутимся, срисуем «наружку», оценим, как они себя ведут…