Царь Аттолии (ЛП) - Меган Уолен Тернер

— Я не удивляюсь, что нахожусь здесь. Только тому, что вы отсюда выбрались. Думаете я не знал с самого начала, чем это может закончиться?

— Ты бы продолжал служить ей, если бы мог? — спросил царь.

— С радостью, — прорычал Секретарь и задохнулся от боли, пронзившей его тело.

Царь наклонился вперед, и Релиус вскрикнул, но царь просто просунул руку ему под голову и крюком подтащил плащ. Он опустил голову Релиуса на эту импровизированную подушку.

Филологос вернулся с небольшим бурдюком в руках. Сотис взял его и, выполняя указания царя, наклонился и просунул горлышко между губ Релиуса. Секретарь сделал глоток. Прежде чем, он успел сделать второй, царь уверенно сказал:

— Должно быть, ты сильно ненавидишь ее сейчас.

Глаза Релиуса налились кровью. Он посмотрел на царя и выплюнул драгоценную воду. Он изо всех сил пытался поднять голову, чтобы посмотреть в лицо своему врагу.

— Даже если бы я гнил здесь пятьдесят лет, — прохрипел он, задыхаясь, — а потом вышел на волю, я бы пополз к ней на брюхе и у ее ног умолял бы позволить служить ей.

Царь покачал головой, насмешливо и недоверчиво.

— Неужели? После всего того, что она с тобой сделала?

— Я сам научил ее этому.

— Значит, ты все еще желаешь служить ей.

— Да.

Все с той же недоверчивой улыбкой царь наклонился ближе.

— Как и я сам.

Он говорил так тихо, что Костису пришлось напрячься, чтобы услышать эти слова. Но Релиус был не готов к подобным откровениям. Он только молча смотрел.

— Чего вы хотите от меня? — прошептал он.

Слезы катились из уголков его глаз.

— Вы жаждете мести? Я не могу остановить вас. Так что приступайте. Вы можете делать, что хотите. Никто вас не остановит.

— Я хочу, чтобы вы поверили мне.

— Нет. — его дыхание прерывалось, он старался подавить рыдания, причиняя новую боль своему истерзанному телу.

Лицо Релиуса исказилось от боли. Царь передвинулся на край сидения и склонился к уху Секретаря. Костис не слышал, что сказал Евгенидис, но отлично расслышал, что кричал Релиус.

— Какая разница, поверю я или нет, если вы прикончите меня, как Телеуса?

Царь сел обратно, морщась от боли в боку.

— Оказывается, ты знаешь не все новости. Она помиловала Телеуса.

— Лжец, — воскликнул Релиус.

— Ну да, я такой, — согласился царь и повернул голову, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов в коридоре. — Тем не менее, есть одна истина, которую я могу доказать прямо сейчас. Если не ошибаюсь, эти сердитые шаги принадлежат нашему капитану.

Царь не ошибся. Это был капитан с отрядом гвардейцев. Телеус вошел в дверь и остановился за стулом царя. Он не сказал ни слова, только наклонился над плечом царя и вручил ему сложенный лист бумаги.

— Дайте-ка угадаю, — сказал царь. — Моя царица отстранила Энкелиса и восстановила тебя. И твоим первым поручением является вернуть меня в постель?

Он развернул послание и, разгладив бумагу у себя на колене, прочитал сообщение. Потом улыбнулся.

— Я избавлю тебя, Телеус, от неприятной обязанности силой тащить меня в постель. Ты можешь закончить здесь то, что начал я.

Телеус содрогнулся от ужаса и отвращения. Он посмотрел на камеру, на Релиуса, и брезгливость на его лице уступила место горю. Релиус безнадежно смотрел на них со своей скамьи. Телеус был жив, потому что царь заступился за него, и он знал, в чем заключаются его обязанности.

— Я к вашим услугам, — сказал Телеус, пытаясь подавить дрожь в голосе.

Евгенидис встал со стула и выпрямился, чтобы видеть лицо Телеуса.

— Ты меня не понял, капитан. Я помиловал его.

Телеус, принявший жизнь из рук человека, которого он презирал, лицом к лицу столкнувшийся с падением и гибелью своего друга, исчерпал предел терпения. Он решился возразить царю.

— Ее Величество осудила его.

Евгенидис, усталый и раненый, подавленный зловонием и гнетущими стенами тюрьмы, где он потерял руку, ответил ему грозным рычанием:

— Я твой царь!

Его голос словно прорвал долго сдерживаемое напряжение; перед лицом потрясенных зрителей каменная маска капитана, скрывавшая его чувства, содрогнулась, пошла трещинами и внезапно лопнула от крика, становящегося все громче с каждым словом. Глаза Телеуса налились кровью, жилы на шее вздулись, он кричал так, что его должны были слышать в самых дальних камерах тюрьмы.

— Кто вы такой, чтобы командовать? — прогремел он. — Кто вы такой, чтобы отдавать приказы здесь?

Никто не успел разобрать, что еще успел он выкрикнуть, потому что царь закричал в ответ, не менее страстно и неразборчиво; их слова, отраженные от каменных стен, слились в бессмысленный вопль, заставивший Костиса зажать уши. Царь словно загорался гневом Телеуса. Несмотря на то, что Телеус был почти на голову выше царя, подавить его своим физическим превосходством капитану не удалось. Как бездомная кошка, случайно столкнувшаяся с собакой на скотном дворе, царь стоял, не двигаясь с места, и пронзительно вопил в ответ до тех пор, пока Телеус случайно не бросил взгляд на Секретаря архива. Релиус отвернулся и скорчился в углу в безнадежной попытке закрыть уши скованными руками. Внезапно Телеус замолчал, словно признав бесспорную правоту последних слов царя:

— Я могу делать все, что захочу!

Тюремщик выбрал неподходящий момент, чтобы появиться в дверях камеры. Его глаза встретились со взглядом царя, глаза Евгенидиса сузились, а тюремщика, наоборот, выпучились. Гневный румянец ушел со щек царя. Он выронил записку царицы, и его лицо стало белым, как бумага, на которой она была написана. Он потянулся к стулу, и его крюк неловко скользнул по спинке. Он покачнулся и повернулся, чтобы поймать опору здоровой рукой. Филологос стоял ближе всех и поднял было руки, чтобы помочь, но отступил. Все ждали. Царь сел на стул, посмотрел на что-то невидимое в пространстве перед собой, и постепенно его лицо снова приобрело здоровый цвет. Он дважды пытался говорить, но останавливался. Он сделал несколько поверхностных вздохов, потом вдохнул глубже и наконец заговорил, не поворачивая головы.

— Меня не волнует, чьи приказы тебе нравится выполнять, капитан, но ты проследишь, чтобы Релиуса перенесли в дворцовый лазарет, и его осмотрел врач получше тюремного мясника. Позови Петруса. Я забираю твой отряд. Справляйся сам. Отправь Костиса в постель, прежде, чем он свалится с ног.

Он подождал, словно желая посмотреть, посмеет ли Телеус возразить еще раз.

В ответ раздался голос с каменной скамьи, слабый, прерывающийся, но вызывающий. Это заговорил Релиус:

— Вы не сможете купить мою преданность.

Даже гвардейцы втянули головы в плечи. Смех царя, прозвучавший в сырой камере, был для всех полной неожиданностью. Он обошел вокруг стула и, опираясь на спинку левой рукой, наклонился к секретарю.

— Ты сказал, что никто не может быть храбрым здесь.

Он помахал крюком перед лицом Секретаря. Релиус плотно зажмурился, и царь с сожалением убрал руку. Он медленно присел, упершись коленями в грязный пол, а локтем в скамью. Он поднял здоровую руку, протянул ее к лицу Релиуса и, отведя прилипшие к его лбу мокрые пряди волос, сказал спокойно, чтобы измученный болью человек мог понять все его слова:

— Ты прощен, Релиус, потому что я так решил. А не потому, что мне нужна твоя преданность. — он подождал, давая время осмыслить его слова. — Ты можешь уехать на ферму в долине Геде, пасти коз и быть преданным кому угодно. Мне все равно. Ты прощен. Понимаешь?

Голова Релиуса безвольно дернулась. Евгенидис еще раз провел рукой по лбу Секретаря. Его голос все еще звучал мягко, и он улыбнулся, когда сказал:

— Не позволяй Петрусу накладывать слишком много швов. Это чертовски больно.

Царь поднимался на ноги медленно, но не издал ни звука. Его придворные дернулись, но не предложили помощи. Царь прошел через камеру к двери, его левая нога двигалась хуже, чем правая, что делало его походку неровной, левая рука была плотно прижата к боку. Проходя мимо Телеуса, он не взглянул на капитана.

— Ее Величество поручила мне доставить вас в постель, — сухо сообщил Телеус.

— Туда я и собираюсь. Можете так и передать Ее Величеству, но только после того, как обеспечите Релиуса удобной кроватью.

Когда царь исчез, начальник тюремной стражи потихоньку вернулся в камеру. Телеус сказал, что собирается забрать Релиуса.

— Куда забираете? — спросил тюремщик.

Из коридора он слышал каждое слово, ему не следовало задавать лишних вопросов.

— Туда, — коротко ответил Телеус. Он подошел к скамье Релиуса. — Ребра сломаны? — спросил он.

— Не думаю. Может быть, одно или два, — прошептал Релиус.

Телеус наклонился, чтобы приподнять голову Секретаря. Его сильные пальцы нежно поддерживали затылок друга, пока он вытаскивал из-под него грязный плащ. Он использовал плащ, чтобы обернуть бессильное тело Релиуса.