Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

«Поторопись», — казалось, умоляли ее глаза. — «Забери меня отсюда как можно скорее. Я задыхаюсь здесь заживо. Меня душат. Меня убивают».

Прежде, чем Оливер успел среагировать, щупальца плюща обвили его лодыжку. Падая, он не смог сдержать крик. Неведомая сила отшвырнула его назад, в заросли, отдаляя от Эйлиш и от отчаяния в ее окаменевших глазах.

Когда Оливер, наконец, проснулся, то почувствовал, что на самом деле задыхался. Ошарашенный, он был вынужден полежать какое-то время, чтобы унять сердцебиение. Он чувствовал, что дыхание обжигало горло. У него никогда не было подобного кошмара — страшного, но при этом с таким четким посланием.

Пока Оливер лежал, церковные колокола пробили семь часов утра. Он думал, что было гораздо раньше. Наконец, ему удалось собраться с силами и сесть на краю кровати, потирая глаза. Окончательно придя в себя, Оливер встал и открыл ставни.

Действительно, солнце недавно взошло. Из окна едва было видно море, с которого доносились крики чаек, уже давно начавших свой день. Лайнел и Александр наверняка еще спали. Лайнел уж точно храпел в соседней комнате. Оливер решил, что не стоит сидеть сложа руки. Он умылся, как мог, расчесался, вытащил из дорожной сумки чистую одежду и, подхватив пальто и шарф, вышел из спальни.

Оливер с облегчением обнаружил, что, несмотря на ночной кошмар, внизу все оставалось на своих местах. Он обнаружил Доннхада, который, посвистывая, сметал с пола опилки.

— Да благословит нам бог день грядущий! — воскликнул хозяин, увидев спускающегося по лестнице Оливера. — А вы ранняя пташка! Если бы я знал, что вы так рано встанете, то завтрак был бы уже готов, но Фиона еще ничего не приготовила!

Из кухни доносился стук горшков, запах сосисок и бекона. У Оливера заурчал желудок при воспоминании об аскетических завтраках в Бейлиол-колледже.

— Не беспокойтесь, мистер Лоулесс. Я уверен, что мои спутники еще не скоро к нам присоединятся, — он с трудом подавил зевок. — Дорога была очень длинной и утомительной.

— Надеюсь, мои девочки вам не мешали, — продолжил Доннхад самым серьезным тоном. — Постоянно им твержу, чтобы не болтали по ночам, но они меня не слушают. Просто мы не привыкли иметь постояльцев…

— Не ругайте их из-за нас. Думаю, все мы переволновались из-за вчерашнего.

Доннхад тряхнул головой, словно отрицая важность произошедшего, но выглядело это не очень убедительно. Было видно, что он пытается держаться как можно естественнее, как если бы не было ничего особенного в упоминании банши О’Лэри в стенах его дома. Оливер подумал, что лучше оставить его одного. Наверняка, паб скоро наполнится любопытными посетителями, жаждущими подробностей — новость о прибытии англичан молнией облетела окрестности.

— Пойду-ка я прогуляюсь и подышу свежим воздухом, — заявил он.

— Это пойдет вам на пользу, — согласился ирландец. — Утром, пока не все еще встали, Киркёрлинг прекрасен. Идите, осмотритесь вокруг.

Оливер помахал на прощанье рукой и пошел к выходу. Открыв дверь, он почувствовал, как лицо обдувает поток холодного воздуха, который после такой тяжелой ночи показался живительным. Молодой человек постоял какое-то время у паба, позволив свежему воздуху заполнить его легкие, пока он оглядывался вокруг. Солнце — маленькое, оранжевое, с ореолом ватных облаков вокруг, поднималось над линией горизонта. Обитатели Киркёрлинга вставали не так рано, как Оливер — лишь несколько лодок виднелись в прибрежной зоне, да пара-тройка крестьян шли по направлению к площади, чтобы разложить на прилавках рынка свой нехитрый товар. Один из них скользнул взглядом по Оливеру и приложил руку к шляпе в приветственным жестом. Похоже, Фиона была права — скоро все привыкнут к их присутствию в деревне.

Оливер размышлял обо всем этом, засунув руки в карманы и обмотав шею шарфом, и услышал, как ему показалось, голос Фионы, доносящийся из паба. Обернувшись, Оливер увидел, что на самом деле это была Джемима, которая разговаривала на гэльском со своим отцом, завязывая ленты шляпы под подбородком. Заметив присутствие Оливера, девушка, не дослушав Доннхада, подошла к юноше и поздоровалась с сияющей улыбкой на лице.

— Мистер Сандерс! Должно быть, это знаменитая британская пунктуальность, о которой говорит весь мир.

— Пунктуальность здесь нипричем, мисс Лоулесс. Я плохо спал и не было смысла и дальше вертеться без сна в постели, — объяснил ей Оливер. — А вы всегда так рано встаете?

— Что мне еще остается? — недовольно сказала Джемима. Она накинула на плечи шаль, которую сняла накануне вечером, вернувшись из Маор Кладейш. — Хозяйка хочет, чтобы я приходила в замок как можно раньше. Не понимаю к чему такая спешка, если мисс О’Лэри никогда не встает раньше 8.30, но лучше не возражать пока они все еще могут мне платить. Я не могу упустить эту работу.

Джемима поднесла руку к шее и вытащила из под шали прижатые к спине пряди волос. Затем она подхватила ошеломленного Оливера под локоть и развернула его в сторону Маор Кладейш.

— Ладно, побудьте немного джентльменом и проводите меня. Так у нас, наконец, будет возможность познакомиться поближе.

Нельзя сказать, что эта идея очень понравилась Оливеру, но у него было так мало опыта с женщинами, что он не посмел отказаться. Как сказала девушка, это было бы не по-джентльменски.

— Хорошо, но только до ворот. Мне не стоит заходить туда.

— Так боитесь банши? — пошутила девушка. — Даже при свете дня?

— Стах здесь совершенно нипричем. Вы же знаете, что мы обещали миссис О’Лэри не входить в ее владения…

— Ах, как это благородно с вашей стороны! — рассмеялась Джемима. Она похлопала Оливера по плечу, когда они проходили через кладбищенские ворота. — Вы всегда такой правильный и официальный… Совершенно не похоже на парней Киркёрлинга. Да и вообще, ни на одного из тех, кого я когда-либо знала. — Она мечтательно вздохнула. — Если б можно было соединить ваше лицо, волосы и манеры с дерзостью мистера Леннокса, то получился бы мужчина моей мечты!

Накануне они шли по кладбищу почти на закате и скудный свет заходящего солнца не позволял обратить внимание на детали. Теперь же Оливер мог разглядеть множество выглядывавших из густой травы крестов из песчаника, обросших мхом как и женские статуи в саду Маор Кладейш, которые материализовались в кошмарном сне минувшей ночью. Захоронения сильно отличались от тех, что он видел в Англии. Кладбища всегда казались Оливеру очень поэтичным местом и весной, когда солнце начинало пригревать, он мог часами гулять по кладбищенским тропам, особенно в Холлиуэлл, находящемся недалеко от таверны «The Turf». Но ни одно из виденных им погостов не казалось ему столь уединенным как то, которое он сейчас осматривал — маленькое полузаброшенное деревенское кладбище, на котором не было похоронено ни одной знаменитости. Было что-то языческое в этих высоких крестах, обдуваемых морским бризом. Кресты были своеобразной формы, с каменным кольцом, проходящим через все стороны креста, и украшены переплетающимися кельтскими мотивами, а в случае больших крестов и библейскими сценами.

По правую сторону склон спускался к самой воде, и терялся в волнах Ирландского моря. Белые пенные ленты темно-синего этим утром моря раз за разом облизывали ближайшие к воде надгробные камни. Оливер задумался: как же выглядит этот пейзаж во время прилива? Он представил себе плачущие кладбищенские кресты среди морской стихии…

Усилием воли он отбросил воспоминания о ночном кошмаре, чтобы Джемима не заметила его смятения. К счастью, девушка болтала без умолку и за несколько минут умудрилась рассказать все о ее ежедневном взаимодействии с семейством О’Лэри. Что привлекло его внимание, так это глубокая антипатия, которую испытывала Джемима к дочери хозяйки, которую сплетница окрестила как «избалованное создание, занятое лишь тем, что добавляет мне работы своими капризами».

— Например, после завтрака ей взбредает в голову сыграть на арфе, и она просит меня принести ей папки с партитурами. Я иду искать их, а когда возвращаюсь, то она заявляет, что передумала и просит вынести в сад мольберт, чтобы она могла порисовать при свете дня. Пока я привожу в порядок палитру и кисти, она говорит, чтобы я не тратила на это время, так как она решила почитать. Да я бы предпочла целый день замок подметать, чем проводить время с этой девицей, — фыркнула она и наклонилась, чтобы сорвать пару цветочков, выросших между двумя могильными плитами, и вставить их себе в шляпку. — Она как ребенок, который не хочет покидать свой иллюзорный мир. Даже не знаю, как я все это терплю!