Четвертая масть - Игорь Черемис

подмосковные части. Трамваи грустно стояли вдоль дороги — и, кажется, тоже двигаться не собирались. Где-то в той стороне находилась «Щукинская», но я помнил, что попасть к ней с Волоколамки было нетривиальной задачей — во всяком случае, на машине, — и решительно вернулся к «Покровской-Стрешнево». Меня ждал одноименный парк и станция метро «Войковская». Идти к «Соколу» вместе с военными мне не хотелось.

* * *

Путь через парк до «Войковской» тоже не был простым — в любом раскладе я выходил к Ленинградскому шоссе за мостом над окружной железкой, которая тут пока не превратилась в ещё одно пассажирское кольцо. Но моему организму было восемнадцать, и я мог легко осилить пару километров — даже бегом, если вдруг возникнет такая нужда. Сейчас я спешить не стал, а решил заодно посмотреть на сам парк — вдруг он мне понравится, и я захочу привести сюда Аллу. Впрочем, самые первые впечатления были, скорее, негативные — за лесом никто не ухаживал, дорожки не асфальтировал и схем не развешивал. Я подозревал, что и с бытовыми удобствами тут тоже всё просто: что принес с собой, то и жрешь, а в качестве уборной используешь любой подходящий куст и молишься, чтобы тебя не поймала милиция, если, конечно, она сюда забредает.

Люди тут были — не очень много, конечно, но всё-таки. Непременные мамаши с детьми дошкольного возраста гуляли вдоль прудов и кормили наглых разжиревших уток; неподалеку от них собрались собачники и что-то бурно обсуждали, пока их питомцы обделывали свои собачьи дела. Праздных граждан не было — видимо, из-за воскресного раннего времени, но я подозревал, что вечерами тут не протолкнуться от компаний, которые предпочитают пить крепкие спиртные напитки на природе.

Ещё тут не было никаких карт, которые в будущем в обязательном порядке развесили по всем московским паркам — и поэтому я шел почти наобум, примерно выдерживая направление, ориентируясь по солнцу и сворачивая в самых неожиданных местах, если считал, что именно эта тропинка ведет в нужную мне сторону. Двигался я достаточно споро, но когда за спиной послышались быстрые шаги, не удивился — наверняка этот парк облюбовали и местные любители бега. Я лишь принял вправо, ближе к кустам, давая дорогу — и мою спину буквально ожгло от внезапной боли.

Я почти не думал. Сразу отскочил ещё ближе к кустам, зашипел, развернулся — и увидел человека, который держал в руках нож из темного металла, с лезвия которого капала на землю моя кровь.

Кажется, он был чуточку постарше меня. Но у нас было почти одинаковое телосложение и почти одинаковый рост — он разве что был чуточку шире, такой коренастый пацан, который мог быть кем угодно. Одежда на нем выглядела неказисто, была она не по размеру и порядком замызганной. Но в первую очередь меня поразили его глаза — в них плескалась какая-то запредельная ненависть. Может, ко мне, а, может, ко всему человечеству разом — этого я понять не мог.

Я точно знал, что никогда не видел этого человека — и не мог понять причин, по которым он напал на меня. Впрочем, маньяки имелись и в этом благословенном времени; с одним из них я не так давно познакомился в городе Шахты.

Я слегка пошевелил левой рукой и снова зашипел — резаные раны лучше не беспокоить; правая рука двигалась без помех. Я автоматически дернулся к своей сумке, но вспомнил, что перед поездкой выложил всё, что можно было использовать как оружие — дома остался и перочинный нож, который я затрофеил после общения с Лёхой в Сокольниках, и верный ломик, которым отбивался от нападавших в гараже. Ездить по сегодняшней Москве с чем-то, очень похожим на настоящий арсенал, показалось мне плохой идеей. Я быстро глянул туда-сюда — ничего похожего на оружие на земле не валялось, один сухостой.

Мой противник двинулся вперед, и я непроизвольно подался назад. Что-то спрашивать у него я не стал — без толку, только концентрацию потеряю. Впрочем, я и так не мог представить, что смогу сделать один, с порезанной спиной против человека с ножом — только что достойно умереть, но этого мне хотелось в последнюю очередь. И ещё я помнил, что потеря крови ведет к неприятным ощущениям в организме, которые совсем не помогают в драке. Кажется, это хорошо описал Дюма в том рассказе о дуэли королевских миньонов, но я мог и путать, потому что помнил её лишь по сериалу[12].

Как меня учили, я следил за ножом — чтобы не пропустить момент удара. Сумку я с плеча сбросил и взял её за ручку; получилась жалкая пародия на старинные плащи, но ничего лучшего я придумать не мог. Противник сделал шаг, ещё один… Мне уже некуда было отступать, только что кинуться спиной вперед в кусты в надежде на провидение, но если я запутаюсь в ветках, шанс получить нож в печень значительно вырастет. И бежать я не мог — этот человек догонит меня с легкостью.

Он наконец начал чуть отводить руку с ножом — видимо, чтобы полоснуть им по воздуху и окончательно вывести меня из равновесия, — но тут справа раздался собачий лай. Совсем близко, буквально в нескольких шагах, за поворотом тропинки и за кустами. И тогда я вспомнил, что не использовал ещё свойство человеческой природы издавать громкие крики. Правда, без свидетелей поблизости я мог лишь вынудить противника начать атаку раньше. А тут…

— Пожар!! — заорал я. — На помощь!! Пожар!! Огонь!

Он застыл на месте, потом заозирался — и бросился в кусты с противоположной стороны тропинки. А справа снова раздался собачий лай — уже значительно ближе.

И я возблагодарил тех анонимных авторов из интернета будущего, которые советовали звать на помощь именно с помощью крика про «пожар» — не все способны на абстрактную помощь, а вот огня все боятся одинаково. Да к тому же многие примерно представляют, как с этим огнем бороться.

Глава 14

Спаситель Симочка

Моими спасителями оказались ещё не пожилая полная женщина и пушистый кабыздох бело-палевой масти с приплюснутой мордой, которая делала его очень злобным на вид. Впрочем, лай у этой собачки немного напоминал лай какого-нибудь солидного волкодава — вот мы оба, я и нападавший, и ожидали появления большого бойцового пса. Но он про свою ошибку не узнал, а я всё равно был рад появлению этой парочки.

— Где пожар, молодой человек? — сурово спросила дама.

— В моей груди, — пошутил