Истории будущего - Дэвид Кристиан

вопросов адресовалось конкретным богам, тогда как китайские имперские методы гадания предполагают «иной, более механический и, возможно, более натуралистический подход»211. В руках могущественных правителей и высокопоставленных чиновников мышление о будущем, кроме того, более жестко контролировалось вследствие его политического значения – и нередко затмевалось пропагандой.Месопотамские традиции

Едва ли не древнейшее из прямых свидетельств официальной практики гадания обнаруживается в собрании посланий из месопотамского города Мари (восемнадцатый век до н. э.). В этих посланиях встречаются косвенные отсылки к пророчествам, слухи о которых предавались огласке – быть может, ради подтверждения конкретных, нужных власти истолкований. Большинство таких пророчеств – это обращения богов к правителям. Так, в одном тексте сообщается о послании пророка бога Шамаша марийскому царю Зимри-Лиму (ок. 1774–1760 гг. до н. э.). В частности, там сказано:

«Так говорит Шамаш: Хаммурапи, царь Курды, [внушал тебе] ложные помыслы и замышляет недоброе. Твоя длань [да схватит его], и в [его] земле обнародуешь ты указ о восстановлении. Тогда земля [вся] перейдет в твои руки. Когда подчинишь себе город и объявишь восстановление, [докажет сие], что твое правление будет вечным»212.

Чем не официальное предсказание в его простейшей форме – могущественный смертный ищет совета у богов? Впрочем, это может быть и форма пропаганды, способ напомнить гражданам и врагам, что у Зимри-Лима имеются могущественные божественные союзники.

Тысячу лет спустя официальные прорицатели в Ассирии вели подробные записи: в библиотеке Ашшурбанипала в Ниневии (седьмой век до н. э.) хранилось более трехсот глиняных табличек – это тысячи страниц современного печатного текста213. Здесь голоса богов уже звучат глуше и даже механически: духовные истории из Ниневии почти не предполагают прямых контактов с богами, в них больше истолкований разнообразных знамений, то есть налицо более эмпирический и обезличенный подход к мышлению о будущем. Например, предлагаются технические и механические объяснения того, как читать будущее по внутренностям принесенных в жертву животных. При изучении печени жертвенной овцы давался следующий совет: «Если основание оной длинное и спускается к правому Престолу Пути, то враг покорит землю правителя, в бою враг разгромит меня и займет мой стан». Но «если основание оной длинное и спускается к левому Престолу Пути, то правитель захватит землю своего врага, в бою сокрушу я врага и займу его стан». Эти таблички, возможно, использовались для обучения официальных прорицателей, подобно многим глиняным или бронзовым моделям печени животных, найденных при раскопках на Ближнем Востоке214.

Остается неясным, толковались ли ассирийскими прорицателями знаки, выявленные во внутренностях животных, как прямые сообщения от богов или как безличные намеки на космологические закономерности. В ту пору такие небесные закономерности изучались с особой тщательностью, ведь месопотамская астрономия и астрология переживали бурный расцвет в первом тысячелетии до н. э. Первоначально рассматриваемое как способ установления благоприятного или неблагоприятного времени для действий вроде развязывания войн, изучение небесной карты в конечном счете влилось в общую интуицию «осевого времени», согласно которой космологические законы указывали на общие закономерности и тенденции, выражающие волю богов – или, может быть, безличную рациональность мироздания215.

Китайские традиции

В Китае наиболее ранние свидетельства о гадании относятся к правлению шанского царя У Дина (ок. 1200–1181 гг. до н. э.). Как и в Месопотамии, перед нами прямые обращения к божествам, в первую очередь к богам-предкам. Но даже в самых древних китайских записях не отыскать того экстатического оттенка пророчеств, который открылся нам в прорицаниях Дельфийского оракула: все деловито, эмпирически и обезличенно. Шанские прорицатели взывали к духам предков так, как если бы те были государственными чиновниками (каждый со своим рангом, должностью и опытом). Второстепенные вопросы направлялись второстепенным же предкам, а вот важные вопросы войны и мира, урожая и тому подобного задавались старшим предкам или верховному божеству Ди, духовному аналогу императора и единственному богу, который повелевал ветром и дождем216.

С конца девятнадцатого столетия китайские археологи стали находить огромные коллекции гадательных костей (в основном лопаток крупного рогатого скота или черепашьих панцирей). Первая находка состоялась в 1898 г. в деревнях близ Аньяна на севере провинции Хэнань, где отыскались «кости дракона». Ученые быстро поняли, что знаки на этих костях являются древнейшими образцами китайской письменности. С тех пор в Китае было найдено около двухсот тысяч таких надписей – и около пятидесяти тысяч из них опубликовано217.

Гадание по ожогам на костях известно как скапулимантия. Эта практика получила широкое распространение, но приобрела особую значимость и формализовалась в официальном китайском гадании с конца второго тысячелетия до н. э. Цари династии Шан и их прорицатели вырезали свои вопросы на черепашьих пластронах (брюшная сторона панцирей) или лопатках (плечевых костях) крупного рогатого скота, а ответы читались по линиям трещин, что образовывались при нагревании костей. Большинство вопросов затрагивало высокую политику, поэтому гадание было делом серьезным, а правители Шан вкладывали немалые средства и силы в подготовку «чтецов»218. Постепенно дивинационная бюрократия становилась все более изощренной. Правители династии Чжоу (третий век до н. э.) имели при дворе трех прорицателей, причем у каждого был свой штат; это были начальник прорицаний, начальник заклинаний и начальник астрономии. Первый гадал (по черепашьим панцирям, сновидениям и стеблям тысячелистника), второй вызывал духов, а третий записывал результаты. Еще астроном, или «Тайши» (эту должность позднее занимал известный ханьский историк Сыма Цянь), занимался календарными расчетами и определял благоприятные дни для событий и решений219.

Цари династии Шан повсюду собирали кости крупного рогатого скота и черепашьи панцири, в том числе в виде дани. Материал очищали, обрабатывали и ритуально освящали, а затем вырезали на нем вопросы и имена прорицателей. После использования кости хранились в специальных архивах220. Приводимое далее описание за авторством Дэвида Кейтли, эксперта по китайскому гаданию, показывает, сколь скрупулезно выстраивались имперские гадательные обряды.

«С тыльной стороны лопаток (scapula) и панцирей вытачивались или высверливались углубления, причем от работников требовалось проявлять предельную осторожность, чтобы не повредить узор трещин, который появлялся на лицевой стороне, когда прорицатель прожигал эти углубления. В отличие от пиромантии в других культурах, когда кость просто бросали в огонь или нагревали в любой точке без предварительной подготовки, пиромантическая традиция поздней династии Шан не допускала никакой случайности… Трещина не могла появиться там, где прорицатель этого не желал, а сверхъестественным силам не позволялось проявлять себя непредписанным образом. Вообще сверхъестественные реакции строго направлялись»221.

Рис 6.1. Кость (лопатка) с записями нескольких пророчеств эпохи шанского царя У Дина.

Источник: Keightley, The Shang.

Набор возможных ответов ограничивался не только способами подготовки костей, но и вопросами, которые ставились предельно лаконично, например:

«Будет хороший урожай или нет?»

«Дождь будет или нет?»

«Царь должен вступить в союз (или нет) с этим племенем?»

«Царь должен напасть (или нет)?»

«Роды Фу Хао пройдут хорошо или плохо?»

Официальные прорицатели фактически управляли предсказаниями. То есть многие гадательные вопросы