Детективная Игра. Сборник детективов - Елена Руденко

— Найди мне предателя.

— Найду… если он реально существует.

— И еще хочу попросить. Хм-м… гм-м… — откашлялся Харе- тунов, глядя в стол перед собой и постукивая вытянутым указательным пальцем. — Возьми, здесь телефон и адрес некоего Валерия гхм-м… Анатольевича… натуропат и целитель. Ясновидящий, одним словом. Пошли своего человека, лучше в самом деле хилого здоровьем. Пусть полечится. Пусть хорошенько полечится и посмотрит, как там и чего. Что за метод. Что за люди. Мне важно.

— Хилых не держим.

— Воспитай. Не могу же я с бухты барахты заняться у них молитвой и покаянием. Прощением, покаянием и молитвой!.. Еще чего! Ты меня представляешь в такой роли? После расскажешь, действительно он читает все мысли в чужой голове, всё ему открыто.

— Слушаюсь, — не моргнув глазом, произнес подчиненный.

— Мешаться в его дела не надо, мне нужна только информация. Его не трогать.

Он остался один и долго сидел за столом в неподвижном молчании. Секретарша принесла ему чай с лимоном и коробку сухого печенья. Он посмотрел на часы.

— Поздно. Еще полчаса посижу. Побудь тоже, никого не впускай ко мне.

— Совсем Левочку не вижу…

— Завтра можешь до двух остаться дома. Сергей отвезет?

— Бедный, он не спал сутки. Прошлой ночью его Злобин забирал себе.

— Ладно, пусть не ворчит. Где еще три куска ему заплатят? А?.. Я вот не ворчу, что мой драгоценный врач, засранец, травит меня химическими таблетками, от которых лучше не становится. Химией травит. А я глотаю и не ворчу. А чистюли натуропаты не желают меня пользовать. Меня!.. Не угодил, понимаешь ли… Ну, хорошо. Иди.

Он опять остался один и ждал какой-то условленной, известной ему одному, минуты.

Зазвонил оранжевый аппарат.

Он снял трубку и заговорил неузнаваемым хриплым полушепотом:

— Да, я Прибой. Я слушаю, Шмель… Сразу говорю — через два дня по третьему номеру в седьмую минуту. Понял меня?.. Новое есть: вторая программа испытаний компьютерной кассы, начиная с сегодня. Как управишься… Нет, механики не хочу, не надо; одна психология… А потом два варианта, на твое усмотрение. Да, второй тоже, если испытания покажут. Жму руку.

Произнеся бессмысленную тарабарщину и положив трубку на место, Харетунов обеими ладонями прихлопнул по краю внушительного полированного стола.

— Да, так-то вот — касса компьютерная. Как в сказке: пожадничал — потерял все. За что боролся, на то напоролся.

Он вслух произнес последние слова и стал подниматься из кресла, встал в полный рост на коротких ногах и еще на минуту задумался, тыкая в стол вытянутым указательным пальцем.

ГЛАВА 6. ПОХИЩЕНИЕ БОССА

Лихоборская группировка контролировала сеть игорных автоматов, некоторые направления торговли, в том числе импортной, занималась рэкетом, отслеживала в отделениях банков поступления крупных сумм; в последнем случае ее звериная мохнатая лапа ложилась на плечи компетентных чиновников в каждом банковском управлении. Большой доход приносили несчетные пункты обмена валюты.

Состав банды, ее структура, внутренние взаимоотношения — все это было грубее, нежели в «хозяйстве» Харетунова, — без изысков. Но как это часто бывает, меньшие размеры не означали меньший доход для участников. Иномарки их не уступали ни качеством, ни количеством. Городские квартиры, подмосковные виллы и гектары садов и земель тоже не уступали по уровню шика и богатства. И за рубеж ездили с такою же роскошью и уж конечно не реже.

Когда пять-шесть лет назад всколыхнулась пена купли-продажи без правил, появилось множество людей, самостоятельно ведущих игру на обогащение. Вот тогда Митюков Василий — вскоре он стал широко известен под прозвищем Руль — сообразил сколотить бригаду надежных парней и доить преуспевающих дельцов, обложив их обязательным налогом.

Недовольство и непокорность быстро были пресечены одним- двумя примерами кровавой расправы.

Потом пена схлынула, уступив место деятельности, организованной власть имущими для себя, для своих интересов — на городском, на муниципальном уровне; к слову сказать, Руль сумел продвинуть пару своих людей в муниципальное управление. Бывшие дельцы превратились в жалкие обломки — с голодным взглядом, беспокойные, перекрученные, словно опаленные черным пламенем, мечущиеся в поисках заработка.

Кое-кто из них пополнил банду Руля, и он пришел в состояние нечеловеческой ярости, когда среди облагодетельствованных обнаружилось предательство в пользу конкурирующей банды.

Он своими руками пытал предателя в гараже под грохот двух моторов грузовых машин, заглушающих крики и мольбы того, кто сам назывался Мотором.

Раскрыли его случайно. И как нельзя вовремя — чтобы выйти из провала с минимальными потерями: правда, отставка министра была невосполнима.

В потоке записанных телефонных разговоров — у Руля тоже имелась своя разведка — рядом с его именем несколько раз прозвучало имя Удав.

Удав должен был сделать фотоснимки, ксерокопии, еще какие- то вещи.

Стали наблюдать.

И, вполне возможно, он бы не попался, прояви он выдержку и силу характера, только и всего.

Под подозрение подпали трое. Первым позвали его и сразу угодили в яблочко. Его просто взяли на пушку, и он дернулся.

В прямом смысле вздрогнул и дернулся. И побледнел. И забегали глаза, увлажняясь смущением.

— Будь здоров, Удав!.. — неожиданно, в спокойном разговоре прозвучало — и на этом решилась участь Мотора.

А дальше — необходимо было срочно брать журналиста за горло и требовать возврата всех имеющихся у него улик. Мертвый, Рулю он пока что был не нужен.

Другое дело — конкуренты.

— Видишь ты, — хриплым голосом, набычась, прожевывая кусок телятины, после рюмки водки, высказывался Руль за столом в кругу приближенных, печень у него не болела и вообще ничего у него не болело, — ему, Кассиру, видишь ты, не по нраву, что и мы свою долю имеем. Он желает быть монополистом закупок в Голландии, а мы ему, видишь, мешаем. Из-за нас отпускная цена на колбасу повысилась. Не нравится, что я фирму, которую в институте дураки несговорчивые держали, под себя пустил…

Да, он такой-сякой, ему не нравится, и он гадит нам, подтвердили соратники.

— Ничего — понравится!.. Убрать немедленно гада — чтобы не гадил никогда!.. Налоговая служба который раз на валютные пункты стебает. Убытки несем. Тоже его рук дело, Кассира. Хочет все себе заграбастать… Трамбуем его, баста!

Тут же было обговорено, когда и кто кончает дело.

Все объяснялось очень просто — зная о «хозяйстве» Харетунова, никто посторонний ничего не знал и не догадывался о самом хозяине. Его правая рука — Кассир — управляющий банком и вице-президент акционерного общества, торгующего недвижимостью, и прочее и так далее, Игорь Эдуардович — являлся для внешнего мира главой организации. В его обязанностях были кое- какие управленческие функции внутри и, главное, представительские вовне. Харетунов, будучи депутатом парламента, только в исключительных случаях — и при условии экстраординарных мер предосторожности — выдвигался вперед. И по большей части людям, сподобившимся лицезреть его в истинном качестве, ненадолго оставалось прогуливаться по белу свету. Разумеется, им предоставлялось время для отработки возложенной на них миссии.

В половине девятого темного дождливого вечера — дождь со снегом — Игорь Эдуардович подъехал к подъезду дома, в сопровождении двух телохранителей вышел из автомобиля. Личный шофер оставался за рулем.

Неожиданно от входной двери прогремели выстрелы. И откуда-то сбоку, из-за мерцающих черной мокротою машин, автоматные очереди перерезали пространство.

Телохранители бросились на землю, увлекая за собой Игоря Эдуардовича. Падая грудью и лицом в грязную жижу, он успел заметить, что автоматчики стреляют не по нем: на крыльце дома дергается, замирая, один из стрелявших, другой, пригнув голову, стремительно убегает вдоль стены, не выходя на тротуар.

Шофер выкатился из автомобиля и выстрелил — в убегающего и в сторону черных машин.

Но над ним встал человек с автоматом, вышиб из руки пистолет, а затем ударом по голове опрокинул на землю.

Еще двое с автоматами отобрали пистолеты у телохранителей, связали им руки.

Подняли на ноги Игоря Эдуардовича, запихнули в автомобиль и поехали, натянув ему на голову темный колпак, так что он с трудом мог дышать через плотную ткань, не смея пошевелить рукой. По бокам его сидели люди. Когда под руки бегом волокли к автомобилю, он почувствовал стальные, жесткие мышцы под одеждой. И сейчас плечами он словно не к живым прикасался плечам, а к железным тесным ограждениям.

Подъезд, окна родного дома, куда он через полминуты мог войти, — все осталось в прошлом, в другой жизни.