Детективная Игра. Сборник детективов - Елена Руденко

Борис глядел в окно, пытаясь определить, где они находятся.

Потом, словно получив какой-то сигнал, они покинули станцию, выехали на шоссе и помчались в сторону от центра. Проезжая под кольцевой автодорогой, водитель неожиданно взял в левую руку телефонную трубку, набрал номер и сообщил:

— Проехал кольцо… Все понял, хорошо.

Он молча держался за руль и глядел перед собой в ветровое стекло, не проявляя желания возобновить разговор. Видимо, он выполнил указание развлечь пассажира. А теперь, миновав пост ГАИ на подъезде к Москве, они неслись за пределами города.

Через семь-восемь километров водитель сбавил скорость и плавно подрулил к правой обочине. В этом месте не видно было жилья. Голый лесок стоял вдоль дороги.

Борис тоже молчал и смотрел на деревья, не умея в темноте различить их породу.

Так они сидели и молчали недолго. Сзади на скорости приблизился кортеж из шести автомашин, среди которых не заметно было ни одной отечественной, проехал вперед и остановился.

Водитель немедленно выскочил наружу, не прикрыв дверцы, бегом направился к известной ему машине в середине кортежа.

Потом он вернулся, сел за руль, и они вслед за кортежем проехали еще несколько километров. Повернули с шоссе направо — по хорошей асфальтовой дороге, идущей среди густого хвойного леса. У машин были включены только подфарники; тьма вокруг и вверху словно еще больше уплотнилась.

Когда встали, водитель рядом с Борисом не пошевелился.

Приблизились двое в темных костюмах, цвет нельзя было увидеть при низкой освещенности, в белых сорочках и при галстуках.

Пригласили Бориса идти с ними и повели его по тропинке в лес — один шел впереди, другой сзади. Света никакого не было. И все же, на удивление, легко шли прямо по тропинке, не сбиваясь на кусты или кочки. Иногда тот, что шел впереди, подавал голос, указывая направление.

Пройдя от дороги примерно с полсотни метров, они очутились на широкой полянке, здесь деревья расступились по сторонам. Запах прелой листвы, неповторимый запах осеннего леса — умиротворения, особенной свежести, легкой грусти — через обоняние достиг до самого сердца. Казалось, воздух можно пить осторожными глотками, и хотелось дышать глубоко, без суеты, бездумно, с бодрым и светлым настроением. Казалось, в мире царят любовь и радость, и нет ничего злого; на одну секунду показалось, что мир красив, прекрасен, как этот запах и вкус лесного воздуха, как это светлое настроение.

Явились новые люди, поставив треноги, укрепили на каждой из них по два-три фонарика; освещение было неяркое, интимное, но его хватало для того, чтобы, разговаривая, видеть глаза собеседника.

Приблизилась группа людей, в центре ее находился приземистый, грузный человек с одутловатым крупным лицом. Он грубоватым голосом, небрежно бросил одному из приближенных:

— Рассказывай — кто и какие проблемы…

Шесть-семь человек встали полукругом по обе стороны от своего предводителя. Несмотря на отсутствие у него депутатского значка на лацкане пиджака, Борис, вглядевшись, узнал в нем известного банкира и депутата парламента, часто мелькающего на телевизионном экране.

Борис уже хотел поздороваться или каким-то возгласом обнаружить свое удивление; но вовремя сообразил промолчать.

Депутат парламента пристально посмотрел на него, быстро увидел все, что хотел увидеть, и, по-видимому, не заметил ничего подозрительного.

— Давай, — подстегнул он своего человека.

— «Московская газета». Одна из самых популярных сегодня. Любит сенсации. Сейчас их интересует, кто заказал убийство обоих директоров НИИ химфото. Готовы опубликовать скандал с министром Глебовым, если получат документальное подтверждение и если документы надежные. Борис Михайлович Лагутин — ведущий обозреватель газеты; год назад его поджигали воры — взяточники-генералы.

— Полтора года назад, — сказал Борис и улыбнулся.

— Вы смелый человек, Борис Михайлович, — сказал депутат. — Вы мне нравитесь… Что скажете, если мы вам поможем? Как поступите с документами?

— Смотря какие документы?

— Ну, предположим, абсолютно надежные. Что тогда сделаете?

— Я их обнародую.

— Не побоитесь? Там бандиты, убийцы, — небрежно, как будто с ленивым пренебрежением вещал депутат, — и министр с ними; а у него тоже, понятное дело, возможности немалые. Могут у вас сомнения появиться?

— Нет.

— Но вы не один в газете. Главный редактор…

— С ним согласовано. Я сейчас говорю от имени всей редколлегии.

— Вы уверены, что в период подготовки номера к печати — до выхода в свет — не произойдет утечки информации?

— В особо ответственных случаях у нас имеется соответствующий запас прочности. Ни разу не было и с нашими мерами предосторожности никогда не будет сбоя.

— Да, это хорошо, что вы понимаете. Польза от выстрела бывает только тогда, когда он неожиданный. Не говоря о крупных неприятностях, которые могли бы произойти — вплоть до угрозы жизни сотрудникам, гибели тиража и взрыва в помещении газеты.

— Конечно.

— И вы гарантируете конфиденциальность источника информации? Подумайте, это весьма, весьма важно. На вас может быть оказано безумное давление. Непредсказуемо… Вы готовы взять на себя ответственность?

— Да, гарантирую и отвечаю за себя. Никто никогда не узнает, откуда ко мне в руки попало… Что?

— Минуту. Сейчас получите… Я хочу уточнить и договориться твердо и окончательно: мы вам помогаем, верно? Вы сами просили — нам ничего от вас не надо — расстаемся, и вы забываете, от кого, когда и где… Этой встречи не было, Я вас не видел, вы никого не видели… Вы даете слово, и вы несете полную ответственность. Объяснять не надо, что значит дать нам слово? — раздельно и веско произнес депутат, прищурив глаза.

— Да… да… — легко поддакивал Борис и кивал головой на его вопросы, словно бы не прозвучали слова «нам ничего от вас не надо» и завуалированная угроза в конце тирады.

— Хорошо… Что скажете, господа, поможем хорошему человеку? И всему обществу нашему в борьбе с преступностью? У кого еще есть вопросы?

Приближенные смотрели доброжелательно, весело. Один спросил:

— Никогда раньше с Глебовым не встречались?

— Нет, не пришлось.

— С кем-нибудь из его людей, из его ведомства?..

— Нет, я ни разу не делал интервью или очерка об этом министерстве. — Борис обратился к депутату с предельно добродушным видом, в меру выпитый дома коньяк давал необходимую расслабленность и контроль над собой и над ситуацией: — Скажите, пожалуйста, какая выгода будет вам от поимки убийц?

Депутат секунду пристально посмотрел ему в глаза — это был взгляд-суд и взгляд-приговор. Бросил после паузы с небрежным спокойствием, сохраняя непроницаемую маску на лице:

— Я только что сказал: помощь в борьбе с преступностью.

Борис провел рукой по волосам, изображая раскаяние, спросил

виноватым тоном:

— А Глебов?.. Особые причины свалить его? Кто над ним и рядом с ним стоит? Какую область они… пашут: нефть? строительство? продажу земли? импорт спиртного?

Он нарочно к нормальным вопросам замешал заведомую глупость — его наивность произвела нужное впечатление: депутат, взамен выражения мрачной угрозы, слегка скривил губы в презрительной усмешке.

— Это — не надо, — он помахал вытянутым указательным пальцем, — не вдавайтесь в это.

— Простите, я больше не буду — мне как журналисту интересны любые подробности.

Депутат оглядел свою команду:

— У кого-нибудь есть возражения?.. Отдаем?.. Человек больно хороший…

— Да. Да, — подтвердили несколько голосов.

В это время Борис размышлял о том, что никто из приближенных не осмелится пойти с ним на контакт и разъяснить истинные пружины этой акции. О бескорыстии смешно было говорить. Подставка членов чужой группировки и вкупе с ними министра не могла быть случайной — вон какие ученые мужи собрались, мозговой штаб, все выверено, рассчитано до последней малости. Он был рад и горд, что они не подозревали, что он все понимает о них. Но ему нужны были факты, еще факты, относящиеся к их подноготной; все это было захватывающе интересно. Он посмеялся внутри себя: вся эта встреча по форме походила на типичное заседание Ученого Совета в каком-нибудь научно-исследовательском институте, он едва удержался от смеха, настолько комичной показалась метаморфоза с проведением и членами Ученых Советов за последние пять-шесть лет. Действительно, по форме все соответствовало правилам: докладчик, вопросы-ответы, прения, ни дать ни взять защита кандидатской диссертации. А может, докторской? Ставки были столь высоки, что защита тянула на докторскую.

Действуя по наитию, он провозгласил, будто бы обращаясь к предводителю, но рассчитывая на внимание остальной группы: