Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев

Ещё она пишет, как его возили в школу на двух машинах: на одной он с главным охранником, а на другой, мол, охрана. Да его никто на машине не возил! Он даже хвастал перед ребятами, что если окончит школу без троек, отец в качестве поощре­ния возьмёт его один раз на машине на дачу. А так ездили на дачу на паровике (поезде), а в школу на трамвае или автобусе. Школа находилась на пло­щади Восстания, Садово-Кудринская, д. 3.

Я насчитал в той статье 27 абзацев гадостей о Василии.

Ребята, учившиеся с Василием в классе, были страшно возмущены этой статьёй, со мной сове­товались: мы, мол, напишем Коротичу (главному редактору журнала «Огонек» — Е.Г.), что там всё неправда. Но я им сказал, что Коротич, буду­чи редактором, сознательно допустил эту ложь, а возможно, и заказал такого рода публикацию. Поскольку статью одноклассников, опровергав­шую ложь, нигде не брали, они решили подать в суд. Заводилой был Вася Алёшин, одноклассник Василия, который не мог стерпеть такой лжи. Но в суде сказали: «А есть у вас заверенная доверен­ность от пострадавшего? Ах, он умер 30 лет назад! Тем более заявление мы у вас не возьмём».

Е. Г.: То есть умершего человека можно совер­шенно безнаказанно оболгать?

А. С. : Да! Тогда решили сами пойти к Уваровой. Но не пошли, боясь, что не сдержат себя и попросту её обматерят. Послали к той даме военрука школы который и до войны, и после, демобилизовавшись работал в школе, а во время войны был начальни­ком оперативного отдела штаба артиллерии 1-го Бе­лорусского фронта. Придя к Уваровой, он сказал: «Что же Вы пишете, что Вы были учительницей? Вас же не было в нашей школе никогда!»

— А, может, я туда заходила!

— Но ведь в статье нет ни слова правды!

— Ничего, я ещё книгу выпущу.

— Как, к чему?! Ведь слова Ваши — ложь!

— Ну и что? Теперь на это клюнут.

И действительно, выпустила не менее гнусную книжонку.

Е. Г.: Как относились к Василию учителя? Не боялись ставить плохие оценки?

А. С.: Может быть, округляли в большую сторону. Но когда учитель истории Мартышин поставил Василию «2», а директор потребовал исправить оценку, учитель отказался это сделать, вышел конфликт. И Мартышин написал Сталину. Получил от Сталина ответ с отрицательной характеристикой Василия, извинениями и благодарностью за объективность, принципиальность. Тогда уже у директора школы были проблемы. А Василию все зимние каникулы (это были 1937–1938 годы) при­шлось учить историю и пересдавать. Сам Василий не обижался на Мартышина и говорил часто: «Вот честный человек, не побоялся». Любил он смелых людей, сам будучи очень смелым человеком. И в жизни, и в лётном деле. Например, он любил аттракционы с отрывом от земли: прыжки с парашютом с вышки, перевороты в воздухе. Где требуется храбрость — он первый.

Василий с детства и до конца жизни очень любил животных. Лошадь раненую из Германии привез и выходил, она жила у него. Собак даже приблудных держал. Хомяк жил у него, кролик. Он заботился, чтобы собака кролика не съела. Собака у него одна была, как он говорил, с высшим образованием — знанием двух языков. Это была немецкая овчарка, трофейная, так сказать: он привез её тоже из Германии, но выучил пони­мать по-русски. Разговаривал с животными, целовал их. Как-то я к нему пришел на дачу, он сидит, рядом пёс — очень грозный пёс. Оказывается, были движения, которые посторонним нельзя было делать в присутствии этого пса, иначе он кинется, и его никто не удержит. Например, нель­зя было над Василием поднять что-нибудь: руку, нож в определенном положении, собака сразу на вас прыгнет.

Василий был тогда женат на Кате Тимошенко, и однажды произошел такой случай. Ночью, ко­гда они спали, зазвонил телефон, который стоял на тумбочке возле Василия. Катерина через спя­щего мужа потянула руку к телефону. Пес спал возле кровати со стороны хозяина. И вот собака прямо с земли, с полу прыгает и цепляется Кате в руку, потому что рука над Василием оказалась.

Ну, а в тот мой визит Василий гладил пса, це­ловал в носик, кормил из своей тарелки. Заметил мой недоуменный взгляд: как это? и сказал: «Не обманет, не предаст». Сам он того и другого — об­манов и измен — пережил много. Очень любил животных.

Василий был человеком храбрым, преданным, материально бескорыстным. Он всегда делился тем, что у него есть, с другими, был щедр. Больно читать статьи о его богатстве, о манто каких-то. Да у него ничего не было! Получка в армии 15 числа, после этого все к нему шли — стол был накрыт для друзей. Дней через 10–15 к нему приходили со сво­им — у него уже было шаром покати. Очень был хлебосолен: кормил не только гостей, но и тех, кто пришёл к нему что-то починить, к примеру. Вот ки­номеханик у него работал. Василий всегда после сеанса ему: «Пошли ужинать». Человек стеснялся, отказывался, но Василий ему: «Ты когда работал, то работал, а сейчас работа закончена. Почему не пойти поесть?» Любил всегда всех угостить и не ставил себя выше кого-то чисто по-человечески. Ну, а перекусили — можно и по рюмочке.

Е. Г.: Как к Василию относились лётчики — подчинённые и командиры?

А. С.: Его уважали как лётчика. Бойцы знали, что у него опыт небольшой, но способности высокие и совершенно отчаянные бойцовские ка­чества. Уважали и подчинённые, и опытные воздушные бойцы, такие как командир эскадрильи Долгушин или Фёдор Прокопенко: они больше его налетали в бою (хотя Долгушин с ним вместе учился, но ему больше пришлось летать — Васи­лий был ранен и лечился в госпитале). Он попа­дал в безвыходные положения, причём не только в одиночку на истребителе, но и на транспортном самолете, например. Положение кажется безна­дёжным, а Василий выходил из него, спасая и ма­шину, и людей.

Был он большой новатор: его предприимчи­вость и личная инициатива по созданию и вне­дрению чего-то нового, его инициатива в боевой работе были очень широки. У него был цепкий ум: он все схватывал на лету и быстро ориенти­ровался в происходящем. Например, широко ис­пользовал кино, телевидение. Он не боялся вне­дрять новое и брать на себя ответственность за это, не боялся делать не по трафарету, не боялся новаторства, наоборот.

Создал очень хороший узел связи, когда был командующим ВВС Московского военного ок­руга. Штаб авиации тогда находился там же, где штаб округа, на улице Осипенко. Василий перевел его на аэродром: на центральном аэро­дроме стояло здание, аэродром перестал дейст­вовать как центральный, он туда и перевел штаб. «А то там половина штаба не слышала мотора самолетного», — говорил. Ещё так сказал: «Эти штабные, которые всю войну просидели на ули­це Осипенко, может, разве что эвакуировались в Куйбышев, и географии не знают. Им надо по­учить географию по дальним гарнизонам». И от­правил их служить по стране. А к себе брал летчиков-инвалидов, списанных с летной работы. Ему говорили, мол, да ну, что это за штаб?! Он отвечал: ничего, мол, пока они не все знают, но как воевать — знают и работают с полной отда­чей и желанием. И штаб у него работал безуко­ризненно и самоотверженно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});