Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев

К слову сказать, впервые от капитана Эйдинова, инструктора в конноспортивной школе, где мы с Василием Сталиным занимались, я услышал о Георгии Константиновиче Жукове. Это был 1936 год. Эйдинов, настоящий наездник, расска­зывал нам: «У меня в 1930 году был командиром полка Жуков (а сам он был у него командиром эскадрона). Таких командиров в Красной Армии больше нет. И вы все равно о нем узнаете».

Затем рассказывал, что это был за Жуков. Наездник высочайшего класса Эйдинов говорил: «Найдите у меня хоть одну ошибку. А вы думае­те, что мне не хочется расслабиться? Но только у меня эта мысль появляется, тут же я вздерги­ваюсь: вспоминаю хлыст Жукова. Он никогда не читал нотаций: у него хороший хлыст — и по тому месту, которое немного не так действует (не так поставленная нога, болтающаяся рука, неправильная осанка). В манеже обычно висят большие картины: панно с изображениями поло­жения всадника и лошади. У Жукова панно не было: он сам показывал приемы и положения всадника».

В тех частях и подразделениях, где была кон­ная тяга, или в кавалерии, часто устраивались кон­носпортивные праздники, соревнования. А чем еще заниматься в выходные? Соревнования про­ходили индивидуальные и командные. Эйдинов вспоминал: «Жуков всегда сам готовил команду и только сам выводил. Никогда наша команда не могла занять даже второе место — только первое. И никто не мог к ней приблизиться на этих соревнованиях. Жукова уважали как наездника и как командира, с которым вторых мест не бывает».

Ну а потом мы услышали о Жукове в 1939 году. Когда начались события на Халхин-Голе, понадобился командир, который бы несмотря ни на что — ни на то, что мы не были достаточно подготовлены, ни на соотношение сил, ни на то, что театр военных действий мало изучен — не только на японцев набросится, порвет их и выгонит, но еще и страху наведет. Сталин запросил: кто? Тимошенко предложил: «Есть такой кавалерист в Белоруссии — Жуков». Ворошилов и Тюленин поддержали, что это сильнейший и надежный ко­мандир. Жукова вызвали. Позднее Молотов сказал: «Жуков задачу выполнил даже лучше, чем предполагали. И этого не забыли».

Он так мог организовать дело, что противник его боялся. А свои боялись не выполнить поставленную им задачу. И решая эту задачу, порой выходили вместе с ним за пределы человеческого, возможного.

Жуков был комкором. Комкоры при присвоении введенных в 1940 году генеральских званий, как правило, получали звание генерал-лейтенанта. А Жуков сразу стал генерал Армии среди пяти получивших это звание. Был назначен командующим Киевским особым военным округом, затем — начальником Генерального штаба.

Е. Г.: Почему Сталин снял его с этой должности?

А. С.: Нет, Сталин его не снимал. Жуков в Генштабе сделал свое дело, но он — не штабист. Он мог навести порядок, протрясти, встряхнуть, но в душе был боевой справедливый командир. И муд­рый командир.

Когда Жуков был командующим Западным фронтом под Москвой, заместителем начальника разведотдела фронта у него служил подполковник Мильштейн. Потом он получил звание генерал-лейтенанта. Работал преподавателем, за­тем начальником Кафедры иностранных армий в Академии Генерального штаба. Это фактически кафедра разведки.

Он рассказывал о Жукове так: «Прибыл новый командующий — Жуков. Надо идти с докладом. Все шли к нему буквально на полусогнутых, возвращались в шоковом состоянии. Он не допус­кал никаких неточностей у докладывающего — требовал фактуру. Ему не нужны были рассуждения и опыт того, кто докладывал. Я первый раз пришел, Жуков начинает задавать вопросы. Только я принимаюсь делать обобщения или вы­сказывать мнения, он одергивал: «Не болтай! Да­вай фактуру». Потом стал задавать некоторые во­просы. А вопросы — как щелчки по лбу — резкие и точные. Потом, когда мой доклад закончился, Жуков отвернулся и начал задавать вопросы, но немного другим тоном. Я отвечаю. Он мне: «Молчи. Не тебя спрашивают!» Вопросы задаются, а ответов не требуется. Потом говорит: «Иди». Я спрашиваю: «Товарищ генерал Армии, кроме нас двоих здесь никого не было. Вы спрашивали, а отвечать не давали? » «Я не тебя спрашивал», — говорит Жуков. «А кого же?» «Клюге».

Мы заметили, что он предвидит решения немецкого командования. То есть понимает, как немцы себя поведут. На военном совете он рассуждает о немцах, о том, как они будут действовать. Начальник штаба фронта генерал Василий Данилович Со­коловский спрашивает: «Товарищ генерал Армии, а Вы откуда знаете?» Тот: «А Клюге не дурнее ме­ня, он знает, как воевать, — после секундной паузы добавляет, — по правилам». «А Вы?» — спрашива­ет Соколовский» «А я его этими правилами — да в морду» — отвечает Жуков».

Е. Г.: В каком году состоялся этот разговор?

А. С.: В 1941. Фельдмаршал Клюге был командующим 4-й полевой армии, которая наносила центральный удар по Москве.

Или еще говорят, что Жуков спорил со Сталиным относительно Киева. Там был не спор. Жуков — генерал. Задача генерала — выиграть сра­жение. С точки зрения нашей победы локальное киевское сражение было безнадежным. А Сталин — политик. Его задача — выиграть войну. Украина — значительная часть Советского Союза. Нужно было показать, что защищать её будут насмерть. Здесь Сталин был абсолютно прав. Да, мы понесли большие потери. Но есть стратегия политическая и военная. Политическая может главенствовать. Жукову поручено определенное направление — он отстаивал свое. А Сталину нужно выигрывать войну. И оба правы. Жуков как генерал. Сталин как политик.

Было ясно, что на поле боя Жуков полезнее и нужнее. Где нужно отстоять — он удержит, соз­даст такие условия, что будет сделано невозмож­ное. Как и произошло под Москвой. Московское сражение стало величайшим не только по своим результатам — был развеян миф о непобедимости немецкой армии, которая до того ни разу не терпе­ла поражения, шла только вперед. И вдруг её поби­ли, да как! С другой стороны, это стратегическая битва, состоявшая из трех сражений: оборони­тельное сражение, контрнаступление и всеобщее наступление. Вопреки всем канонам военного ис­кусства это контрнаступление началось без значи­тельного превосходства в силах. Было равенство сил. Это беспрецедентно: противнику был нане­сен сильнейший удар без превосходства в силах.

Е. Г.: Это заслуга командования или солдат?

А. С.: Разделять не будем. Но давайте посмот­рим на немецких генералов и на наших. Когда началась война, у немцев во всем было преиму­щество: образованнейшие, опытнейшие, в воз­расте превосходство минимум на 15 лет. И пока их противником были Франция, Бельгия, они блестяще выигрывали всё. Но у нас они столкнулись с ожесточеннейшим сопротивлением. Ау них план, стратегия рассчитаны на молниенос­ную войну. И немецкие генералы не выдержали. В обороне что требуется помимо всего прочего? Работоспособность и железные нервы. При полном отсутствии отдыха, при перегрузках, бессон­ных ночах. К тому же надо бегать. И спать некогда: бои идут круглые сутки, и все время необходимо перемещаться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});