Время, вперед! Культурная политика в СССР - Коллектив авторов

В процессе подготовки статьи были опрошены несколько человек, учившихся в раздельных школах. Так, астрофизик Марина Яковлевна Русяева, учившаяся первые два класса в женских школах, сначала в Петропавловске, а затем в Алма-Ате (1952–1953), рассказывает о проблемах, возникавших при общении между девочками и мальчиками. Она признается, что при возврате к совместному обучению еще около полугода девочки и мальчики смотрели друг на друга, как на существ из других миров. Они просто не могли понять, как же с ними общаться?

Пожалуй, только раз в году школьная система давала шанс представителям разных полов научиться взаимодействовать и уважать друг друга. Это – новогодние костюмированные балы, идея которых также возвращает нас к дореволюционным практикам. Такой бал показан в фильме «Аттестат зрелости» (реж. Т. Лукашевич, 1954). Мальчики с нетерпением ждут прихода девочек, красуются друг перед другом своими костюмами. Бал тематический: гости должны прийти в костюмах героев литературных произведений и найти свою «пару».

В 1950–1953 гг. в стране развернулась дискуссия о судьбе раздельного обучения школьников. Центром этой дискуссии стала «Литературная газета», которую в тот период возглавлял К. Симонов. Его активная позиция в данном вопросе косвенно сыграла свою роль в возвращении к совместному обучению. 8 апреля 1950 г. в «Литературной газете» была опубликована статья профессора В. Колбановского «Волнующий вопрос», в которой говорилось о необходимости пересмотреть систему раздельного обучения в школах СССР. Профессор отмечал, что программы и учебники остались общими. Колбановский считал, что «отнюдь не меньшие достижения отмечаются и в школах совместного обучения». Более того, обучаясь вместе, мальчики и девочки оказывают друг на друга «сдерживающее и облагораживающее влияние». Именно «на школьной скамье дети привыкают видеть в каждом ученике и ученице своих будущих надежных товарищей по жизни, в труде, а понадобится – и в боях»[438].

Только за короткий период – с конца апреля до начала августа 1950 г. – редакция «Литературной газеты» получила более 800 писем читателей с откликами на публикацию. Писали люди самых разных возрастных групп и профессий: от школьников и домохозяек до старших армейских офицеров. Подавляющее большинство выступало за полный возврат к совместной модели средней школы. Читателей волновало, что вместо товарищеских отношений в школах раздельного обучения были нередки случаи «мещанского отношения к дружбе» мальчиков и девочек. Комсомолка Л. Черногубовская пишет о своей восьмикласснице-сестре: «С мальчиками она встречается на вечерах в школе и дома. Судит о них она, в основном, по тому, насколько хорошо они танцуют»[439].

Однако далеко не все авторы писем требовали отказа от раздельного обучения. В. Тяпкин, директор 32-й средней мужской школы Ростова-на-Дону, считает, что раздельная система была введена «из глубочайших патриотических побуждений в годы Великой Отечественной войны»[440], и убежден, что воспитание и обучение советского юношества в мужских школах должно иметь свою специфику. Юноша должен быть по-особому дисциплинированным, подтянутым, ловким, выносливым, быть хорошим руководителем и подчиненным. Ему возражает С. Кунанбаев, секретарь ЦК ЛКСМ Казахстана. По его мнению, раздельное обучение есть не что иное, как «перепевы теорий буржуазных идеологов об интеллектуальной неполноценности женщин». Он вспоминает формулу «четырех К: Kinder, Kuche, Kleider, Kirche», когда женщине не требовалось больших знаний в любой области науки. Кунанбаев пишет, что в условиях социалистического строя роль женщины в обществе и ее место в труде изменилось коренным образом. Женщина стала новатором производства, ученым, государственным деятелем: «Женщина у нас – большая сила. Только в условиях социалистического строя женщина полностью утверждает себя, и она в этих условиях должна учиться всем наукам, а не каким-то надуманным чисто женским»[441]. С ним категорически не согласен С. Назаров, преподаватель ялтинского педагогического училища: «Безусловно, к различным предметам следует подходить в зависимости от того, кому они преподаются. Девушки – будущие матери, и они должны быть готовы к выполнению ответственного долга материнства. А для этого девушек надо соответственно воспитывать»[442].

Домохозяйка и мать из Ленинграда А. Недосекина пишет: «Я слышала от мальчиков выражение: „бабская школа“». Она отмечает, что в детских домах, пионерских лагерях девочки и мальчики проводят время вместе, и нелогично, когда «проводить совместно несколько часов в день за партой в школе вредно, а жить и отдыхать вместе полезно»[443]. Читательница Е. Нагаева сетует: доходит до того, что в третьем классе некоторые педагоги стали различать даже сказки «для мальчиков» и «для девочек»[444].

«Литературная газета» 14 августа 1950 г. опубликовала редакционную статью «Волнующий вопрос надо решить», в которой подводились первые итоги начавшейся дискуссии и высказывалась точка зрения редакции, также поддержавшей идею совместного обучения.

В феврале 1953 г. К. М. Симонов передал копии этих писем в ЦК КПСС и направил письмо секретарю ЦК КПСС Н. А. Михайлову, курировавшему в тот период систему образования. Отметим, что если в 1941–1943 гг. подготовка к введению раздельного обучения осуществлялась кулуарно, в недрах партийного аппарата, то процесс ликвидации раздельного обучения проходил более открыто, с участием рядовых граждан.

ЦК КПСС счел, что предусмотренные инструкцией Наркомата просвещения РСФСР 1943 г. условия, необходимые для нормальной работы мужских и женских школ, созданы не были и что «раздельное обучение было введено формально, по содержанию же работа в мужских и женских школах ничем не отличалась друг от друга». Во всех неудачах раздельного обучения ЦК КПСС обвинил Министерство просвещения РСФСР, указав, что оно «по существу сорвало выполнение постановления Правительства о введении раздельного обучения. С самого начала работа мужских и женских школ почти полностью была предоставлена самотеку»[445]. Кроме этого указывалось, что в послевоенные годы наполняемость классов в школах с раздельным обучением, особенно в крупных городах, значительно увеличилась. Классы оказались сильно перегружены, и усложнилась задача поддержания необходимой дисциплины в школах, особенно среди мальчиков и юношей.

Интересен тот факт, что и введение раздельного обучения в 1943 г., и его ликвидацию в 1954 г. мотивировали стремлением укрепить дисциплину учащихся.

В июле 1954 г. вышло постановление Совета Министров СССР «О введении совместного обучения в школах Москвы, Ленинграда и других городов», в котором сказано: «Учитывая пожелания родителей учащихся и мнение учителей школ, ввести в школах Москвы, Ленинграда и других городов с 1954/55 учебного года совместное обучение мальчиков и девочек». Совместное обучение с осени 1954 г. было введено в I–IX классах всех школ СССР (в X классе в 1954/55 гг. обучение было оставлено раздельным по вполне понятным педагогическим соображениям, поскольку X класс – выпускной).

Больше к этой практике отечественная система образования не возвращалась.

© Гончарова Г., 2013

Алина Волынская. Цирк и политика в СССР (на примере «уголка дедушки Дурова»)

Ленину приписывают фразу «Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшим для нас являются кино и цирк», но, похоже, он все-таки ее не произносил[446]. Однако сам по себе факт мистификации не отменяет справедливости сказанного: цирк стал одним из центральных советских искусств, средством политического воспитания, предметом гордости и способом презентации достижений Советского Союза странам Запада.

Цирк в СССР парадоксальным образом меняет свое предназначение: из низового искусства, которое традиционно служило освобождению масс от различных форм ограничений и контроля, он превращается в проводник идеологии и источник политического воздействия.

Программа развития нового революционного цирка формируется с первых лет существования СССР. Уже в 1919 г. нарком просвещения А. В. Луначарский в статье «Задачи обновленного цирка»[447] утверждает, что необходимо заново открыть цирк как обновленное, авангардное, революционное искусство. Цирк со всеми подвластными ему ресурсами – силой смеха, который владеет тысячами, культом зрелища, смелости, физической красоты и физической силы – должен противостоять буржуазному вкусу, воспитанному на пошлой мелодраме. Для этого необходимо придать забвению старый цирк и очистить репертуар от «буржуазной гнили», на место которой должны прийти революционные карнавальные зрелища и политическая клоунада.