Дневник шпиона - Смирнов Николай Николаевич

10 мая. Все вышло, как мы хотели. Долгорукий отлично поболтал со Стаутом, а я вернулся домой, когда его уже не было.

11 мая. После окончания работы Фриг ждал нас у ворот. Сделал таинственный знак, отвел в сторону и сказал:

— Вы осторожнее, ребята. Стаута арестовали сегодня. И никак мы не можем понять, почему именно его. Ведь он самый спокойный у нас был. Первый арест в группе, и такой странный. А главное, сюда должен был на днях приехать один товарищ из Уэльса. Боюсь я теперь, как бы не накрыли и его.

Товарищ из Уэльса? Не был ли это таинственный Броун? Мы насторожились.

— А когда должен приехать товарищ? — спросил Долгорукий между прочим.

— Завтра. И я не знаю, как быть. Мы хотели устроить собрание группы в его присутствии.

— Можно будет устроить собрание, — сказал Долгорукий. — Ясно, что Стаут арестован случайно.

— Вряд ли. Его увезли в Лондон.

И Фриг ушел, насвистывая.

13 мая, суббота. Писано в поезде "Шеффильд — Лондон".

Мы проиграли кампанию. Товарищ из Уэльса проехал мимо Шеффильда. Он не высаживался здесь. Фриг его встретил на вокзале и рассказал ему о провале Стаута. Таинственный Броун решил, что будет лучше, если он проследует дальше. Он передал привет товарищам и уехал в Лондон.

Все это Фриг рассказал нам в пятницу утром до выхода на работу. Долгорукий спросил его:

— Товарищ уехал в Россию?

— Нет, пока во Францию. А потом в Америку.

— Значит, он американец?

— Нет, он русский. У него только паспорт мексиканский на имя Георга Броуна. Настоящая его фамилия — Бородин.

Фриг ушел. А мы принялись бушевать от отчаяния. Нам даже не хотелось разговаривать о происшествии. Все было понятно. Потом Долгорукий сказал мне:

— Нам больше здесь нечего делать. Когда мы уедем в Лондон?

— Завтра, — ответил я. — Но прежде мы должны получить волчий билет. Он нам может пригодиться.

В тот же день, когда танк, окруженный комиссией из инженеров, выехал в поле, проволочные заграждения не были готовы. Инженер поднял крик:

— Почему не сделаны своевременно заграждения? Комиссия ждет, пока вы растянете вашу паутину! Сказано, чтобы к одиннадцати было все готово.

— У меня свело коленку, — оправдывался Долгорукий. — Она прострелена…

— Если вы инвалид, — сказал инженер жестко, — вам нечего работать на заводе. Рисуйте в Лондоне картины на тротуарах.

Тут Долгорукий обложил инженера прекрасным ругательством, переведенным с русского языка. Я поддержал его. Через час нас вызвали в контору и уведомили, что мы оба уволены за грубость. Мы выругались еще в конторе. Выдававший нам расчет клерк сказал:

— Вряд ли вы, ребята, получите теперь работу на острове. Поезжайте лучше поскорей в Австралию.

Мы обругали и клерка, взяли наши несчастные шиллинги и пошли домой. Вечером рыжий Фриг, узнавши всю историю, переменился в лице и сказал энергично:

— Завтра же подниму за вас агитацию на заводе, товарищи. Просто безобразие, что творится в Англии. Калечат людей, а потом гоняют, как собак…

Мы попросили его не волноваться, так как уже решили ехать в Лондон. Немного погодя коммунисты и Матстоны проводили нас на вокзал.

Поезд ушел. Бесславно кончилась наша операция в Шеффильде! Судя по всему, товарищ из Уэльса был крупной дичью.

ПРОИСШЕСТВИЕ В ЛОНДОНЕ

14 мая, воскресенье. Лондон. Черт знает, что творится на этом свете!

Мы приехали в Лондон ночью и прежде всего зашли к Гропу, чтобы переодеться. Теплой водой мы отмыли руки, грязь теперь была не нужна нам. Гроп вместе с нами поскулил о неудаче. Затем мы взяли авто и подъехали к дому, где жил Долгорукий. Князь предложил мне переночевать у него. Я согласился, так как не хотел беспокоить деда. Княгиня не была предупреждена о нашем приезде, и мы со смехом представляли себе ее удивление.

Долгорукий открыл дверь своим ключом, и мы вошли в вестибюль. В квартире было темно и тихо. Пока я раздевался, Долгорукий, как экспансивный человек, пошел будить жену. Он даже не снял пальто. Я замер на мгновенье, так как ожидал услышать радостные восклицания княгини. Но вместо этого из спальни раздался звук выстрела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я не мог понять, что там случилось. Мне пришла мысль, что коммунисты устроили нам засаду. Я выхватил револьвер и бросился вперед. Но когда я вбежал в спальню, мне все сделалось ясным.

На широкой кровати какой-то неизвестный человек лежал ничком, обливаясь кровью. Рядом с ним стояла на коленях княгиня, протягивая руки вперед. А Долгорукий старательно в нее целился, как будто бы в его револьвере был только один патрон.

— Кент! — закричала княгиня жалобно.

Я толкнул руку князя, и в этот момент раздался выстрел. Пуля попала в маленькую икону, которая висела в углу. Долгорукий приготовился стрелять еще раз.

Я своим телом загородил княгиню и крикнул:

— Бросьте револьвер…

Прыгнул и схватил Долгорукого за руку.

— Пустите, Кент! — закричал Долгорукий. — Я знаю, что у вас с Юлией роман. Но это не дает вам права вмешиваться…

От неожиданности я отдернул руку. Долгорукий выстрелил, княгиня упала.

Долгорукий швырнул револьвер на ковер и вышел в соседнюю комнату. По дороге он бросил фразу:

— Я не разрешил ей путаться с этим попом Сергеем…

Да, конечно, убитый был русский священник, с которым я познакомился у княгини. Он был отвратительно застрелен. Пуля разбила ему череп, и мозги, смешанные с кровью, забрызгали всю кровать. Княгиня была жива. Пуля пробила ей грудь и, должно быть, легкое. С каждым вздохом мелкие кровяные брызги вылетали из раны. Грудь была, как огнедышащая гора.

Я приложил мокрый платок к ране и вышел из спальни. Долгорукий с безумным видом бегал по комнате. Я не хотел с ним разговаривать, подошел к телефону, соединился с Гропом и просил его прибыть немедленно с доктором и перевязочным материалом.

Мне было уже ясно в ту минуту, что всю эту историю придется скрыть. Я приказал Долгорукому успокоиться и помочь мне уложить труп попа в портплед. Мы вынесли тело в переднюю, там сложили его пополам и завернули в непромокаемое пальто, которое принадлежало убитому. Сквозь прорезиненную ткань кровь не могла пройти. Потом мы втиснули труп в портплед, перевязали его ремнями и оставили в передней, прислонив к этому мрачному свертку зонтик.

Долгорукий к этому времени уже пришел в себя. Он пытался пожать мне руку и шептал:

— Неужели нам удастся скрыть все это? Если она умрет, я буду рад. Ничто не будет стоять тогда между нами. Кент, вы лучший человек на свете…

Эту же фразу говорила мне княгиня.

Гроп с доктором приехали к тому времени, когда мы сожгли в камине окровавленные простыни, замыли пол и кровать. Княгиня лежала на чистом белье. Она была в забытье.

Ни Гроп, ни доктор не стали расспрашивать, каким образом дама ранена. Доктор внимательно обследовал рану и нашел, что она очень опасна, но не смертельна. Пуля задела верхушку легкого и вышла из спины. Он начал делать перевязку с помощью Долгорукого. Князь уже плакал и целовал безжизненные руки жены. Я в это время вызвал Гропа в гостиную. Бедный человек и не подозревал, что подача помощи раненой была только первой половиной дела, которое выпало на его долю. Нам нужно было еще управиться с трупом попа.

— Гроп, — сказал я сыщику мягко. — Спасибо вам, что вы так скоро явились с вашей помощью.

И я пожал ему руку.

— Для вас я готов сделать большее, мистер Кент, — ответил Гроп скромно.

— Большее? Прекрасно. В таком случае у меня есть к вам еще одна просьба. В передней вы увидите портплед. Необходимо уничтожить его со всем содержимым, но так, чтобы никто не знал об этом.

— Стоит ли говорить о таких мелочах?.. — начал было он, но я прервал его:

— Это не мелочи. Пакет весит не меньше ста пятидесяти фунтов.

— Значит, там человек?

— Да.

Гроп провел рукой по лбу и сказал, как всегда, услужливо:

— И это не представляет особой трудности, сэр. Но для того, чтобы вы в дальнейшем были совершенно спокойны, мне надо знать, кто именно в пакете. Вы понимаете, я спрашиваю это не из любопытства, а для того, чтобы замести следы.