Охотники на фазанов - Юсси Адлер-Ольсен

— Вот только еще разок обойду все напоследок.

Затем он приподнял на полу все ковры в поисках незакрепленной половицы. На кухне заглянул под все рекламные плакаты с пряностями в поисках скрытого в стене тайника. Простучал все предметы обстановки, не пропустив ни одного гардероба, ни одного кухонного шкафчика. И опять ничего!

Покачав головой, он мысленно сам над собой посмеялся: с какой стати тут что-то должно быть?

Закрыв за собой дверь квартиры, он на секунду остановился на лестничной площадке: отчасти чтобы посмотреть, нет ли здесь чего-нибудь интересного, а когда ничего не нашлось, просто для того, чтобы отогнать неприятное ощущение. Что-то ему подсказывало: он чего-то не заметил.

Тут зазвонил мобильник, и это вернуло его к действительности.

— Это Маркус, — послышалось в трубке. — Карл, почему ты не у себя в кабинете? И почему там такой разгром? Весь коридор завален деталями какой-то мебели, а у тебя повсюду лежат желтые записочки. Где ты находишься? Ты забыл, что завтра у тебя гости из Норвегии?

— Черт! — произнес он громче, чем нужно.

Ну да! Он действительно про это забыл.

— О’кей? — прозвучало с другой стороны.

Карл хорошо знал эти «о’кей» и был сыт ими по горло.

— Я как раз на пути в управление.

Посмотрев на часы, он увидел, что уже начало пятого.

— Можешь не спешить. — По голосу начальника отдела убийств было слышно, что он недоволен. — Гостей приму завтра я, им незачем видеть твой беспорядок.

— И во сколько же они явятся?

— Придут в десять, но ты можешь не беспокоиться. Я беру это на себя, а к тебе обратимся, если у них будут вопросы.

Маркус Якобсен прервал разговор, а Карл еще некоторое время стоял, глядя на мобильник в своей руке. Раньше эти любители трески были ему до лампочки, но теперь все переменилось. Раз начальник отдела убийств сам решил их принять, то черта с два Карл ему это позволит!

Выругавшись еще пару раз, он выглянул в окно на потолке, которое украшало импозантную лестницу. Солнце еще стояло высоко и ярко светило в стекла. Рабочий день уже кончался, но у Карла не было желания отправляться домой.

Мысли еще не пришли в порядок, так что плестись через поля по Хестестиен к мясным котлам Мортена казалось рано.

В глаза бросилась четкая тень от оконной рамы, и тут Карл ощутил, как помимо его воли на лбу образовалась глубокая морщина.

В домах этой постройки оконные проемы обыкновенно бывают толщиной в тридцать сантиметров. Но тут он был заметно больше — по меньшей мере сантиметров пятьдесят. Значит, если он правильно понимает, в доме усиливали теплоизоляцию.

Карл запрокинул голову и высмотрел трещину между потолком и наклонной стеной. Он проследил взглядом ход трещины по всему помещению и снова вернулся к исходной точке. Да, наклонная стена немного осела, первоначально стены дома не были так хорошо изолированы, это сразу видно. Добавлено не меньше пятнадцати сантиметров новой изоляции, и затем на нее были положены гипсовые плиты. Все аккуратно заштукатурено и покрашено, но со временем, как водится, образовались трещины.

Тогда он повернулся и снова открыл дверь квартиры. Прошел прямо к внешней стенке и обследовал все наклонные поверхности. Тут тоже на стыке с потолком тянулись трещины, а так ничего примечательного.

Щели и пустоты, разумеется, есть, но, судя по виду, туда ничего не запрячешь. Во всяком случае, изнутри.

Он мысленно повторил про себя последние слова: «Во всяком случае, изнутри!» И тут его внимание привлекла балконная дверь. Он взялся за ручку, открыл дверь и вышел на балкон, где скат черепичной крыши образовывал живописный задник.

— Не забывай, с тех пор прошло много времени, — прошептал он себе под нос и принялся ряд за рядом осматривать черепицу.

Балкон располагался на северной стороне дома, и мох, вобрав в себя все питательные вещества, какие были в дождевой воде, разросся так, что покрыл почти всю крышу, будто театральную декорацию.

Карл перевел взгляд на другую сторону от двери и тотчас же заметил отличие. Ряды черепицы лежали правильно и ровно, и с этой стороны тоже повсюду нарос мох. И только одно место выглядело иначе. Там, где перила балкона крепились к крыше, одна черепица выдавалась из общего ряда и готова была соскользнуть, будто с нее сбили крепежный шип и она держалась так, на честном слове. Карл поднял ее, и она легко поддалась.

Он глубоко вдохнул сентябрьский воздух. Всем его существом овладело редко возникающее ощущение, что он держит в руках нечто особенное. Нечто подобное должен был почувствовать Говард Картер, когда, проделав маленькое отверстие в двери погребальной камеры, внезапно очутился в гробнице Тутанхамона. В ямке среди стекловаты лежал обернутый в полиэтиленовый пакет металлический ящичек размером с обувную коробку.

У Карла сильно забилось сердце.

Затем он позвал горничную:

— Посмотрите на эту коробку.

Она неохотно нагнулась и заглянула под черепицу:

— Там коробка. Что это такое?

— Не знаю. Но вы можете засвидетельствовать, что видели ее на этом месте?

— Скажете тоже! — Она бросила на него сердитый взгляд. — Что я, слепая, что ли?

Мобильником он сделал несколько снимков тайника, затем показал Шарлотте:

— Вы подтверждаете, что сейчас я заснял этот тайник?

Она уперла руки в боки: сколько можно приставать с вопросами!

— Сейчас я выну эту коробку и заберу в отделение. — Это был уже не вопрос, а констатация факта, иначе она бы бросилась будить Кассандру Лассен и они подняли бы шум.

Наконец он ее отпустил, и она ушла, качая головой. Чувствовалось, что ее вера в здравый смысл представителя власти навсегда пошатнулась.

Карл подумал было позвать техников, но отказался от этой мысли, представив себе километры пластиковой ленты и толпу людей в белом. У них и без того дел хватает, а ему сейчас некогда ждать, так что обойдемся.

Затем он надел перчатки, осторожно вынул из тайника коробку, вернул черепицу на место, прошел в комнату, поставил коробку на стол и открыл. Все это он проделал на одном дыхании, плавным бессознательным движением, и крышка поддалась без всяких усилий.

Сверху лежал плюшевый медвежонок, величиной чуть больше спичечного коробка, светло-желтой масти, с вытершимся на мордочке и передних лапках ворсом. В прошлом, наверное, это было величайшее сокровище Кимми и ее лучший друг. А может быть, чей-то еще. Затем Карл вынул газетный листок, который лежал под мишкой. «Берлигские тиденде» от 29 сентября 1995 года, как значилось в уголке. День ее переезда к Бьярне Тёгерсену. Больше ничего интересного в газете не было — только длинный список рабочих вакансий.

Он заглянул в коробку, надеясь обнаружить ждущие своего часа дневники или письма, способные поведать о былых мыслях и поступках, но нашел только пластиковые пакетики, в каких обычно складывают лишние марки или карточки с рецептами. Машинально достав из кармана пару белых хлопчатобумажных перчаток, Карл надел их и вынул из коробки сразу всю пачку.

Зачем так тщательно прятать подобные вещи?

Ответ пришел, когда он рассмотрел два нижних пакетика.

— Черт возьми! — воскликнул Карл.

Там лежали две карточки из игры «Тривиал персьют», каждая в отдельном пакетике.

После пяти минут сосредоточенного размышления Карл достал блокнот и тщательно записал, в каком порядке лежали пакетики.

Затем внимательно изучил каждый в отдельности.

В одном лежали мужские наручные часы, в другом — сережка, в третьем — что-то похожее на резиновую повязку, в последнем — носовой платок.

Четыре пакетика, кроме тех двух, в которых лежали карточки.

Карл закусил губу.

Всего пакетиков было шесть.

22

Лестницу в «Каракасе» Дитлев одолел в четыре прыжка.

— Где он? — крикнул Дитлев секретарше и бегом бросился в том направлении, куда указывал ее палец.

Франк Хельмонд лежал в палате один, уже подготовленный к операции. На вошедшего Дитлева пациент взглянул без всякой почтительности.

«Странно, — подумал Дитлев, скользнув взглядом по накрытому простыней телу и забинтованному лицу. — Неужели этот идиот так ничему и не научился? Не думает, кто его побил и кто затем снова заштопал?»

По большому счету они обо всем договорились. Лечение множественных глубоких шрамов будет сопровождаться легкой подтяжкой лица и отдельных участков кожи шейного и грудного отдела. Дитлев мог предложить липосакцию, хирургию и толковые руки. А учитывая, что Дитлев в придачу отдает Хельмонду жену и целое состояние, казалось бы, он имел полное право требовать если не благодарности, то, по крайней мере, выполнения определенных договоренностей и вежливого обхождения.

Но Хельмонд уже проболтался. Некоторые сестры, надо полагать, начали задумываться над услышанным. Теперь придется их как-то переубеждать.