В безумии - Клиффорд Саймак

Сейчас пришло время для того, чтобы Галактика узнала о Судьбах.

Если это паразиты, то такие, которые приносят больше пользы, чем вреда.

Все, что они получили, — это чувство существования, чувство жизни. То, что они давали и всегда была готовы дать, было больше, чем жизнь. Из тех миллионов жизней, которые они прожили, многие были скучными, например жизнь червя и многих неразумных существ, копошащихся в джунглях.

Но тем не менее благодаря им, Судьбам, червь когда-нибудь может стать чем-то большим, чем червь, или более значительным червем, а какой-нибудь неразумный вид может достичь больших высот, чем те, которых достиг человек.

Все, что двигалось по Земле, быстро или медленно, представляло собой не одно существо, а два: сам организм и его собственную судьбу.

Иногда судьба одерживала верх. А иногда — нет. Но там, где была судьба, так всегда оставалась надежда. Поскольку Судьба — это надежда. А Судьба была везде.

Ни одно существо не является одиноким.

Ни то, которое ползает, ни то, которое прыгает, ни то, которое плавает, летает, переваливается при ходьбе.

И эта планета, невозможная для понимания, могла быть осознана только одним человеческим мозгом, и, когда этот мозг появился здесь, она стала закрытой для понимания, для всех и навсегда.

Существует только один разум, который может открыть истину Галактике в тот момент, когда она будет к этому готова. Один разум, который может рассказать о судьбе и надежде.

«И этот разум, — подумал Саттон, — мой собственный. Боже, помоги мне! Но если бы у меня было право выбирать, если бы меня спросили, хочу ли я этого… Конечно, лучше было бы, чтобы это был не я, а кто-нибудь другой или что-то другое. Какой-нибудь другой разум и в течение другого миллиона лет. Какое-либо существо через десятки миллионов лет. От меня ждут слишком много, от меня, наделенного человеческим разумом, таким несовершенным для того, чтобы я мог вынести всю тяжесть этого откровения, всю тяжесть этого знания.

Но Судьба указала своим перстом на меня.

Случайность или нелепое стечение обстоятельств.

Это была Судьба.

Я жил с Судьбой. Я был ее частью, вместо того, чтобы она была частью меня. И мы, подумайте только, жили хорошо, поняли и узнали друг друга, как будто мы два живых существа… Мы узнали друг друга лучше, чем могут узнать друг друга два человека… Судьба — это был я, я — это была Судьба. У нее не было имени, и я назвал ее Джонни. Это было чем-то вроде шутки, над которой моя Судьба все еще смеется.

Я жил вместе с Джонни, и он стал очень важной частью моего существа, которую люди называют жизнью, не понимая этого. Частью меня, которую я сам еще не вполне понял… Вернее, не понимал до тех пор, пока мое тело не было восстановлено. Затем я вернулся в свое тело, но оно уже было другим, значительно лучшим, поскольку очень многие Судьбы были поражены и удивлены неэффективностью и несовершенством конструкции человеческого тела.

И когда они снова сконструировали, восстановили его, то сделали все лучше. Они внесли в него многое, чего раньше в нем не было. Много такого, о чем я только подозреваю, но еще не знаю о нем и не узнаю до тех пор, пока не придет время воспользоваться этим, а о некоторых элементах, возможно, никогда не узнаю.

Когда я вернулся в свое тело, то и Судьба тоже вернулась в него и жила вместе со мной, и я всегда узнавал ее и называл Джонни. Мы всегда были вместе, и я никогда не ошибался, слыша ее. Это случалось со мной много раз в прошлом.

Симбиоз, — сказал себе Саттон, — более высокий уровень симбиоза, чем симбиоз простейшего животного и микроорганизма. Умственный симбиоз. Я являюсь хозяином, Джонни — мой гость. И мы хорошо ладим друг с другом, потому что понимаем друг друга. Джонни дает мне сознание моей судьбы, той формирующей силы судьбы, которая определяет мои часы и дни, а я даю Джонни что-то похожее на существование, которое он не может иметь независимо от существа».

— Джонни, — позвал Саттон, но ответа не услышал. Он подождал, но ответа все равно не было.

— Джонни! — позвал он снова, и в голосе его послышался страх. «Но он должен быть здесь. Судьба должна быть здесь. За исключением, за исключением того случая…»

Эта мысль потрясла его. За исключением того случая, когда он был действительно мертв, и все это ему лишь казалось происходящим на самом деле. За исключением того случая, когда сознание стало сумеречным, где знание и чувства, ощущения собственного существования продолжаются какой-то момент между состоянием жизни и смерти.

Голос Джонни был очень тихим, очень тихим и далеким.

— Аш.

— Да, Джонни?

— Двигатели, Аш, двигатели.

Саттон с трудом поднялся с кресла и встал на подкашивающихся ногах.

Он едва мог видеть… Только неясный расплывающийся силуэт металлических конструкций, которые окружали его. Ноги как будто налились свинцом, он не мог двигаться… казалось, они не являются частью его тела.

Он спотыкался, но шел вперед. И упал лицом вниз.

«Это шок, — подумал он, — шок от усилия, шок смерти, шок от потери крови». В этот момент появилась сила, такая сила, которая позволила ему встать на ноги с ясной головой и отчетливо видящими глазами. Сила была достаточно велика, чтобы лишить жизни тех двух людей, которые убили его. Этой силой служило отмщение.

Но эта сила ушла, и он знал сейчас, что эта сила была скорей силой мозга, воли, чем просто силой мускулов, плоти, которые позволили ему это сделать.

Он с трудом приподнялся на руках, встал на колени и пополз. Он остановился на отдых, затем прополз еще несколько футов. Его голова безжизненно упала, свесившись вниз. Изо рта хлынула кровь, оставляя след на полу.

Он нашел люк, ведущий в машинное отделение, и медленно приподнялся к замку. Его пальцы нащупали затвор и потянули его вниз. Но в них не было достаточной силы, и они соскользнули с металла. Он упал, полный отчаяния, на холодный пол. Длительное время он ждал, затем попробовал снова. На этот раз замок со щелканьем открылся, хотя его пальцы опять соскользнули, и он упал как раз на пороге. Наконец, после долгой паузы, когда он уже не надеялся, что сможет еще что-то сделать, Саттон снова поднялся на четвереньки и пополз вперед, медленно, дюйм за дюймом.

30

Ашер Саттон проснулся в темноте. В темноте и неизвестности. Он только это и ощущал: неизвестность и медленно поднимающееся удивление. Саттон лежал на гладкой, твердой поверхности, и металлический потолок находился очень низко над его головой. А рядом с ним располагалась какая-то вещь, издававшая мурлыкающие звуки. Одной рукой Саттон держался за эту вещь, и вдруг он осознал, что спал, обхватив ее руками, прижавшись к ней всем телом, спал как ребенок, обнявшись со своим плюшевым мишкой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});