Четвертый Рим - В. Галечьян

— Я не выходил, но мой помощник не терял времени даром. Дело в том, что у него с точки зрения сыска способности экстраординарные. Ну, вы меня понимаете?

— Я спустился вниз, в актовый зал, — сказал помощник. — До этого я переговорил с вашим секретарем, и он рассказал мне все, что знал.

Стефан Иванович невольно рассмеялся.

— Прошу прощения, — сказал он. — Так странно, когда Володечку называют «он».

— Он, она, не в этом дело, — отмахнулся помощник. — У вашей метрессы мысли скачут как испуганные кролики, ничего не разобрать. А в словах он все время путается. Но потом, как я уже сказал, я спустился в актовый зал.

— …И нашли там шиваитскую секту во главе с новым лидером у гроба покойного.

— Да, отпевание очень красиво. Но вот нож…

— Какой нож?

— Орудие преступления. Он был засыпан известкой и завален обломками мебели, но шиваиты его нашли. Они хотели опросить всех учеников и таким образом найти убийцу. После того как пострадавшего в нападении беспризорных Сашу-морду отправили в больницу, им вновь потребовалась ритуальная жертва. Но я объяснил им, что в этом нет никакой необходимости. Конечно, они не сразу мне поверили. Пришлось прибегнуть к довольно смешным доказательствам. Поиски пропавших вещей в карманах. Определение принадлежности того и другого предмета. Это их особенно утешило. Ведь нож тоже кому-то принадлежал.

— Вы, собственно, сыскарь или фокусник?

— Ни то и ни другое. Полковник объяснил вам, что я помощник. Я не работаю в его департаменте, и это приводит к некоторой проблеме.

— Что это вы все кругами, — раздражился директор. — Говорите прямо.

— Предмет сам по себе не такой, чтобы о нем прямо изъясняться. Впрочем, то, что я не служу в конторе, затрудняет вас, а не полковника. Он в конце концов за меня не отвечает.

— Ничего не понимаю, — Стефан Иванович был голоден, зол, хотел принять ванну и засунуть голову под подушку. В ушах еще стоял звон взрывного дуплета. — Я за вас отвечать тоже не берусь. Да и что вам, собственно, надо? Полковник, может, вы объясните?

— Предмет деликатный, — с неудовольствием сказал сыскарь. — Вы лучше повнимательней отнеситесь, тогда и разжевывать не придется.

— Да я разъясню, — утешил помощник. — В конце концов суть дела известна Стефану Ивановичу лучше, чем нам.

— Он по предметам определяет владельца, но это вроде уже прозвучало, — вмешался полковник, нетерпеливо поглядывая на дверь. — Это не фантазии, а вещи проверенные. Нож он забрал, и сейчас мы едем с ним работать. Но по косвенным показаниям мы вышли на довольно узкий круг антагонистов убитого лидера или бога, как они его называют. У нас, конечно, нет еще полных доказательств, но они будут сегодня ночью. Мой помощник может работать только дома, и самое большое несчастье, что по результатам работы он не может врать. Владелец ножа-то из вашего окружения, вот и проблема возникла, что с секретарем делать после разгадки.

— Вообще-то последователи бога Шивы имеют право на месть на законных религиозных основаниях? — осведомился Стефан Иванович и сам, же ответил: — По-моему, нет.

— Дело не столько в мести, сколько в скандале, — размышлял помощник. — Хотя ваши шиваиты, по-моему, и бога-то своего знают понаслышке. Обряды у них не канонические. Этот как его… Шива у них в гробу лежит, а его давно уже сжечь должны.

— Вы, надеюсь, это им не рассказывали? Сожгут к чертям собачьим лицей.

— Однако завтра, когда я получу точные сведения о владельце ножа, я не смогу их замолчать. Вы сами-то знаете убийцу?

— Чтобы вы не бросали мне в лицо подобные намеки, я вам скажу безапелляционно: погибший был со мной в хорошем контакте. Я помогал ему. И может быть, поэтому в рядах моих охранников, без которых, как вы сами знаете, обойтись невозможно, к его секте возникла особая неприязнь. Покажите мне нож, может быть, я без вашего гадания определю его владельца.

Помощник покачал головой.

— От лишних глаз сила уходит. Завтра можете им хоть хлеб резать, хоть в песочек втыкать, а сегодня он мне нужен, защищенный от чужих эманаций.

— Так что мы будем делать с этим человеком? — спросил полковник. — Перед тем как появиться у вас, я получил вполне определенные приказания помогать вам во всем и избегать малейшей вашей компрометации, которая, несомненно, возникнет, если ваше имя всплывет рядом с именем убийцы. Он наверняка пользовался вашим покровительством. С другой стороны, как я могу скрыть результаты своих расследований, если они прямо покажут на убийцу.

— Вы и не скрывайте, — весело сказал Стефан Иванович. — Нож-то у владельца украли. Этому тьма свидетелей есть.

— Вы не понимаете. Мой помощник, начав работать, уже не сможет остановиться и выдаст полную картину преступления. В голове у него возникает картина, в которой будет фигурировать убийца, жертва и место преступления. К моему большому сожалению, мы будем знать имя не владельца ножа, а преступника.

— Понятно, — также весело сказал Стефан Иванович, безмятежно глядя на полковника. — Именно в этой голове? — и он протянул руку к голове помощника, у которого сквозь иссиня-черные редкие волосы просвечивала основательная лысина.

— Вы это что! И не смейте! — полковник невольно шагнул вперед, словно заслоняя ясновидящего. — Он заменил один целое управление.

Стефан Иванович взял полковника под руку и шажком, шажком отвел в сторону.

— Эх, молодежь, молодежь, — вздохнул он, — все мудрствуете! Ты утречком зайди к шефу и документики ему в стол и отдай. Начальству своему доверять надо. Начальство разберется!

Раскланявшись, директор поднялся к себе, но заснуть не мог. Не то чтобы его волновало предстоящее разоблачение убийцы Шивы или смерть двоих учеников, но обстановка в лицее явно выходила из-под контроля и было неясно, как с этим бороться.

5. НОЧНЫЕ ВИЗИТЫ

На следующий день Стефан Иванович отменил занятия на всех курсах, кроме подготовительных. Впрочем, было ясно, что взбудораженные смертью товарищей студенты учиться все равно бы не стали до похорон.

— Педсовет продолжается! — объявил директор смущенным срывом занятий педагогам.

Вместо своего разрушенного кабинета он выбрал музей римской истории, расположенный на чердаке лицея и ничем особенным не примечательный, кроме коллекции оружия и доспехов, скопированных с римских редчайших образцов. Педагоги не очень жаловали чердак, за исключением Пузанского, который после нескольких банок пива умудрялся еще подняться вверх по крутым ступеням и часами примерял к руке мечи, дротики и копья, воображая себя легионером в отпуску.

Стефан Иванович, встав, несколько секунд облучал разом замолкнувших учителей своим радиоактивным взглядом, потом сказал:

— Мы, господа, не разойдемся, пока не примем радикальное решение. Одно из двух: может, нам самораспуститься и закрыть лицей, студентов же отправить на принудительные сельхозработы в пустыню Каракумы, куда приглашают туркмены по спецнабору. Или перестать наконец перекладывать ответственность на вашего директора и начать работать с контингентом. Мы все забыли, что наша цель не отрабатывать зарплату или скрываться от старых грехов в ожидании новых, а готовить управленческую элиту для будущего империи.

Вчерашний инцидент в моем кабинете, именно он, показал, что многие из вас не обладают виртус романа, которая включает в себя все высокие качества общества и индивида — справедливость, умеренность, верность и благочестие. В силу этих качеств древние римляне всегда предпочитали союз с окружающими государствами и народами, а в течение самой войны старались больше действовать предупреждением и доверием, чем угрозами. Все это черты народа, избранного Провидением для совершения великих дел. Хотя знание римской истории было необходимейшим и первым условием для преподавания в моем лицее, вы видно забыли ее. Ну а те, кто не забыл, наверно, согласятся, что внешняя и внутренняя история Рима полна тяжелых испытаний и борьбы с внешними врагами, с одной стороны, и борьбы между самими гражданами — с другой. Как мельчайший осколок древнеримского колосса поставлен и наш лицей. Но ведь несмотря на все трудности, Рим в силу присущих ему высоких качеств из всех испытаний выходил победителем. Почему же вы, мои помощники в воспитании доблести, позорно бежали при первых же звуках опасности и даже не пытались спасти моего секретаря, которого сначала чуть не принесли в жертву очумевшие шиваиты, а потом накрыл всей своей тяжестью шкаф. Единственный, кто смело бросился вперед, был вот он, — директор указал на рыжего педеля, который сидел впереди всех с белой повязкой на лбу и нервно мял левую ладонь. — Но при этом он забыл, что кроме доблести римляне обладали еще и рассудительностью, которая помогала им выжить там, где наш верный педель давно бы погиб. Кого же могут вырастить такие учителя, которые сами бегут от опасности? Таких же трусов, как и они! Прежде чем принять окончательное решение, я бы хотел выслушать людей, которые, на мой взгляд, готовы перестроить свою работу, готовы воспитывать истинных граждан нового Рима.