Ведьма из трейлера. Современная американская мистика - Эрвин Хантер

и старшеклассниками, но и питает их ненависть, чтобы отравить все хорошее в городе. Традиционная для Кинга тема ненависти, таящейся за белым провинциальным заборчиком сплетается с темой памяти. Побеждая, герои не просто уничтожают сердце зла, но прощаются с невинным детством, забывают совместно пережитые беды и пронзительную, неразрывную дружбу.

Рассказы о призраках — а Оно — повелитель призраков, воплощающий порожденные бессознательным фантомы, — нередко являются метафорой личной или всеобщей истории с ее скелетами в шкафах и скрытыми движущими силами. Кинг почти всегда об этом. Но удивительно, что в данном случае о страхе и ненависти архетипического североамериканского городка рассказывает аргентинский режиссер.

Мускетти пришел из латиноамериканского мира, где, по Маркесу, забывание мгновенно окутывает прошлое. В этом тумане бессмысленно рыскать, ведь ничего принципиально отличного от настоящего не найдешь. Латинская Америка, в отличие от северных соседей, не участвовала в модернизационной гонке, не выбивалась из пределов, упираясь в океан, а осталась провинциальным (хоть и беспокойным) придатком Старого света. Из Старого света в проект приплыл клоун Пеннивайз — сын Стеллана Скарсгарда Билл. Он исчез под гримом, превратившись в насекомоподобное иррациональное зло, холодный ужас, в котором можно увидеть и отголоски кровожадных скандинавских легенд, и бергмановских «нечеловеческих» персонажей, у которых маска приросла к лицу или превратилась в лицо. Еще один яркий «неамериканец» — звезда «Странных дел» Финн Вулфард, сыгравший Ричи Тозиера — приехал из Канады. «Оно» — взгляд на американский миф со стороны, и взгляд принципиально недетальный, ностальгически размытый.

Испанец Ортега-и-Гассет писал об утрате «исторической культуры», которая превращает цивилизацию в проблему. «Сейчас “истинному европейцу” предстоит решать задачу, над которой бьются австралийские штаты, — как помешать диким кактусам захватить землю и сбросить людей в море». «Америку создали европейские излишки», — замечает он в другом месте. Помня это, можно предположить, что исторический элемент исчез из киновоплощения романа не случайно.

У Кинга в книге есть завиральное, но исчерпывающее объяснение того, что такое Оно, откуда явилось и почему предстает в тех или иных обличиях. У Мускетти (в первой части, оговоримся на всякий случай) нет даже повода задать такой вопрос. Монстр — иррациональный ужас, возникающий из ниоткуда и пожирающий все, что ему поддастся. Точно также, кстати, главный хулиган Генри Бауэрс в книге изначально имеет «причину» злиться на толстяка Бена и тыкать его ножом, а в фильме он с самого начала уже вполне безумен.

«Личной истории» нет не только у адского клоуна, но и у тех, кто противостоит ему. Да, детская дружба показана трогательно, но что слепляет этих детей вместе? Элемент бэкграунда есть у девочки Беверли — отец-педофил, — и у взращенного деспотичной матерью ипохондрика Эдди. Это прошлое, от которого можно бежать, не оглядываясь, что дети и делают. Их неизбежное возвращение к обозленным родителям остается где-то в неинтересном будущем за кадром. Прошлое чернокожего мальчика Майка — его семья, погибшая в подожженном расистами доме, он живой персонаж истории города. Для протагониста Билла оставлен только намек на идиллическое вчера с полной семьей, навсегда уничтоженное вторжением Оно. Но и этот намек исполнен сомнений: мама в самом начале наигрывает на пианино слишком тягостную мелодию, чтобы поверить в идиллию. Остальные… Стэн сын раввина — ну и что? Почему Бен в двенадцать лет весит почти центнер?

Мирок маленькой Америки восемьдесят девятого года обозначен второпях, деталями знакомыми по фильмам Спилберга. Дети из подробно воссозданного Кингом 1958-го отправлены режиссером на тридцать лет позже, чтобы вернуться уже в 2016-й. Интересное время.

Прошлым летом провинциальные американские СМИ захлестнули сообщения о клоунах, которые заманивали детей в лес. Уже тогда кто-то предположил, что это промо-компания грядущей экранизации Кинга. А к выходу фильма вдруг вся жизнь, в частности — американская, или медийная ее сторона, превратилась в инфернальную клоунаду, озлобленную битву всех со всеми, где не видно светлой стороны. Как тут не питать зло своим страхом? Новая реальность отторгает историю, даже в собственном доме уже небезопасно. Крупный план Билли из фильма: «Мне легче пойти туда, к Нему в пасть, чем вернуться домой». Но даже если одолеть Оно, возвращаться будет некуда.

Есть ли у сорокалетних персонажей второй части шансы в нашем мире? Нужно ли будет спасать маленький американский город? В детстве только — сумасшедшие родители, школьная травля, маньяк-каннибал, велосипед да прощальный поцелуй, размазывающий кровь по щеке. Есть что спасать? Хочется верить, что да, но кажется, что нет.

Фредди снова дома

В В историю Голливуда 1984-й вошел, среди прочего, как год «великого задела» на будущее. Был дан старт многим важнейшим франшизам десятилетия: свет увидели первые «Охотники за привидениями» и «Терминатор», «Полицейский из Беверли Хиллз» и «Полицейская академия», «Пропавшие без вести» и «Парень-каратист»… а также «Дети кукурузы» «Тихая ночь, смертельная ночь» и «Токсичный мститель». Эти фильмы имели успех и долгие годы, а то и десятилетия напоминали о себе в виде ремейков и сиквелов. Но ни один из них — за исключением, пожалуй, «Терминатора», — так и не стал (при всей несомненной культовости) чем-то большим, нежели явлением кинопроцесса. В то время как по отношению к появившемуся в том же году «Кошмару на улице Вязов» Уэса Крейвена, и в первую очередь к его главному герою, Фредерику Чарльзу Крюгеру (известному в городке Спрингвуд, штат Огайо, просто как Фредди) можно с полным на то основанием употребить определение «социокультурный феномен».

В поле чисто киношного контекста Крюгер стал культовым героем моментально, мановением когтистой перчатки. В своих мемуарах, озаглавленных «Голливудский монстр: Прогулка по улице Вязов с мужчиной ваших снов» (книга, надо сказать, замечательная: остроумная, лаконичная, информативная, местами похожая по интонации на воспоминания Юрия Никулина) исполнитель роли Крюгера Роберт Инглунд вспоминал, как за неделю до начала широкого проката «Кошмара» отправился на первый в своей жизни слет фанатов фантастики. Там он должен был представлять мини-сериал «V», где только что сыграл всеобщего любимца, малохольного инопланетянина Вилли. В этом качестве Инглунд и расположился за столиком в лобби нью-йоркского отеля «Рузвельт»: раздавал автографы, отвечал на вопросы и фотографировался с поклонниками Вилли, каковых собралось великое множество (сериал был невероятно успешен, в том числе и у нас: на заре видеоэры он ходил по рукам под названием «Люди-динозавры»). Но в какой-то момент контингент в очереди к столику начал меняться: «Мои фанаты больше не были наряжены в самодельные костюмы из сериала и прочую ботано-фантастическую фигню. Они носили футболки Ramones, драные джинсы и шипастые ошейники, а лица покрывал пирсинг. Тут были девицы с волосами цвета фуксии и их приятели с двадцатисантиметровыми ирокезами. Были рокеры.