Я стану ночным кошмаром - Екатерина Островская

— Сижу я в очереди на прием к этой дуре. Она раз прошла мимо, потом второй. А когда заметила, как я на нее гляжу, вышла специально, чтобы присмотреться ко мне. Глаза у нее сразу сальными стали. Естественно, как раз на мне прием у нее закончился. Но я остался. Тугарина вышла и кивнула: «Ну, уж так и быть, в порядке исключения приму вас». Мы поговорили. Уж и не помню, что наплел ей, но она отказала сразу, сказала, что невозможно под любым соусом. Именно так и сказала. А я такой скромный, такой восторженный, застенчивый, изображаю из себя геронтофила. Молоденький студент вроде без ума от толстой пятидесятилетней бабы. И ведь она поверила! Задышала так, что… Посидели в открытом кафе, а потом она к себе домой меня потащила. А в лифте я сказал, что мечтаю об экстремальном сексе с роскошной и ухоженной дамой… ну, где-нибудь на чердаке. Тогда эта тетка нажала кнопку последнего этажа. Потом уж, когда все это происходило, я ей ремешок от сумочки вокруг шеи намотал и потихонечку так затягиваю, а сам продолжаю, продолжаю, и она стонет от страсти, задыхается, не понимая, что жить ей осталось полвдоха…

— Откуда у тебя деньги на такой роскошный дом? — постаралась сменить тему Вера.

Мозг работал судорожно и быстро. Судя по всему, Илья не собирался снимать с нее наручники. Но и убивать пока тоже. По крайней мере, сразу. Чего же он хочет — переспать с ней, изнасиловать? Будет требовать, чтобы она кричала, что любит его?

— Откуда? — переспросил Цигалов. — Заработал. Я ведь очень богатый человек. Адвокатская контора, в которой я тружусь, на самом деле принадлежит мне. Только мне одному. Тебе это невероятным кажется, да? Клиенты у меня — только компании первой сотни, у которых финансовые возможности не ограничены. С их деньгами я любой процесс выиграю. Когда пять лет назад я держал в руках первый заработанный миллион баксов, то едва сдерживал себя, чтобы не побежать к тебе и не предложить бросить мужа, этого ничтожного Женьку Бережного. А потом подумал: нет, рано, к тебе надо явиться во всем блеске. А дура Инка ноет постоянно: «Давай машинку купим!» Ее мозг, кроме мечты о чем-нибудь малозначительном, ничего не вырабатывает. А у меня в этом доме гараж на четыре автомобиля.

— «Рендж-Ровер», в который я села, серебристый «БМВ», — начала перечислять Вера. — А еще какие?

— Еще купленные для тебя «Порше-Бокстер» и кроссовер «Ламборгини», ограниченная серия, их всего триста штук выпустили. Тебя это интересует?

— Раз ты купил, значит, так надо, — ответила Вера.

Илья молчал, разглядывая ее. Взгляд Цигалова было трудно выдержать, и Вера отвернулась. Почему она не замечала раньше, какие холодные у него глаза?

— Бережной как-то показал мне твой дневник, — произнес Илья. — Стал читать вслух, комментировать. И хохотал при этом. Не знаю, как я удержался и не убил его тогда.

— Он читал мой дневник тебе? — не поверила Вера.

Илья кивнул с сочувствием.

— Вот такого урода ты взяла себе в мужья. Ты в курсе, что твоя подруга Инна спала с Женькой?

— Какая Инна? — не поняла Вера. — Твоя жена, что ли?

Цигалов рассмеялся.

— Удивительно, как при всей Инкиной болтливости ей удалось это скрыть от тебя. Первый раз они переспали еще в университете, когда вы с Бережным только сошлись. Потом, когда уже женаты были, пару раз, и после того, как разбежались, разок.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— А что мне, плакать, что ли? Меня больше волновало то, что Женька пронюхал как-то, что моя фирма не такая уж дохлая, и пытался узнать у меня, кто истинный владелец. Кого и к кому ревновать — дуру к дураку? Бережной меня однажды позвал в гости, решил познакомить с новой бабой, которая судья. Ты поняла? И за столом рассказывает ей, мол, жена Ильи, то есть моя жена, — его давняя любовница. А судейская так обрадовалась, аж в ладоши захлопала: «Браво, ребята!» Потом уставилась на меня и говорит: «Долг платежом красен, не так ли, Илюша?» Женька тоже улыбается. И тогда только до моего понимания доходит, что Бережной специально меня пригласил и разговор этот завел, чтобы в их постель затащить. Они, как выяснилось, давно уже такие вещи практиковали — еще когда вы женаты были. Судья даже специально дочку на свою мать спихнула, чтобы не мешала оргиям. Я потом на этом и сыграл. Женька мне сообщил, когда дома будет один, а я привел к нему начинающую модель. Или актрису, не помню точно. Она-то и уговорила его в наручниках попробовать. Я дал девчонке денег и выгнал. Илья удивился, попросил его освободить, но пришлось терпеть…

— А где теперь та начинающая модель?

— В лесу где-то. Я позвал дурочку за город, на трассе остановил машину, предложил по лесу побродить. Ну а ямку заранее подготовил. Господи, как она плакала от страха, как просила не убивать ее! У актрис такие вещи особенно хорошо получаются… Ты знаешь, любимая, по моим наблюдениям, более всего боятся смерти те, кому и жить-то не стоит.

— Ее-то зачем было убивать, девушка ведь не знала, чем все с Бережным закончилось?

Илья пожал плечами.

— Да просто настроение плохое было. В прошлом году, помнишь, мужик тебя в магазине оскорбил? Так его я без всяких эмоций… А того, что в ресторане к тебе приставал, того с удовольствием.

— Кто ко мне приставал?

— Ты забыла? Женька твой куда-то по делам умотал, а у Инны был день рождения, и мы небольшой компанией собрались. К тебе все время один подвыпивший мужик подходил — потанцевать, мол, хочет с тобой. Ты отказывала, ну его и понесло…

Вера попыталась вспомнить тот случай и не смогла. То есть день рождения Инны помнила, и ресторан тоже. Даже декольте платья Цигаловой всплыло в памяти, а вот кто ее пытался вытащить на танец — как отрезало.

Она потрясла головой.

— Ты, кажется, раньше ушел, и мы без тебя сидели.

— Я же потом вернулся. Просто тот приставала в середине вечера собрался линять из ресторана, а я следом отправился. Он взял такси, я в следующую машину прыгнул, поехал за ним. Он у какого-то магазинчика вышел, заскочил внутрь и вышел с бутылкой пива, а потом через стройплощадку, вероятно, к своему дому. Дом на отшибе, мне повезло. Догнал его и какой-то арматуриной дубасить начал. Долго бил. А мужик не кричал даже. Видимо, понял, что конец пришел, и смирился. Я его труп потом в котлован спихнул прямо на связанные прутки.

— Илья, зачем?

— Кто-то ведь должен о тебе заботиться, оберегать. А тебе все какие-то уроды недостойные попадались. Ладно, в детстве дурачок, которому секса захотелось на краю песочницы, или Славка Сержантов. Но потом Бережной, еще этот, из Турции…

— Про него откуда узнал?

— Инна информацией поделилась. Она же и про начальника твоего сообщила. Прямо светилась вся от счастья: «Вот, дескать, Верочка все из себя невинность строила, а такая же, как и все, оказалась». Ты такая наивная, если считаешь, будто связь с начальством поможет в карьере… Ладно, дура Инка, но ты! Твой Миклашевский поступил, как поступают все начальники, когда связь с подчиненной заканчивается, — выгнал тебя. И я его наказал за подлость.

— Так же, как и врача из поликлиники? И студента-наркомана?

— А тебе их жалко? Признайся честно, разве эти люди достойны жить? Для чего? У врачихи толпа на прием, а к ней в кабинет любовник вместо больной старушки, время занимает. Ей надо по вызовам больных на участке обходить, а она несется в парк и занимается там любовью. Потом сидит на лавочке, курит и пьет из баночки джин с тоником, довольная собой. Как же, случайный секс состоялся, день прошел не зря… А избалованный и наглый пацан, продававший наркотики своим приятелям? А Бережной, вымогавший у клиентов деньги сверх договоров, якобы на решение вопросов — на взятку судье, с которой договаривался в постели? А этот, который тебя в магазине обматерил за то, что ты попросила пропустить тебя без очереди? Я ведь про него все узнал…

— Я без очереди попросилась? — удивилась Вера. — Это твоя жена…

И она замолчала, потому что не хотела ничего объяснять страшному человеку, в руках которого оказалась.

Цигалов поднялся и пересек комнату, молча остановился возле кресла. Вера смотрела в его спину и пыталась сообразить, как ей отсюда выбраться. Если бы Владимиру можно было позвонить… И вдруг вспомнила, что Володи, возможно, больше нет в живых. Его убил этот человек, так похожий на Илью, но не Илья.

А человек наклонился, поднял с кресла клетчатый плед, снова повернулся лицом к Вере и улыбнулся ей. Подошел, накрыл ее ноги пледом. Точно не Илья — у него другой нос, распухший, с кровавой ссадиной на переносице.

Цигалов протянул ладонь к ее лицу, но не решился дотронуться. Вера отвернула голову.

— Ты плачешь? — удивился Илья. — Почему? А-а, тебе, вероятно, жалко этого Пинкертона. Забудь его, он тоже недостоин тебя. Ишь, вздумал меня выслеживать… Сначала послал людей каких-то, вчера целый день за мной мотались. А вечером сам, лично, как приклеился. Зачем я ему? Может, ревнует? Или подозревает меня в чем-то? Странный человек. Но он уже в прошлом.