Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман

и указать, где именно дневник спрятан. Второй экземпляр он положил в металлическую канистру и закопал в бункере Гершона Абрамовича на Шавельской улице. Третий экземпляр отдал поляку-священнику, с которым познакомился, когда описывал виленские церкви по распоряжению ОШР[221]. Получалось, что важнейшие жизненные задачи Крука — сохранить книги, внести в гетто печатные и рукописные материалы и создать летопись гибели виленского еврейства — были решены.

После того как члены «бумажной бригады» смирились с неизбежностью скорой гибели либо в ходе высылки, либо в бою, их неожиданно вернули в ИВО. В конце августа Шпоркет умудрился выдернуть своих работников еще на неделю для завершающей приборки. Невольники складывали в стопки последние книги и газеты, предназначавшиеся для отправки в Берлин и Франкфурт. Одна из последних дневниковых записей Калмановича, от 23 августа, гласит: «Работа наша близится к завершению. Тысячи книг отправляют на свалку, еврейские книги ждет ликвидация. С божьей помощью то, что мы сумели спасти, уцелеет. Мы отыщем их, когда вернемся свободными людьми»[222].

В обеденный перерыв последнего дня в ИВО несколько членов бригады собрались в комнате у Рахелы Крыньской и стали писать завещания. Шмерке посмотрел вокруг и, прежде чем взяться за перо, простился с миром: ему было тридцать пять, в комнате он оказался старшим.

Двадцатилетняя блондинка по имени Рохеле Тренер, которая проработала в бригаде лишь несколько месяцев, спросила у Шмерке, что ей написать. «Ну, у тебя наверняка есть где-то родня». Тренер перечислила своих родственников: «У меня сестра и тетя в Нью-Йорке, четверо двоюродных в Эрец-Исраэль, еще двое — в Южной Африке, дядя на Кубе. Сестра с мужем в гетто, а… родители и два брата — в Понарах». Когда Тренер начала писать, со Шмерке, жизнерадостным товарищем, беззаботным шутником, неисправимым оптимистом, случилось небывалое: из глаз его потоком хлынули слезы[223]. Шмерке, автор бодрого молодежного гимна «Молод каждый, каждый, каждый…» понял, что молодежь Виленского гетто никогда не увидит «мира света и свободы».

Утром 1 сентября гетто окружили немцы и эстонские полицаи, внутрь отправили наряды отлавливать всех, кто появится на улице. Немцы потребовали выдать три тысячи мужчин и две тысячи женщин для отправки в трудовые лагеря в Эстонию — треть всего оставшегося населения.

ФПО, которой теперь командовал Аба Ковнер, сочла эту акцию началом ликвидации гетто и призвала к всеобщей мобилизации. Полевой штаб организации был перенесен в дом № 6 по улице Страшуна, в здание библиотеки гетто. В библиотеке находился один из самых крупных схронов оружия, другой — под примыкающей к ней спортивной площадкой. Бойцы выстроились вдоль книжных полок, приготовившись к последней битве. Если Литовский Иерусалим падет, он падет в окружении книг.

Другие группы бойцов ФПО рассредоточились по улице Страшуна. Организация призвала население гетто к общему восстанию, однако на призыв откликнулись немногие. Узники не верили, что им грозит неминуемая смерть. От вывезенных в Эстонию приходили вести и письма: они живы и работают. Оставшееся население гетто предпочитало трудовые лагеря, где будет шанс выжить, самоубийственной схватке с вооруженными фашистами[224].

К концу этого дня немцы отправили вооруженный отряд на улицу Страшуна — отлавливать людей для отправки в Эстонию. Группа бойцов ФПО, находившихся в доме № 12, открыла огонь, и командовавший группой Иехиель Шейнбаум был убит в короткой перестрелке. Приближался вечер, немцы решили не двигаться дальше в направлении библиотеки, располагавшейся в доме № 6, и покинули гетто, чтобы не вступать в темноте в уличные бои.

Шмерке был в числе бойцов ФПО, находившихся в библиотеке и приготовившихся к последней схватке. Он стоял на посту и читал товарищам отрывки из «Сорока дней Муса-Дага» Франца Верфеля, истории геноцида армян, рассказанной на примере армянской деревни, решившей сопротивляться османской армии[225]. То было, по сути, чтение мрачных пророчеств об их собственной участи.

За следующие несколько дней немцы при содействии полиции гетто собрали триста узников для отправки в Эстонию, однако на улицу Страшуна так и не вернулись. Они решили пока что избегать прямых столкновений с членами ФПО. При этом бойцы гетто оказались в ловушке. Немцы патрулировали соседние улицы, а узники гетто не откликнулись на призыв к всеобщему восстанию. Подпольщики боялись, что в случае вооруженного конфликта с немцами собратья-евреи могут выступить и против них.

Командование ФПО вынуждено было осознать горькую истину: в Виленском гетто не будет восстания, какое случилось в Варшавском. У ФПО не было иного выхода, кроме отступления и перегруппировки. 4 сентября Ковнер и другие командиры ФПО решили отправить группы бойцов в леса, чтобы те присоединились к советским партизанам.

Шмерке, Суцкевер и его жена Фрейдке покинули гетто 12 сентября 1943 года в составе второй группы бойцов ФПО. Им не терпелось вступить в бой с врагом, однако уходили они в сильной тревоге: в гетто оставались книги и произведения искусства, рассредоточенные по десятку тайников: дневник Теодора Герцля, актовая книга клойза Виленского Гаона, картина Шагала, письма и рукописи Толстого, Горького, Шолом-Алейхема и Бялика. Увидят ли они их снова? Или все труды пропадут втуне?

Офицер из ФПО отдал группе из двадцати мужчин и шести женщин последние распоряжения: «За пределами этих стен вы перестанете быть бойцами гетто и станете партизанами. Не опозорьте Вильну и оставайтесь евреями!» Члены группы сорвали с одежды желтые звезды Давида и в глухой ночной час тронулись, поодиночке и парами, к боковым воротам гетто, выходившим на Ятковую улицу: ими пользовались только гестаповцы и администрация гетто. В распоряжение ФПО каким-то образом попал дубликат ключа. Почти все уходившие были вооружены пистолетами, кто-то шел с голыми руками. У Суцкевера в кармане лежал шестизарядный бельгийский револьвер, общий у них со Шмерке: тот приобрел его у своего друга Юлиана Янкаускаса[226].

Немцы ликвидировали Виленское гетто одиннадцать дней спустя, 23 сентября 1943 года. Большинство узников отправили в трудовые лагеря в Эстонию. Несколько тысяч — в лагерь смерти в Треблинке. Старых и больных расстреляли неподалеку, в Понарах.

Группа Шмерке и Суцкевера двинулась в леса у озера Нарочь, примерно в двухстах километрах к северо-востоку от Вильны: там они надеялись присоединиться к партизанским отрядам под командованием полковника Федора Маркова, составлявшим партизанскую бригаду имени Ворошилова. Несколькими месяцами ранее Марков прислал в гетто гонцов, они зазывали бойцов ФПО вступить в их бригаду.