Камертоны Греля. Роман - Екатерина Васильева-Островская

Рассказать им все сразу было бы слишком просто. Да они бы и не оценили. Еще и высмеяли бы. Типа, нас это не интересует, есть дела и поважнее! Для начала следовало разобраться во всем в одиночестве, а потом, если понадобится, нести это знание дальше, по крупицам. Вскоре отец сам, без помощи отсутствующего телетекста, составил приблизительную сетку вещания. Он знал уже, в какое время ждать стриптиз, кастинг новых моделей или ретросеанс. Райское блаженство получило свою структуру и не казалось уже таким безграничным, зато стало более предсказуемым, и исчез страх, что все может вдруг закончиться.

На день рождения он пожелал себе новую видеоаппаратуру. Теперь осваивать канал стало еще проще. Любимые передачи записывались и архивировались. Один раз ему, правда, стало не по себе. Он прокручивал запись какого-то фильма из семидесятых. В главной роли негритянка, загримированная под подростка, но только выше подбородка, а то, что ниже — уже от взрослой женщины, будто чужое лицо подсунули в безголовый портрет с прорезью. Нажал на кнопку «стоп», чтобы достать сигареты, и похолодел: весь экран занимала бездна — черная, засасывающая, приоткрывшаяся специально для него и выставившая напоказ, как язву, свою зияющую пустоту. Можно ли заглянуть еще глубже и удержаться на краю? Он поскорее «разморозил» изображение, и бездна затерялась между другими кадрами. Но осталось ощущение, что она где-то рядом, лежит в кустах и подкарауливает, как лев Самсона.

Коллекция меж тем росла, и однажды, подъехав на коляске к ларьку у метро, он ради интереса спросил: а есть ли у вас такой-то фильм? Оказалось, что нет. И другого не было, и третьего. А хотите? Ему заказали несколько записей на пробу, остались очень довольны качеством, просили еще. Платили, конечно, копейки, зато дело свое он знал и делал безупречно. С выручки, бабушка рассказывала, всегда покупал конфеты — ей или Зине. Говорил, что и себе понемногу откладывает: есть у него тайничок внутри палки, на которую опирался, передвигаясь по квартире. После его смерти пытались эту палку вскрыть — не смогли. Взяли инструмент, распилили, а палка внутри оказалась пустая. Значит, все, что мог, отдал другим.

Оставшиеся диски с фильмами вынесли на помойку — ни Зина, ни бабушка не знали подхода к ребятам из ларька. Слух о порнографическом канале распространился по дому, но поймать его уже не могли. Вероятно, он исчез в ту ночь вскоре после похорон, когда внезапно налетевший ураган покорежил антенну так, что и другие программы потом долго еще не могли восстановить.

Теперь, проводя дождливые вечера в бывшей комнате отца, 70 607 384 120 250 пристрастилась к православному телевидению. По успокоительному воздействию мало что могло конкурировать со складными увещеваниями священников, напоминающими обращенные к самой себе монологи еврейской бабушки, когда она думала, что ее никто не слышит. И новости там были только хорошие: «Святые чудотворные мощи привезли на улицу Розы Люксембург…» 70 607 384 120 250 засыпала с мыслью о мощах, которые путешествовали от улицы к улице, оставляя повсюду след из сотворенных чудес, и просыпалась каждый раз в чуть улучшенном мире, будто за ночь в нем провели косметический ремонт.

Когда дожди окончательно прекратились, а лужи подсохли настолько, чтобы она смогла надеть выходные туфли, 70 607 384 120 250 пошла на балет. В Мариинке уже закончился сезон, зато в Александринском гастролировала труппа из Москвы. Каждый вечер шло «Лебединое озеро», и 70 607 384 120 250 даже обрадовалась, что перед ней не стоит проблема выбора. Она любила, когда решения спускались к ней сами собой, как акробаты по шесту. Только это одно и давало ощущение легкости жизни.

До начала представления оставалось немного времени. 70 607 384 120 250 обошла фасад театра и, ощущая себя прихожанкой в храме, ступила на улицу Зодчего Росси, где не была с самого отъезда. Ничего тут, конечно, не изменилось. И не могло! В Вагановском училище еще шли занятия. Двойные окна не пропускали ни звука, поэтому казалось, что танцоры двигаются в трансе, отрешенные от окружающей действительности. Как бы одалживая свои тела для загадочного культа, они вставали на носки и тянулись к невидимому богу солнца. Но потом вдруг что-то в них обрывалось, и они шлепались на всю ступню, подпирая себя сбоку руками, чтобы совсем не осесть на землю. Одна из балерин с опущенными плечами остановилась прямо у окна. 70 607 384 120 250 заметила у нее на рейтузах дырку и тут же, устыдившись своего открытия, отвела глаза.

Она вспомнила, как мечтала в детстве об этом училище. Как стояла на коленях перед телевизором, когда там шла программа «Встреча с Терпсихорой» и на экране, как сказочный серпантин, раскручивалось очередное па-де-де.

— Я умру, если не стану балериной, — объясняла она удивленным гостям.

— Ну и капризы! — качали они головами. — Да ты представляешь себе, как это тяжело? Как это безумно тяжело?

— Но это же так красиво! — ее пальцы, вопреки строжайшему запрету, скользили по экрану вслед за порхающими ногами Сильфиды.

— Так и смотри себе на здоровье, если красиво! Наслаждайся!

Неужели они не понимали, что красотой невозможно наслаждаться на расстоянии? К ней нужно быть причастным каждую секунду — слизывать языком, втягивать губами, колоть себе прямо в вену. Иначе жизнь теряет смысл.

К театру 70 607 384 120 250 вернулась чуть ли не в последнюю минуту. Звонки было слышно уже с крыльца. Билетерши действовали сосредоточенно и быстро, распределяя зрителей по своим местам, как раненых по палатам. К ней обратились на английском. В публике действительно почти не было русских — к этому, наверное, привыкли.

70 607 384 120 250 поднялась на второй ярус, и как только она нашла свое кресло, в зале погас свет. Из-за кулис, как бы второпях, выбежали нарядно одетые крестьяне, чтобы серией танцев отметить совершеннолетие принца Зигфрида. 70 607 384 120 250 смотрела на сцену и ничего не чувствовала. Она знала, что это скоро пройдет: «Лебединое озеро» начиналось для нее со второго акта, когда Зигфрид отправлялся на охоту и все вокруг него вдруг становилось белым от балетных пачек. Как мог он с первого взгляда выделить среди других лебедей Одетту? Как могла она мгновенно довериться ему и позволить носить себя на руках, как трофей, через всю сцену? Наверное, это и есть любовь, когда даешь переставлять себя с место на место, не отличая его движений от своих.

70 607 384 120 250 не сразу заметила, что за ней наблюдают. Но когда заметила, почему-то сразу приняла этот взгляд как должное. Будто все остальные в зале ошибались, уставившись на сцену, а он вдруг взял и нашел правильное направление. Иногда он, конечно, отвлекался на танцующих, но потом снова возвращался к ней, и если это происходило недостаточно быстро, то ей становилось досадно.

Наблюдающий был юношей лет двадцати. Скорее всего, итальянец. Почему она тогда сразу подумала об Италии? Наверное, потому что он напомнил ей портрет молодого Пьетро Бембо, который она видела когда-то в Будапеште в зале Рафаэля. И потом 70 607 384 120 250 уже не могла воспринимать их раздельно — портрет и реинкарнацию.

Рядом с юношей сидела пожилая ухоженная пара — родители или, скорее, бабушка с дедушкой. Или все-таки родители? Поздний, залюбленный, избалованный ребенок. К тому же красивый. Такой, что ни у кого никогда не могло возникнуть на этот счет вопросов или сомнений. Интересно, как живется с такой красотой? Как в раю? Или, напротив, все вокруг кажется по контрасту таким уродливым, что жизнь превращается в ад? Потому, видимо, и не придает особого значения происходящему на сцене, что вечная охота за прекрасным ему незнакома.

Начался антракт. Юноша повернулся к старикам и заговорил с ними по-английски. Значит, все-таки не итальянец? 70 607 384 120 250 вышла в фойе, спустилась на этаж ниже, чтобы посмотреть выставку театральных костюмов, вернулась назад и опять увидела его. Он стоял с бокалом в руках и объяснял что-то своим пенсионерам, глядя в программку. Потом вдруг поднял на нее глаза и улыбнулся. Такая улыбка почти равняется поцелую или укусу — неожиданному, из-за угла. В ложе, когда все снова рассаживались по местам, он только пару раз бегло взглянул на нее: его отвлекала старушка, которая непременно хотела изложить ему все, что думала об интерьере зала. Юноша терпеливо кивал, вставляя по ходу дела какие-то замечания, и 70 607 384 120 250 подумала, что, вероятно, не такой уж он избалованный сын или внук и что можно было бы вести себя по отношению к старикам чуть понезависимее.

Люстра начала гаснуть, в этот раз почему-то особенно медленно. 70 607 384 120 250 наблюдала за тем, как на его профиль постепенно ложится тень, и почувствовала даже необъяснимое удивление от того, что это лицо подчиняется тем же физическим законам, что и все остальные.

Во время второго акта она дала себе слово не отвечать на его взгляды и даже не проверяла, продолжает ли он на нее смотреть. К тому же ее увлекла сцена с Одиллией, когда принц из всех предложенных ему девушек, специально прибывших во дворец с делегациями из разных стран мира, выбирает одну-единственную, которая является точной копией его возлюбленной. Конечно, с точки зрения сказки это измена, но на самом-то деле разве можно придумать лучшее доказательство верности, чем во второй раз полюбить те же самые черты, пусть и совсем в другом существе?