Старшая правнучка - Иоанна Хмелевская

Поскольку все вокруг как-то успокоилось, Юстина, приведя в порядок квартиру после разъезда родичей, получила возможность заняться излюбленным делом. Она разыскала дневники прабабки, свою машинопись и засела за работу.

***

…Не видать, думаю, моей Зосеньке счастья в жизни. Едва ее муженек прокуроршу бросил, связь с которой скрывали, однако она всем была известна, как немедля начал ухлестывать за гувернанткой. А ведь гувернантка та у Зосеньки без году неделя! Казнюсь, что слишком поздно я увидела ее, иначе всенепременно растолковала бы Зосе – нельзя столь молодой да пригожей девицы в доме при таком муже держать. А теперь Зося и сама не знает, какие меры предпринять. Коли гувернантке от дома откажет, муж тотчас для нее особую квартиру наймет и на стороне амурничать станет. Так за лучшее сочла представиться слепою и глупою.

Доротка у меня вместе с нянькой живет, Ханя ведь со дня на день сляжет. Счастье, что у дочери моей разума хватает не нанимать смазливых служанок. Графиня Струминская, старшая из Шелижанок, честь мне великую оказала, явившись с визитом, вся от спеси раздулась, но как внучку мою сладкую увидела, тотчас гонору как не бывало и горючими слезами залилась. Четверых не доносила, одного младенца тут же схоронила, и неизвестно, родит ли еще. Аж мне ее жаль сделалось". …Похоже, что сплошь внучек мне дети приносят. После Ханиной Ядвиги теперь Гражинка, жена Томашека, Басю родила. Три девочки, а ведь придет время всех замуж выдавать и приданым снабжать. Пока что на достаток грех жаловаться, поместья наши в добром состоянии, спасибо лошадям Матеуша, часто на бегах выигрывают, на редкость разумно он конюшнями заправляет. Пережить Матеуш не может, что Томашек к лошадям без всякого интереса, уж скорее зять конюшни наши переймет, может, и по сей причине внука мне хочется.

…Бутыль с вином черносмородиновым в погребе лопнула, и содержимое ее девка глупая вылила в корыто для скота, хряк, со смаком нажравшись, пьян сделался и через то в саду учинил чистый погром. Сколько живу на свете, не доводилось видеть, чтобы огромная свинья вытворяла такие скоки и прыжки. Клумб и рабаток без числа хряк потоптал и изрыл, пока его сон пьяный не сморил. Пьянчуга в лилиях спать завалился, оттуда его мужики и вытащили, вконец цветник избезобразив.

…Везде нужен свой глаз, я лично надзирала за девками, и потому наконец засахаренные фрукты нужной кондиции получились. Самое главное – чтобы заставить девок решето с фруктами не ленясь изрядно потрясти и только потом к сушке представить. Прошлым разом небось Марыська из лени рукой перемешала, вот и не вышло ничего путного.

…Матеуш в Париже собирается лошадей пустить, расходы огромные, однако же сама вижу – и Диана, и Разбойник отличных статей кони. Поеду и я, пожалуй, может, в последний раз. Но сначала придется новые платья сшить, из прежних ни одно на меня не лезет. А Зене позавидовать можно, издали совсем девочка, какова в молодости была, такою до старых лет осталась.

Матеуш с выездом торопит – лошадям по приезде достаточно времени надо выстояться. Счастье еще, что железных дорог понастроили, весьма ощутимо сокращают время в пути. Поскольку последний раз придется мне в Париже блистать, возьму с собой императорские украшения. Надеюсь, в темно-зеленом я выгляжу вполовину стройнее.

…Долго я сомневалась, однако варшавским купцам весь запас продала, по рублю за фунт, а они в один голос твердят – киевское сухое варенье моему в подметки не годится. На будущий год поболее заготовлю, а пятисот рублей аккурат достанет на парижские туалеты.

…Не так вышло, пятьсот рублей пошли мне на парижские булавки, а туалеты Матеуш оплатил. Обе наши лошади выиграли на бегах, и все расходы нам окупились, я же втайне от Матеуша на старости лет и в маскарад выбралась. Большим успехом там пользовалась, чему сама дивилась. Никому не призналась, что была в маскараде, лишь одной Зене, а Зосе говорить не стану, зачем ей огорчения умножать? Зеня же никому не скажет, незачем моим детям о материных похождениях в Париже знать, да и соседкам любезным на зуб попасть мне без надобности.

…Наконец и внука я дождалась. Гражинка, жена Томашека, подарила мне внучка Людвика. С Клариссой мы уговорились, что вместе мою Зосю и среднюю дочку Клариссы, Изабелку, вывезем в свет этой осенью. Зосю можно бы еще годок и в доме подержать, да если по правде, мне самой не терпится парижские туалеты продемонстрировать. И дочке я немало их привезла, остается по фигуре подогнать…

Только сейчас уже с полчаса доносившиеся снизу громкие голоса привлекли наконец внимание зачитавшейся Юстины, и то лишь потому, что к ней поднялась тетка Гортензия с очередными претензиями.

– Не слышишь, что ли, как твоя дочь воюет со своим сумасшедшим дедом? Из-за лошадей, конечно, из-за чего же еще. Я с этими лошадьми сама скоро спячу. Уперлась твоя Идалька непременно жокеем стать, а Людвик ей не разрешает.

Как всегда не сразу отключившаяся от прошлого века, Юстина не ухватила сути происходящего.

– Не торопитесь, тетушка, сядьте. И расскажите все толком. При чем здесь Идалька?

Фыркнув, Гортензия повалилась в кресло и, кипя от возбуждения, принялась пояснять:

– Ну как при чем! Твоя дочь, а тебе и дела нет! Ей шестнадцать исполнилось, теперь имеет право участвовать в заездах в качестве ученика. Это такие должности у них, до сих пор она ездила в качестве любителя. А если учеником станет, так придется и за лошадьми ухаживать, как же тогда школа? Но Людвик запрещает не из-за школы, ему такое не понять, а из-за махинаций на бегах. Он и сам пострадал, а теперь не желает, чтобы Идалька рпутывалась.

Юстина ошарашенно молчала, переваривая неприятную новость и пытаясь вспомнить махинации годичной давности, ведь знала о них что-то.

– Поговорю с Идалькой, – наконец решила она. – Дядюшка наверняка преувеличивает, а Идалька – девочка умная, до сих пор никаких неприятностей мне не доставляла.

– И благодари бога! Однако непременно разберись. И еще. Барбара вся высохла, уж не болезнь ли какая? А на бега чуть не каждый день ездит.

У Юстины дрогнуло сердце. Да, надо опять заняться семейными проблемами, никак не удается дневник прабабки дочитать.

Начала она с дочери, та была под рукой.

В ответ на встревоженные расспросы матери Идалька спокойно объяснила:

– Мамуля, ведь я собираюсь заняться этим на каникулах. Мне дают трехмесячный испытательный срок, и у меня как раз все лето свободно. Если не получится – откажусь, ничего не поделаешь, но попробовать хочу. И еще денежки за лето заработаю. А мне обещали и участие в заездах. На дедулю не обращай внимания, на ипподроме без обмана не обходится.

– И ты тоже намерена участвовать в обмане?!

– Не обязательно, может, в моем заезде не придется, как повезет. Да и на фаворита меня не посадят. Разреши мне попробовать, мамуля! Ну что тебе стоит?

– Мне ничего не стоит, – подумав, честно ответила Юстина. – А вот дедушка твой…

– А дедушка несовременный человек! Он считает, с лошадьми во всем должна проявляться идеальная честность, как в прежние времена. Хотя мне кажется, что и раньше организаторы скачек что-то химичили. Вон бабуля Барбара это понимает и делает выводы. Но я ведь сама никого обманывать не собираюсь, просто очень люблю лошадей, а ты должна бы доверять своей дочери. Вдруг мне повезет и стану жокеем?

Юстина критически оглядела свое чадо и сухо заметила:

– Я, конечно, не эксперт, но сдается мне, жокеями становятся люди маленького роста и щуплые, а в нашем роду, к сожалению, женщины все крупные и дородные. И в ближайшие два-три года ты или наберешь вес, или помрешь с голоду, пытаясь похудеть. Так что хорошенько подумай…

Рассудительная Идалия философски заметила:

– Ну так у меня хотя бы эти три года есть. Поезжу, сколько смогу, по крайней мере в старости будет что вспомнить. Не беспокойся, мамуля.

Затем Юстине пришлось провести душеспасительную беседу с Людвиком. Тот рвал и метал, понося на чем свет стоит повсеместное падение нравов. По мнению старого лошадника, скрывать достоинства и возможности доброго скакуна – уголовное преступление, на финансовые же потребности каких-то неизвестных высокопоставленных политиков ему было совершенно наплевать, и он не желал, чтобы его двоюродная внучка попала в это болото. Юстине потребовалось много времени и нервов, чтобы убедить Людвика не проклинать несчастную.

Напоследок Юстина отправилась к Барбаре.

– Ведь я предупреждала тебя, к чему идет дело, и просила предостеречь Людвика, – спокойно напомнила Барбара в ответ на ее нервные жалобы. – Да, я хожу на ипподром, мне просто интересно, как они там все организовали, и могу заверить – ничего особо ужасного. Раза два в год они устраивают заезды для себя, а все остальное – обычные ипподромные махинации. Разумеется, это не для Людвика, его запросто может кондрашка хватить. У меня же низкое давление, так что, возможно, переживу. А вот метастазы… От меня скрывают и удивляются, что я до сих пор жива, но не принимай близко к сердцу. Я собираюсь прожить до самой смерти!