Как в кино - Юлия Александровна Лавряшина

ее мысли.

Но Ася знала, что ничего уже не изменится: она уже начала скучать по их подмосковному поселку, обрамленному тихими речками и украшенному березовыми кольцами, расходящимися от древнего храма.

– А я люблю горы.

– Черт! – вырвалось у нее. – Ты видишь меня насквозь? Сканируешь мой мозг?

– На твоем лице так явно выражено разочарование…

– Ничего подобного! Мне здесь очень нравится. – Ася даже повернулась к нему и посмотрела в глаза, чтобы Антон не сомневался, что это правда.

Он усмехнулся:

– Надеюсь, ты не патологическая лгунья.

– Зачем бы я снимала тогда? А вот ты разочарован…

– Ничего подобного, – повторил он ее слова. И неуклюже сменил тему: – Ты не откажешься попробовать национальную кухню?

Ася оживилась:

– Вот это с радостью! Стыдно признаться, но поесть я люблю.

– По тебе не скажешь.

– Боюсь, лет через десять мой главный порок будет заметен с первого взгляда!

Рассмеявшись, Антон достал телефон:

– Погоди, я вызову такси. Не поверишь, но здесь это делается точно так же, как в Москве!

* * *

Сон увел меня под утро в нашу старую квартиру

С кухней маленькой, в пять метров, и сиренью за окном.

Эту крошечную кухню сон мой сделал центром мира,

Потому что ты приехал… Ты вошел в наш скромный дом.

Вместе мы залили чайник. Газ пустили сквозь колонку —

Вспыхнул голубой звездою. Счастье вспыхнуло в груди…

Нам друзья твои мешали – говорили слишком громко,

Наблюдали, осуждали, намекали: «Уходи!»

Было лишь прикосновенье – просто воду набирали.

Все случайно, ненароком… Не заметил? Видно, нет…

Этот день сложу в шкатулку лоскутов-воспоминаний.

В нем одно прикосновенье – стылой жизни теплый след.

Зря сирень топорщит прутья вам невидимой решетки —

Я не стану и пытаться вырваться за рамки сна…

Вот и утро. Сон отчалил в прошлое вертлявой лодкой.

Ты на веслах. И тебе я, как и прежде, не нужна.

Странный сон, сказала себе Лиза, только проснувшись, даже не открыв глаза. Вычитала где-то: если хочешь удержать в памяти то, что происходило в сновидениях, нужно полежать немного, не поднимая век, будто они были дверцами, через которые ночные образы (такие легкие – достаточно дуновения!) могли ускользнуть. А пока лежала так, вспоминая, сон стал прорастать строфами, неожиданно рифмованными, хотя стихов Лиза не писала с юности. Да и тогда трудно было назвать их стихами…

Вскочив, она босиком перебежала к письменному столу, схватила один из листков, что всегда лежали стопочкой наготове, и принялась покрывать его стремительными, неразборчивыми строчками.

«Потом разберусь, что накорябала». – Лиза отмахнулась от этой мысли, способной сбить, отвлечь, и очередной образ выскользнет, как порой очищенная омытая картошка выскакивает из рук. Сравнение так себе, конечно! Поморщившись, она опять мысленно вернулась на кухню той съемной квартиры, которая почему-то привиделась во сне. Туда и приехал Игорь.

С чего вдруг приснился? Давно не вспоминала… Или не забывался? Но почему он приехал не сюда? Этот дом был ему хотя бы известен. Только ночные видения не придерживаются логики, не спрашивают согласия, являются такими, как им заблагорассудится. А потом еще и притягивают стихи… Они-то как возникли после того, как душа молчала столько лет?

– Игорь.

Произнесла имя, точно пробуя на вкус каждую букву, и ощутила горечь. Вряд ли ее имя отзовется в нем воспоминанием… Да и что вспоминать? Клязьму, ондатру, электричку?

Взгляд остановился на последней записанной строчке: «…не нужна».

– Потерян…

Она растерянно огляделась: не пять метров, как во сне, почему же так давят стены? Разве дом, сам по себе, не воплощение ее мечты? Их с братом. Только ему почему-то не хватило для счастья одного лишь дома.

Закутавшись в теплый палантин, Лиза спустилась на первый этаж, проверила комнаты, зарядила кофеварку, как всегда с наслаждением понюхав перемолотые зерна. Привычные действия должны были развеять цепкую магию сна. Давно пора забыть его имя… Или попытаться вытеснить его другим. Только каким? Антон?

– Ему я тоже не нужна, – пробормотала она, наполнив маленькую чашечку.

Поднялась в кабинет, пригубила кофе, глядя из окна, как малыш в оранжево-зеленом комбинезоне, раскинув руки, кружится среди крупных снежинок, наверное, представляя, как летит на сиреневом самолете. Его мама оцепенела, глядя на экран гаджета, и не было ей никакого дела ни до своего сына, ни до полетов…

Лиза снова заставила себя подумать об Антоне, иначе Игоря не вытравишь из памяти… Почему она решила, что и этому, новому человеку в ее жизни не нужна «Мадонна с книгой»? Разве Антон не искал ее, не приходил? Вот только вчера внезапно исчез куда-то… Телефон вне доступа, калитка на замке.

«Если бы что-то случилось, он предупредил бы, – попыталась она успокоить себя. – Наверное, работа. Какой-то срочный заказ. У ландшафтников бывают такие? Снег пошел. Так рано… Возможно, кому-то потребовалось что-то укрыть, подвязать. Или Антон не занимается такими простыми вещами? Я мало знаю о нем… Почти ничего. Почему же он мне приснился?»

– Что же мне с вами делать? – пробормотала Лиза, растерянно просматривая стихи, почти зашифрованные, надо переписать.

Одна-единственная рифмованная история – ни туда, ни сюда. Не издашь, в сценарий не вставишь, редакторы каналов стихи терпеть не могут… Как-то Лиза попыталась втиснуть Вознесенского, выкинули безжалостно. Объяснение всегда одно и то же: «Наш зритель не поймет». Кто этот абстрактный зритель? Каким они его представляют? Сами-то читали Вознесенского, а в то, что он может тронуть неведомого «зрителя», поверить отказываются.

Донеслись шаги брата, которые Лиза различила бы среди десятков других: только их и слышала годами. Роман остановился за дверью, явно прислушался, осторожно постучал:

– Ты не спишь?

– Иду!

Перевернув листок, она легко скользнула к двери, на ходу накинув халат, распахнула, уже сияя улыбкой:

– С добрым утром!

– Разбудил? – Он с опаской заглянул в ее комнату, словно чуял присутствие (во снах, в стихах!) другого мужчины.

Лиза мотнула головой:

– Нет, я уже… Записывала кое-что.

Наверняка брат уже заметил листок на столе. Впрочем, разве она обязана оправдываться?

Чмокнула его в щеку:

– Кофе? Я уже сварила.

И первой сбежала вниз, унося притаившееся в груди смятение, пока Роман не заметил, не вывел ее, лгунью, на чистую воду. Зачем он так торопится за ней?

– Слушай, Ася тебе ничего не говорила? Она не собиралась куда-то уехать? Может, пока ее бабушка в больнице…

Лиза обернулась с кофеваркой в руках:

– Нет. А тебе она зачем?

Присев к столу, он запустил пальцы