Закон Выброса - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Когда у тебя короткие нижние лапы – это прекрасно. И ногти на них обрезать удобно, и варикозка настигает позже, и падать не так больно.

А вот быстро бегать никак не выходит.

Фыф не раз пробовал. Получалось медленно и комично. Потому он даже не стал особо стараться, когда Данила с Рудиком рванули в сторону рощи мутировавших деревьев, а просто пошел следом за ними.

Правда, когда из этой рощи донеслись звуки ожесточенной стрельбы, шам ускорил шаг, потом побежал – и сразу же, споткнувшись об какую-то кочку, растянулся на земле. Мордой об нее приложился, левое глазное щупальце рвануло болью – ушиб его, и сильно. Плюс кобура с мини-автоматом Sig Sauer заехала по колену так, что шам аж непроизвольно застонал.

Но боль его только взбесила. Злясь на самого себя, Фыф вскочил на ноги и, прихрамывая, припустил к роще, при этом стараясь максимально внимательно смотреть под ноги.

Между тем стрельба в роще превратилась в сплошной, непрекращающийся треск очередей, над головой Фыфа засвистели шальные пули, которые не задержали деревья. И так было понятно, Данила с Рудиком попали в серьезную передрягу и надо было бы еще ускориться – но как, когда твое тело не приспособлено для преодоления дистанций на спринтерской скорости?

Шам спешил как мог – и все же не успел…

Когда он вбежал в рощу, все было кончено. Под деревьями, местами обильно забрызганными кровью, валялись трупы. Многие из них были рассечены на части, словно их разделывал опытный мясник, умеющий одним ударом располовинить телячью тушу. И среди этих кровоточащих кусков мяса, некоторые из них еще рефлекторно подергивались, лежали Данила и Рудик. Уютно так, будто поспать решили после трудной работы. Данила подложив руку под голову, Рудик – свернувшись калачиком.

Фыф подавил страшный вой, рванувшийся из груди. Ему не надо было проверять, уснули друзья обычным сном или же мертвым. Любому шаму достаточно ментально коснуться любого тела, чтобы понять, есть в нем жизнь или же ему уже ничем не поможешь.

Шам стер с глазного щупальца набежавшую слезу. Надо было, наверно, что-то сказать, типа, спите спокойно, друзья, я отомщу – но кому мстить-то, когда их убийцы лежат здесь же, застреленные или порубленные на части? Мелькнула мысль насчет того, чтобы закопать тела, но вновь начавшаяся стрельба неподалеку от выхода из рощи ясно дала понять – с похоронами придется повременить до того, как будет решена основная проблема, ради которой они пришли сюда и ради которой погибли Данила и Рудик.

Фыф побежал туда, где меж деревьев пробивались лучи тусклого солнца Зоны, огибая по пути тела мертвецов, – и выбежал на открытое пространство как раз для того, чтобы увидеть, как из длинной трубы на плече какого-то хомо вылетает ракета – и летит по направлению к «галоше», так некстати зависшей на одном месте…

Для того чтоб мысленным ударом сбить какой-то предмет, нужно время. Хотя бы пара секунд, чтоб перевести организм в состояние ментальной атаки.

И как раз этих секунд Фыфу не хватило, чтобы спасти Настю…

Он старался, он очень старался, всю свою волю напряг, все свои внутренние силы…

Но не получилось…

Шам смотрел, как распускается в небе огненный цветок, и не верил, что высокомерной, сильной и потрясающе красивой кио больше нет. На землю, далеко разлетаясь от места попадания ракеты, падали дымящиеся обломки «галоши», которой мгновение назад ловко и уверенно управляла Настя, – и понятно было, что после такого взрыва выжить нереально никому, даже боевому кибернетическому организму.

Но понятно – это одно, а вера в чудо – совсем другое. Вдруг ей удалось спрыгнуть перед взрывом, а за вспышкой Фыф этого просто не заметил? Она же сильная, ловкая, и ее тело способно сопротивляться очень серьезным нагрузкам…

К ногам шама что-то шлепнулось. Фыф замер на мгновение, отчаянно не желая опускать взгляд, – но все же опустил…

И тут вопль, который он сумел подавить в роще, вырвался наружу. Страшный, жуткий для любого живого существа, знающего, что такое животный, смертельный ужас. Даже бывалые военные в количестве одиннадцати человек, все, что осталось от небольшой армии полковника Геращенко, содрогнулись как один – а уж они слышали в Зоне много такого, отчего обычный гражданский человек поседел бы мгновенно и просто умер от разрыва сердца. Потому что когда к твоим ногам падает окровавленный клок волос, от запаха которых у тебя кружилась голова и на которые ты засматривался все последнее время, боясь признаться самому себе, что влюбился по уши, мир внутри тебя взрывается, словно погибающая галактика, и наружу вырывается энергия такой силы, какой позавидовали бы и трехглазые шамы…

* * *

Полковник был прав – проблемы не закончились.

Внезапно со стороны рощи раздался крик, от которого у видавшего виды ветерана Зоны непроизвольно сжалось все внутри и затряслись ноги. И весь ужас был даже не в звуке, а в какой-то ледяной, неестественной энергии, проникшей в тело и заставившей каждый нерв дрожать, словно гитарная струна, по которой ударили слишком сильно – того и гляди порвется от напряжения.

Но Геращенко страшным усилием воли взял себя в руки и сосредоточил внимание на источнике этого звука.

Надо же! Рядом с рощей кривых деревьев стояла какая-то мелкая невиданная тварь и орала так, что некоторые бойцы группы попадали на колени. Один особо чувствительный вообще на землю рухнул, крича и зажимая уши ладонями. Что ж, бывает и такое, ко всем сюрпризам Зоны не подготовишься.

А уж к тому, который произошел дальше, – тем более.

Ученый, кстати, оказался молодцом. Несмотря на звуковую атаку, запустил наконец свою артиллерию, которая завибрировала, озарилась лазурным светом, и от ее ствола, направленного вниз, стала стремительно расти траншея шириной примерно с метр. Земля словно исчезала, превращаясь в серую пыль, и скорость, с которой та траншея росла в глубину, была поистине удивительной. У полковника даже мелькнула мысль, что эта установка, пожалуй, может и всю планету запросто располовинить, как хорошо наточенный нож разрезает яблоко надвое…

Но тут случилось невероятное.

Внезапно установка, которая в сборе весила пару тонн, не меньше, довольно легко оторвалась от земли на несколько метров и словно гигантской дубиной прихлопнула ученого, стоящего возле блока управления. Причем вместе с этим блоком. Бах – и на месте, где только что стоял человек и дорогостоящее оборудование, просто мокрое место.

В буквальном смысле.

Геращенко хорошо его рассмотрел, потому что пятиметровая металлическая дубина снова поднялась в воздух. Разумеется, она уже не работала. Без блоков питания и управления это теперь был уже просто тяжелый кусок металла, который довольно быстро сместился в сторону и рухнул вниз, расплющив еще одного бойца и превратив в кровавый блин ноги второго, который все еще валялся на земле, держась за уши.

А металлическая дубина вновь взмыла вверх…

Геращенко слишком долго шастал по Зоне, чтобы не понять, с чего это лучевая артиллерия внезапно принялась крошить его людей. Несомненно, в этом была виновата та низкорослая тварь, что продолжала исторгать из себя жуткий инфернальный крик.

И тогда полковник опустился на одно колено, одновременно доставая из кобуры «стечкин», подхватил левой рукой правую, чтоб та меньше дрожала, поймал на мушку орущего мутанта и начал стрелять.

* * *

Я поднялся по лестнице и толкнул ладонью люк над головой, уверенный, что он сейчас легко откинется в сторону.

Как бы не так. С таким же успехом я мог толкать потолок.

– Какого ктулху? – заорал я.

– Да-да, сейчас-сейчас, – раздался снизу голос Захарова. – Я просто забыл сказать – после неудачной контратаки я задраил люки намертво, усилив их блокировку дополнительными закаленными ригелями, и сейчас автоматике нужно несколько минут, чтобы их разблокировать обратно.

– Да твою ж ученую маму налево, – пробормотал я. – И направо тоже.