Закон Мерфи в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Я поблагодарил мужиков и пошлепал вдоль забора, а за спиной моей послышалось:

— Трепло, ты, Юрец. Какому-то вахлаку сразу взял — и всё рассказал!

— Сам ты вахлак, Митрофаныч! Это земеля мой, дубровицкий! Понимать надо!

Это вообще интересный феномен: там, на малой родине, озерщинские и дубровицкие хлопцы конкурировали и даже враждовали. Да что там — в самой Дубровице район на район ходили, вспомнить то же Болото. Но стоило оказаться нескольким выходцам из одной провинции в крупном городе, как стихийный союз образовывался сам собой: и помогали, и тянули наверх, и прописывали в своих квартирах, наплевав на прошлые предрассудки. Землячество!

Я обходил котельную по кругу, разыскивая вход внутрь. Строение красного кирпича с длинной и тонкой металлической трубой, из которой валил густой, черный, жирный дым выглядело неприветливо. Разбитые окна, заделанные крашеной фанерой, грязные, видавшие виды стены...

— Р-р-раф!!! — заорала на меня вырвавшаяся откуда-то из-под железного вагончика псина.

С испугу я отмахнулся ногой, пнув собаченцию по чему-то мягкому. Зазвенев цепью и обиженно скуля, бдительная стража скрылась снова под ржавым днищем металлоконструкции. Зря это я — псинка была не очень большая, и гавкала в целом скорее для порядка, без видимого желания растерзать меня.

— А ну-ка тихо, выхухоль! — вдруг сказал кто-то мне в самое ухо, и я почувствовал некие неприятные холодящие шею ощущения. Это что — мне как в кино нож к горлу приставили? — Ты зачем пёсика тиранишь?

— Испугался, — сказал я. — Мне и сейчас страшновато, если честно.

— А чего это ты такой пуганый? — удивился голос. — Вон какой большой, а пёсика боисся!

— У меня с ними отношения не складываются, — откликнулся я. — Не любят меня пёсики. Вот котики — другое дело. У нас с ними характеры схожие. Вы железячку от меня уберите вашу, она у вас острая. А я Повода ищу.

— Повода? А на что тебе Повод? — я был практически уверен, что это он со мной разговаривает, но настаивать не торопился.

— Так я из Дубровицы приехал, и по совету Тимохи Сапуна, который сейчас у Лопатина занимается, обратиться к вам решил.

— Хм! — лезвие от моей шеи куда-то делось, и дышать сразу стало намного легче. — И что Лопатин?

— В Федерацию дворового бокса пришел, тренирует пацанов разного возраста... Вот только позавчера у них в ринге стоял, с Сапуном.

— Так ты из бойцов? То-то такой дерганный! Ну, поворачивайся уже, — я обернулся и увидел крепкого еще, жилистого старика.

Гладко выбритый, одетый в простую, но чистую рабочую одежду, он легким движением руки прятал в рукав спецовки что-то весьма напоминающее классическую финку. Хитроватое, морщинистое лицо Повода выражало скорее любопытство, чем агрессию.

— Меня Гера зовут, — сказал я.

— А меня не зовут, ко мне обычно сами все приходят. Чай пить будешь, Гера?

— Буду! У меня тут есть кое-чего, к чаю...

У меня с собой была пара плиток шоколада "Волейбол" — с цукатами, сушки и пряники. Бутылка тоже имелась, но черт его знает, этого Повода! Так или иначе — травить меня собаками и тыркать острыми железяками он явно передумал, и мы пошли в его берлогу.

По всей видимости, таинственный дед и проживал тут, в этой котельной. Целая комнатка с кроватью, столом, четырьмя табуретками, радиоприемником выглядела вполне обжитой. Стены были обкленны газетами, имелась полка с книгами, шахматы, верстак с какими-то инструментами...

— Садись, Гера. Я пока чайник поставлю, а ты подумай, как нам так с тобой побеседовать, чтобы оба мы довольные остались... Предложишь деньги — будет тебе горе.

Я почему-то ему поверил. И решил открыть карты:

— Я — Герман Белозор. Работаю в "Комсомольской правде", журналистом. И меня очень интересует беспредел, который начал происходить в городе в последнее время. Я имею виду "пробеги" типа казанских. Очень это смахивает на "тяп-ляп", да и руководит этим какой-то парень из тех краёв... Ищу любую информацию: как на них выйти, где искать. Если не самих налетчиков — то их жертвы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А потом ментам сдашь? — усмехнулся Повод. — Читаю я "Комсомолку". Я вообще — много читаю.

Он ткнул пальцем в одну из газет на стене: это был разворот с "Крахом фруктовой мафии". Мне стало даже приятно!

Черный, как нефть, чай полился в стаканы, я достал гостинцы, поймав одобрительный взгляд Повода. Бутылку я вовсе трогать не стал — не видал я ни здесь, ни на улице никаких следов пьянства.

— Сдам, — не стал запираться я. — Привалову из УГРО. Но там дело, кажется, не для милиции. Милиция, конечно, поймать "седых" может. Но появятся новые...

— А для кого это, по-твоему, дело? — поинтересовался хозяин. — И почему новые обязательно появятся, если их выкорчевать основательно, как "тяп-ляповцев"?

— Кошмарят эти "седые" кого? — задал я риторический вопрос. — Фарцу, цеховиков, спекулянтов. А почему? Потому что они жаловаться не будут. А почему они жаловаться не будут? Потому что вне закона. И пока это так и будет — проблема не решится.

Повод отхлебнул чаю, прикусил сушку и хмыкнул:

— Чтобы платили они мзду только государству — вот о чем ты думаешь? И шо, и шо, батька Петр пойдет на такое? Шо, я мальцом у нэпманов кошельки резал — и щас такая маза будет? Охо-хо-хо! Смешной ты парень, Гера Белозор. Смешной — но честный. Это мне по душе! — Повод отломил шоколадку и принялся смаковать ее, кусочек за кусочком.

— Или так — или открыть государственные предприятия, которые будут закрывать потребности людей в товарах, производимых цеховиками. Наполнить прилавки магазинов товаром, которым промышляют спекулянты... И так далее, — накинул я еще вариантов, внутренне посмеиваясь.

— Охо-хо-хо! Ну-ну, щас посмотрим, как мандарины к нам приедут, после того, что ты с этими фруктами сотворил! — двусмысленно проговорил Повод. — Значит, есть у меня кое-что для тебя, но условие следующее: прежде чем к Привалову пойдешь, ты меня предупреди. Там есть пара неплохих пацанов, они просто берега попутали малость... Не стоит их под монастырь подводить. Ты мне шепни, прежде чем всё начнется, а я — им. Ну как — согласен? Сразу скажу — мой интерес тут очевиден: Казанский поперек горла многим приличным людям стоит... Они мне потом спасибо скажут.

Это было очень сомнительное предложение, мутное донельзя. Но что мне оставалось делать? Уйти ни с чем? Нет уж! А потому я протянул ладонь и Повод ухватился за нее своей крепкой, мозолистой клешней:

— По рукам!

На душе скребли кошки: я седалищным нервом чувствовал, что влезаю во что-то очень скверное.

Глава 18, в которой внедрение происходит само собой

Когда я по обозначенным Поводом приметам нашел ту самую подпольную качалку, то некоторое время стоял как столб, пытаясь осознать уровень собственной интеллектуальной деградации. Улица Седых! На самой границе Зеленого Луга! "Воук не палюе, там, дзе жыве!" Вот почему они не буянили в нашем районе — тут было их логово! И название группировки — от названия улицы, очень оригинально, ёлки-моталки! "Седые" — потому что на улице Седых. Потрясающе.

Вот вам, пожалуйста: доказательство того что ум и разум это разные природные явления. Если ум это что-то типа эрудиции, объема данных в голове, может быть — аналитических или каких иных способностей, то разум — это умение всем этим распорядиться и эффективно использовать. Я может быть и был умным, но разумным... Нет, это не про меня. Разумной в нашей команде была Тася, это точно. Но Тасю с собой таскаться по подворотням я не взял. Я вообще попросил их пожить на даче какое-то время, во избежание... Благо, машина на ходу, в садик и школу девчат закинуть можно с совершенно не советским шиком, до Раубич — близко, ноябрь не такой и холодный — электрические обогреватели и печное отопление вполне с обогревом дома справятся.

Конечно, Таисия не обрадовалась и пообещала убить меня, если меня убьют. Так и сказала: