Девять месяцев по контракту (СИ) - Джокер Ольга

— Не парься, я сам всё сделаю. А сейчас собирай свою делегацию и уходи.

В гостиную заходят родители. Мама нервно кусает губы и подталкивает отца вперед, но тот молчит и не лезет.

— Тимур, если хочешь знать наше мнение, то мы с отцом не примем никого, кроме Лены.

— К счастью, мне плевать, мам, — устало отвечаю ей. — Я благодарен вам за всё, что вы для меня сделали, но лезть в свою личную жизнь не позволю. Если цель вашего визита окончена и с треском провалилась, то попрошу всех на выход. Я устал.

Мать продолжает толкать отца вперед, чтобы он сказал своё законное слово как старший, но тот неожиданно отрицательно мотает головой и, взяв мать под локоть, ведет её на выход. Оставшись без поддержки, Лене ничего не остается, кроме как последовать за ними.

— Отец, — окликаю его, когда он открывает входную дверь. — Позвони мне на неделе. Обещаю, что помогу, чем сумею.

* * *

На улице уже поздно и темно, когда мы с Артуром спускаемся на парковку. Я опускаю его в автолюльку, даю по газам и еду в сторону квартиры, где живёт Яна. Не знаю, что именно скажу ей и не подбираю слова заранее. Знаю только, что хочу её видеть рядом с собой постоянно.

Яна открывает дверь сонная и заплаканная. Кутается в теплый белоснежный халат, несмотря на жару за окном. Она несколько раз подряд моргает своими длинными ресницами и слегка улыбается.

— Тимур?

— Ян, пустишь нас?

Глава 43.

Яна

Мне неловко, что ремонт моей квартиры в последний раз делался десять лет назад, а мебель менялась и того раньше. Но не пустить его и Артура не могу. За те часы, что я провела в одиночестве, успела придумать себе сотню версий развития происходящего, куда приезд Багримова точно не входил.

Включаю чайник, поворачиваюсь к Тимуру. На тесной кухне он кажется огромным. Широкие плечи обтянуты белоснежной рубашкой, пальцы сомкнуты в плотный замок. Его чёрные глаза внимательно за мной наблюдают. Не так серьезно, как раньше, скорее задумчиво. Я ощущаю мурашки по коже от его взгляда. Обнимаю себя руками и слабо улыбаюсь Тимуру.

— Чай или кофе?

— Кофе, если можно, — отвечает низким голосом с хрипотцой.

— Конечно.

Открываю навесной шкафчик и тянусь к банке с напитком. Для этого мне приходится встать на носочки, иначе не дотянуться. Кофе не является нашим с мамой любимым напитком. Он скорее для гостей здесь стоит.

Я знаю, что Багримов по-прежнему смотрит, поэтому руки дрожат так сильно, что банка тут же выскальзывает и падает на пол. Благо, не рассыпается.

Со второй попытки я все же заливаю растворимый кофе кипятком, открываю сахарницу и вспоминаю, что Тимур пьет несладкий.

— Извини, кофе самый простой, купленный в «Пятёрочке», — ставлю дымящийся напиток перед ним на стол.

Багримов перехватывает меня за кисть руки, продолжая удерживать на мне свой взгляд. Я открываю рот, чтобы что-то сказать ему, но молчу и послушно усаживаюсь рядом с ним на кухонный диван.

— Перестань постоянно оправдываться, Яна, — просит Тимур.

От него пьяняще пахнет древесным парфюмом, и отрывки прошедшей ночи один за другим проносятся в моей голове. Тогда я пропиталась им насквозь. Я ощутила себя желанной и нежной. Настоящей женщиной, которая за семь лет устала жить в одиночестве. Это было осознанно, по-взрослому, без лишних надежд и иллюзий.

Мы молча сидим на кухне и молчим. Наверное, слова здесь лишние, но мне по-прежнему интересно, где Лена и значит ли его приезд, что они не вместе?

— Лена не является биологической матерью Артура, — словно прочитав мои мысли произносит Тимур. — Яйцеклетка была не её, донорская. Лена не могла иметь детей и не могла выносить ребёнка самостоятельно.

— Ох… — только и вырывается из меня.

Во время подсадки эмбриона меня не посвящали в такие подробности. Не обязаны, конечно же. Поэтому услышанное является для меня шоком. Именно сейчас, несмотря на отношение ко мне, я всё ещё жалею Лену.

— Я уже говорил тебе, что мы разводимся. Если ты думаешь, что я с легкостью меняю свои решения, то ты ошибаешься, Яна. Развод — значит развод.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Словам Тимура хочется верить. Мне хочется, чтобы он говорил ещё и ещё, но Артюша начинает кукситься и ворочаться в автолюльке. Я поднимаюсь с места, тяну к нему свои руки и вынимаю малыша, прижимая его к себе. Он пахнет присыпкой и молоком. А ещё забавно причмокивает губками, и мне тут же хочется приложить его к груди.

— Я покормлю его и скоро вернусь.

— Хорошо, — отвечает Багримов. — Нам нужен разговор, Яна.

Могу только догадываться, о чем он, поэтому киваю и, взяв сумку с детскими вещами, выхожу вместе с Артуром из кухни.

Приложив малыша к груди, испытываю настоящее чувство эйфории. Маленькие ладошки касаются моей кожи, а глазки-бусинки долго и напряженно смотрят, будто боятся, что я опять потеряюсь и пропаду, а вместо груди ему предложат бутылочку.

Спустя десять минут после кормления Артюша засыпает. Я фиксирую автолюльку на диване, чтобы она не перевернулась, снимаю с себя домашний халат и надеваю платье. Мне хочется выглядеть рядом с Тимуром красиво, хотя бы потому, что я постоянно ловлю на себе его взгляды.

Когда возвращаюсь на кухню, Тимур стоит у окна. Я застываю в дверном проёме и любуюсь им. Такой мужчина, как он, не может не нравиться, даже несмотря на прошлые обиды. Я чувствую, что опять влюбляюсь и пока не пойму, хорошо это или плохо? Вокруг него то и дело вьются женщины — Валерия и бывшая жена, и ещё много тех, кого я не вижу и не замечаю. И каждая из них строит на него свои планы, хочет себе заполучить. На вопрос, хочу ли этого я, не могу ответить даже самой себе.

Долго рассматривать его мощную фигуру не получается, потому что Багримов поворачивается ко мне лицом и застает меня врасплох. Он фокусирует свой взгляд на моих губах и в два шага преодолевает расстояние между нами.

Жестом собственника Тимур опускает свою ладонь на мою шею и притягивает к себе. Мои пальцы упираются в его грудь, мнут рубашку, ощупывают сильное мужское тело и смуглую кожу. Вместе с хриплым стоном, вырвавшимся из моих губ, Багримов начинает меня целовать. Дерзко, жадно, горячо, без капли жалости и единой попытки противостоять ему. До головокружения и бабочек внизу живота.

Тихая вибрация на кухонном столе заставляет меня напрячься и, несмотря на желание продолжать, остановиться. Это звонит мой телефон.

Я опускаю глаза и отворачиваюсь от Тимура. Замечаю на дисплее номер мамы, и сердце тревожно сжимается. Мы созванивались с ней недавно с телефона соседки, перед тем как ко мне приехал Багримов. Я пожелала ей и Лизе доброй ночи и была уверена в том, что они уже спят.

— Алло, — снимаю трубку и чувствую, как сердце проваливается куда-то в пятки.

Руки Тимура опускаются на мой живот и нежно поглаживают сквозь ткань платья. Он стоит ко мне вплотную, и только это не дает мне упасть в обморок, потому что то, что говорит мне мама, никак не вяжется с сегодняшним днем. Слишком много событий, и это точно является худшим.

— Мы с Лизой едем в местную больницу, Ян, — всхлипывает мама. — Подозрение на аппендицит. Я такая дура, Ян… Все считала, что лучше тебя во всем разбираюсь, а сама оплошала. Накормила ягодами, не уследила и теперь получаю сполна. Прости меня. Прости меня, дочка…

— Перестань плакать, — прошу её, хотя слёзы быстрыми струйками стекают и по моему лицу. — Перестань, чёрт возьми, плакать, потому что я половину твоих слов не разберу!

— Мы едем в местную больницу. В хирургию, Ян.

Конечно же, мама не перестает плакать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вырываюсь из объятий Тимура, поворачиваюсь к нему лицом и смотрю на него таким беспомощным взглядом, что он понимает меня без слов.

Глава 44.

* * *

Я смотрю на дорогу, мелькающие за окном дома и деревья и мысленно тороплю время. Автомобиль Багримова едет на максимально допустимой скорости, но мне хочется ещё быстрее.