Злая принцесса (ЛП) - Лоррейн Трейси

— Себ, — стону я, когда он стаскивает с меня толстовку. Она с глухим стуком падает на пол, напоминая мне, что у меня в кармане его нож.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, его брови сдвинуты.

— Это твое.

Опуская меня, он тянется к моей толстовке и вытаскивает свой нож.

Улыбка скручивается на его губах, когда что-то темное мелькает в его глазах.

— Ч-что?

Крутя ножом, он делает шаг назад от меня и стягивает с себя толстовку только одной рукой.

Одного вида плавного движения достаточно, чтобы моя киска сжалась, не говоря уже о дюймах подтянутого тела, которое он показывает. Его штаны идут рядом с кроссовками и носками, и все это время я стою там, мое дыхание прерывистое, когда я бесстыдно смотрю на него.

Присев на край своей кровати, он манит меня, раздвигая ноги, чтобы я могла встать между ними.

Отталкиваясь от двери, я подхожу, вкладывая свою руку в его свободную, когда подхожу к нему.

— Что? — Я дышу, когда он молча смотрит на меня.

Подняв свой нож, он протягивает его мне, чтобы я взяла.

— Я не…

Он откидывается на кровать и задирает штанину своих боксерских трусов, обнажая внутреннюю поверхность бедра.

— Владей мной, детка.

Все мое дыхание покидает мою грудь от взрыва неверия.

— Т-ты хочешь, чтобы я… — Я замолкаю. Конечно, он, блядь, не серьезно?

— Да. Сделай меня твоим, Чертовка.

— Черт возьми, — выдыхаю я, видя в его глазах, что он действительно это имеет в виду.

Большинство людей, вероятно, отказались бы. Мысли о том, чтобы причинить боль своему любимому, увидеть, как он истекает кровью, достаточно, чтобы даже не думать об этом. Однако это не тот, кто я есть, и Себ, черт возьми, хорошо это знает.

Взяв нож, я выворачиваю лезвие, смотрю на острый кончик, и у меня слюнки текут от того, что я собираюсь сделать.

— Сядь поудобнее, — инструктирую я.

Жар вспыхивает в его глазах, когда он делает, как ему говорят, оставляя мне достаточно места, чтобы заползти на кровать, когда он откидывается назад, опираясь на локти.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь у него между ног, кончик его ножа всего в нескольких сантиметрах от его кожи.

— Мне нужно взять полотенце, — говорю я в момент прояснения. — Просто сделай это, принцесса.

Я задерживаю его взгляд на мгновение, ожидая, что он отступит, скажет мне, что он шутит, но он никогда этого не делает.

— О-хорошо, — говорю я, ненавидя дрожь в своем голосе.

Возможно, я и стреляла в кого-то раньше, ударила нескольких достойных кандидатов, но я никогда добровольно не причиняла кому-то боль. Это совершенно другое.

Особенно тот, о ком я забочусь.

Моя рука дрожит, когда я нажимаю сильнее, лезвие с легкостью рассекает его нежную кожу.

— О боже мой, — выдыхаю я, когда кончик ножа исчезает в луже красного.

Вырезать букву "S" оказалось проще, чем я ожидала, и всего через несколько секунд он с гордостью носит мой первый инициал на бедре.

— Черт, чертовка, — выдыхает он, его грудь вздымается, глаза такие темные, что кажутся почти черными, а член напрягается под плотной тканью боксеров.

— Извращенный ублюдок, — бормочу я, отрывая от него взгляд и потирая большим пальцем под раной, которую я создала, сметая кровавый след, прежде чем он просочится на его простыни.

— Принцесса? — Поднимая свой пристальный взгляд еще раз, я фиксирую свой взгляд на его, поднося большой палец к губам и делая вид, что слизываю его кровь.

— Черт, — рявкает он, наблюдая за тем, как мой язык кружит вокруг моего пальца. — Какой я на вкус?

— Я предпочитаю твой член.

— Чертовски убиваешь меня здесь, детка.

Злая ухмылка растягивает мои губы, и я принимаюсь за работу, добавляя букву "D" к его ноге.

Как только я заканчиваю, я закрываю его складной нож и кладу его на тумбочку.

Я не утруждаю себя тем, чтобы сесть и полюбоваться делом своих рук. Вместо этого я наклоняю голову и слизываю дорожку крови с его пореза.

— Черт, детка. Ты была права в ту ночь. Ты, блядь, не ангел свыше, — стонет он, когда я облизываю его свежие раны, вкус меди наполняет мой рот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я целую свой бренд, прежде чем слегка откинуться назад, чтобы полюбоваться им.

Вид моих инициалов на его коже делает со мной что-то странное.

Замирая, я протягиваю руку и касаюсь одним пальцем буквы ‘S’, сильнейшее ощущение принадлежности и удовлетворенности захлестывает меня.

Это неправильно — испытывать подобные чувства к человеку, который причинил тебе только боль.

Но так ли это для него?

Некоторые из наших лучших времен — черт возьми, даже некоторые из наших худших — мелькают у меня в голове. То, как правильно это чувствовалось каждый раз, когда мы соединялись, оседает во мне, и я отбрасываю свои давние сомнения в сторону.

— Чертовка?

— Да, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Я полностью согласна.

Замешательство мелькает в его глазах на краткий миг, прежде чем приходит осознание, и уголки его рта подергиваются в улыбке.

— Я думаю, ты мне больше нравишься с моим именем на тебе.

Он смеется над моим комментарием, но его юмор обрывается, когда я обхватываю пальцами пояс его боксеров, мои костяшки касаются его бедер, заставляя их в нужде вскочить с кровати.

Приподнимая его задницу с кровати, чтобы помочь мне, я стягиваю ткань с его ног, освобождая одну, но оставляя их на другой, чтобы он мог разобраться с ними, в пользу того, чтобы обхватить рукой его твердую длину.

— Черт. Черт, — рявкает он, когда я начинаю гладить его. — Черт. Я был так зол на тебя за тот маленький трюк ранее, — стонет он, его бедра дергаются в попытке заставить меня двигаться быстрее.

— О, да? — Я насмехаюсь. — Ты хотел наказать меня за это?

Рычание вырывается из его горла, когда мой большой палец кружит по его члену, собирая капельку преякуляции, скопившуюся на кончике.

— Черт возьми, да. Я-я — чееерт, — стонет он, когда я облизываю его, кружа языком, как будто он фруктовое мороженое. — Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, детка.

— Я могу позаботиться о себе, — говорю я, прежде чем поцеловать и пососать его член.

— Я знаю… трахать… Я знаю. — Его пальцы запутались в моих волосах, прижимая меня к себе. Не то чтобы я собирался куда-то идти. — Н-но — аргх — два человека лучше, чем один.

— Хм… — напеваю я ему, заставляя его член вздрагивать. — Они, конечно, такие.

— Блядь, детка, — кричит он, когда я засасываю его в рот, вбирая до упора, пока он не попадает мне в горло. — Черт.

Крепко обхватив рукой его основание, я ввожу его в рот и вынимаю из него, обводя его языком и мягко задевая зубами его чувствительную кожу.

— Я не продержусь долго, детка, — предупреждает он, его хватка на моих волосах усиливается. — Черт. Если ты продолжишь в том же духе, я собираюсь… Срань господня.

Слегка меняя позу, я беру его глубже.

Мои глаза горят, и я борюсь с желанием задохнуться в его объятиях, когда смотрю в его темные, голодные глаза.

Каждый мускул в его теле напряжен, его чернила рябят, когда они движутся под кожей.

Это прекрасно. Такой чертовски красивый.

Но вскоре я понимаю, что это ничто по сравнению с моментом, когда он, наконец, ломается.

Его член дергается у меня во рту, его челюсть отвисает, а его глаза на мгновение твердеют, когда его охватывает удовольствие, прежде чем они смягчаются, показывая мне, что каждое слово, которое он сказал мне сегодня вечером, правда.

Его член пульсирует у меня во рту, струи соленой спермы стекают по моему горлу, мои глаза горят от его размера, а также от его болезненной хватки за мои волосы.

Когда я, наконец, отпускаю его, и он позволяет мне подняться, по моим щекам текут слезы.

— Черт, ты идеальна, — выдыхает он, протягивая руку, чтобы взять мое лицо в ладони и вытереть мои слезы. — Что я сделал, чтобы заслужить тебя?

— Ничего. Ты этого не делаешь, — говорю я с ухмылкой.