Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Ну и что дальше? – не выдержала хозяйка квартиры.

– Госпожа Грач? – спросил я, брезгливо выпятив нижнюю губу.

– Допустим! Дальше-то что?

– Мне Вас рекомендовали как талантливую актрису, – разочарованно произнёс я, продолжая брезгливо морщить нос.

– И что, не похоже? – с откровенным сарказмом спросила актриса и пятернёй взлохматила и без того запутанные волосы.

– Хочу предложить Вам роль, но перед этим хотелось бы посмотреть Вас на сцене…

– Сегодня, – перебила меня Грач. – Сегодня и посмотрите: кафе «У фонтана», центральная набережная, ровно в восемь! А сейчас извините, мне надо выспаться.

Дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Да, не жалуют в этом городе столичных импресарио!

Находясь в расстроенных чувствах, ровно в восемь я занял столик на открытой террасе. Кафе представляло собой двухэтажное сооружение без крыши, в центре которого в свете прожекторов играл и переливался разноцветными струями настоящий фонтан. В самом фонтане в форме цветка лотоса возвышался пятачок эстрады, на котором маленький оркестрик играл шлягеры тридцатых годов. Веяло вечерней прохладой, но тонкий запах ночной фиалки периодически перебивался запахом свежего бочкового пива.

Оркестранты, отыграв нехитрый репертуар, гуськом потянулись за кулисы, вернее, в зал, так как кулис летний импровизированный театр не имел. Невесть откуда на эстраде появилась высокая стройная женщина в вечернем платье, с разрезом «от бедра» и гитарой наперевес. Я не сразу узнал в ней Евдокию. Она была тщательно причёсана, на лице играл румянец, глаза и губы были мастерски подведены.

По залу лёгким ветерком пробежал и затих шёпот. В наступившей тишине чистым серебряным звуком прозвучали первые аккорды.

– Были когда-то и мы рысаками,

И кучеров мы имели лихих!

Ваша хозяйка состарилась с вами,

Пара гнедых, пара гнедых…

– сильным голосом уверенно вывела певица. её длинные пальцы, без признаков маникюра, привычно заплясали по струнам, и зал наполнился щемящим душу гитарным перебором.

Я глядел на неё во все глаза и понимал, что она не стала ресторанной певичкой, она была и осталась актрисой. Каждая исполняемая песня была маленьким моноспектаклем, она умело меняла маски, становясь то постаревшей барыней, то роковой красавицей, то легкомысленной кокеткой. За каждую песню зал награждал её бурными аплодисментами и требовал ещё и ещё. Напоследок Евдокия задушевно исполнила песню про Арбат на стихи Окуджавы и спустилась в зал по винтовой лестнице.

У подножья лестницы её ждал официант с подносом, на котором красовался высокий бокал с шампанским, видимо, этот ритуал повторялся каждый вечер. Грач взяла бокал с подноса и, пригубив шампанское, направилась к моему столику. Когда она непринуждённо села на предложенное плетёное кресло, я кожей ощутил на себе десятки завистливых мужских взглядов. Признаться, мне это льстило.

– Ну, что скажете, таинственный незнакомец? – с довольным видом произнесла Грач.

– Скажу, что Вы мне подходите.

– Кому именно я подхожу? Не мешало представиться! – она с явным удовольствием сделала мне замечание и вновь пригубила шампанское.

– Меня зовут Северский Илья Григорьевич. С этого момента я Ваш директор и продюсер.

– Я ещё не дала согласие, к тому же мы не обсудили условия контракта, – упиралась для вида Грач.

– Ну, за этим дело не станет. Итак, пункт первый: аванс, пункт второй: командировочные, и пункт третий: премиальные. Можете получить! – с этими словами я небрежно бросил перед ней пухлый конверт, набитый долларами. В конверте была половина той суммы, которую я выиграл в поезде «Казань-град – Астрахань» у «залётных» катал. Правда, чтобы унести выигранные деньги, мне пришлось покидать поезд на ходу, не доезжая Волгограда, выбравшись через окно в туалете и совершив головокружительный прыжок в привольную ковыльную степь. Я хорошо помнил заповедь старого «каталы»[43], который преподавал нам, молодым курсантам, премудрости карточной игры:

– Запомните, господа шулера! Выиграть несложно, сложней после выигрыша остаться в живых, – поучал уголовник со стажем, у которого была феноменальная память, ловкость факира и приметный шрам через всё лицо. – Поэтому уходить надо незаметно, под благовидным предлогом, оставив часть выигрыша на карточном столе!

– Хм, более чем щедро! – произнесла подобревшая актриса, заглянув в конверт. – Надеюсь, за эти деньги Вы не потребуете от меня петь голой в сауне.

– Потребую, но не голой, и не в сауне. Наш контракт продлится пять, от силы семь дней. Завтра Вы возьмёте на работе недельный отпуск, вечером мы уезжаем в Казань-град, вот ваш билет. Да, не забудьте гитару и вечернее платье. Ну, что, Дуня, договорились? – умышленно назвал я её нелюбимым именем.

Её глаза мгновенно потемнели от обиды, и рука, в которой она держала гитарный гриф, инстинктивно дёрнулась. Я был настороже, поэтому вовремя перехватил руку и с силой сжал её узкую кисть.

– Мне нравится Ваш темперамент, я думаю, мы сработаемся.

Когда я покидал кафе, она так и продолжала сидеть за пустым столиком – красивая умная женщина, униженная нахальным мужчиной.

* * *

Следующим вечером мы оба ехали в купе, которое я выкупил полностью. Разговор не клеился, по всему было видно, что Грач не могла простить мне вчерашней выходки. Как и большинство людей творческих, Евдокия в быту была неприспособленным человеком. Это я понял, как только увидел её на перроне с гитарой и потёртым тощим чемоданчиком. Утром поезд прибывал в Казань-град, и мою новую напарницу следовало проинструктировать, но я решил отложить разговор на более позднее время и занялся ужином.

Застелив стол чистыми салфетками, я достал из приобретённого мною в Волгограде огромного кожаного саквояжа жареную курицу, огромные спелые помидоры сорта «Бычье сердце», варёную картошку, щедро посыпанную молодым укропом, бородинский хлеб, порезанный тонкими ломтиками и малосольные огурцы. Окинув придирчивым взглядом стол, я подумал и добавил маленькую бутылочку армянского коньяка. Всё это я приобрёл прямо на перроне у женщин, делающих маленький бизнес на торговле домашней стряпнёй.

– За примирение! – предложил я первый тост, разливая коньяк по чайным стаканам.

Евдокия вздохнула и молча выпила. Я оторвал от куриной тушки ногу и протянул ей. Она поблагодарила меня кивком головы и впилась белыми зубами в нежное хорошо прожаренное мясо. Видимо, она не ела со вчерашнего вечера, а может и со вчерашнего утра. Минут двадцать мы активно хрустели всем, что было на столе, изредка прерываясь на очередной краткий тост. Насытившись, оба отвалились от стола и какое-то время по инерции наслаждались пьянящим чувством сытости.

– Илья Григорьевич, расскажите про мою будущую работу, – неожиданно прервала молчание Евдокия.

– Хорошо, только давай договоримся: если моё предложение тебе не подойдёт, то сойдёшь с поезда на ближайшей станции. Аванс можешь оставить себе.

– Считайте, что договорились!

– Мне нужно, чтобы ты понравилась одному человеку. Для этого ты всю неделю будешь петь в ресторане гостиницы «Империал».

– Вы хотите подложить меня в постель своему знакомому? Стоило ради этого ехать за мной в Волгоград. Или местные проститутки ему не по вкусу?

– Ты неправильно поняла, речь не идёт о постели. Ты должна ему понравиться. Сделать тебе это будет не трудно: напомнишь ему прежнюю любовь. Для него ты – мечта, а с мечтой в постель не ложатся. Он не захочет разрушить «минувших дней очарование». Потом ты уедешь, а я останусь.

– Это ваш друг?

– Это мой враг, и мне надо подойти к нему как можно ближе.

Она надолго замолчала, и когда я про себя решил, что она откажется, Евдокия повернулась ко мне лицом и тихо произнесла: «Я сразу поняла, что Вы не имеете отношения к искусству, никакой Вы не продюсер – они не расстаются с деньгами так легко, как сделали Вы. Я не знаю, кто Вы на самом деле и мне непонятна ваша игра, возможно, я поступаю глупо, но я согласна. Наверное, это будет моя самая звёздная роль»!

После этого Дуня без лишних слов извлекла из своего тощего чемодана такую же бутылочку коньяка и под задушевный разговор ночь пролетела незаметно.

По прибытию в Казань-град мне пришлось раскошелиться на номер «люкс»: «звезда русского романса» не может жить в одном номере с арт-директором, это признак дурного тона. Вечером я оставил Евдокию в номере, а сам занял столик в ресторане и стал ждать. Скотч с компанией появился около девяти часов вечера, когда ежевечерняя гульба в ресторане только начинала набирать обороты. Выждав минут двадцать, я позвонил по сотовому телефону Евдокии в номер.

– Можешь выходить через пять минут. Подойдёшь в ресторане ко мне, где бы я в этот момент ни находился, и не забудь гитару! – сказал я в трубку приглушённым голосом, после чего, поправив галстук, решительно направился к столику, за которым гуляла весёлая компания во главе с Авериным.