Настенька (СИ) - Лунева Элина

А утром Святого Воскресения, сложив в небольшую корзину полтора десятка ярко-раскрашенных в луковой шелухе яиц и несколько горшочков сладкой творожной пасхи, я отправилась в гости. Сначала решила посетить семью Семёновых, затем зайти к Морозовым, а уж потом и к Радовым заскочить на последок.

За последние недели мои односельчане стали относиться ко мне более дружелюбно. Возможно это потому, что я принялась обучать грамоте некоторых ребятишек, и многие семьи видели в этом несомненную пользу. Многие из них зазывали в гости, справлялись о моём здоровье и благополучии, кто-то помогал продуктами и зерном, кто-то дровами, семьи победнее просто одаривали добрым словом. Никто больше не обзывал меня ведьмой или ещё какими-нибудь обидными словами. Конечно, ещё не для всех я стала своей, но и чужой я уже не была, и на том спасибо.

Большинство молодёжи деревни относились ко мне с дружелюбием, но увы не все. С сестрами Морозовыми мы сдружились быстро и на всех гуляниях и супрядках были неразлучны. Но были и такие, кто всячески старался обидеть или задеть, например наша светловолосая красавица Любаша и её подруги-подхалимки.

С парнями я держала строгий нейтралитет, никого особо не выделяла, глазами не стреляла и не кокетничала. Хотя конечно были некоторые поползновения в мой адрес, но пыл наглецов остужался мгновенно дерзким острым словцом, да парой подзатыльников от старосты. Хоть я и чувствовала, что относился ко мне старший Колобов с недоверием, даже опаской, но без обиды и злобы. Он строго настрого запретил всем деревенским парням обижать сироту, особое внушение он сделал обоим своим сыновьям. Я конечно при разговоре не присутствовала, но Матрена рассказывала, что Трифан на прошлой седьмице своего Ваньку в сарае запер, так как тот, упившись бражки, кричал что-то нелицеприятное про меня и весь мой ведьминский род, про мои глаза проклятущие, которые ему покоя не дают.

Что сама я думала по этому поводу? Да ничего. Иван конечно парень видный, одним словом первый на селе. Для многих во всяком случае это так, но не для меня. Во мне он не вызывал ровным счётом никаких эмоций, кроме пожалуй небольшой опаски. Таких как он, я бы в своей прошлой жизни назвала бы гопниками на районе. Вот вроде бы смотришь на него, парень симпатичный, высокий, ладный, и родители люди приличные, а он по ночам в подворотне телефоны отжимает и со всякой шантрапой дружбу водит. Ну, в смысле в данном случае до телефонов прогресс ещё не дошёл, но смысл ясен.

Брат его, Никита, был полной его противоположностью. Тихий, спокойный, немного замкнутый. Если старший был дерзкий, громкий, крикливый, весь на вызове и весь из себя, то младший больше держался в тени. Но я чувствовала, что за этой сдержанностью скрывалось много разных эмоций. Зачем их парень в себе подавлял, для меня оставалось загадкой.

С кузнецом Данилой я за эти несколько недель почти не виделась. У меня вообще сложилось стойкое ощущение, что мужчина всячески старался меня избегать. Несколько раз я сама приходила в его кузню под разными предлогами, но каждый раз он прятал взгляд и старательно показывал мне, что он очень занят работой. Тугодумкой я не была, и поэтому решила на парня не давить и не навязываться, но и выпускать его из поля своего зрения я не стала. Периодически придумывая веские причины, я иногда приходила к нему за помощью или различными материалами, вот например, для своих новоиспечённых учеников лавки и столы сколотить, дощечки смастерить, да воском их натереть. Я старалась быть лёгкой и не навязчивой, никогда не задерживалась с ним наедине дольше положенного, дабы не пустить по деревне лишние слухи, да сплетни.

Вот и сегодня, я позволила себе только на минутку заскочить к нему в кузню, поздравить его со святым праздником и вручить немного ошарашенному парню небольшой свёрток с праздничным угощением. При этом я, встав на носочки, чуть коснулась его небритой щеки своими губами, а в следующее мгновение меня вихрем вынесло из кузни.

- Ну, и что это было? – с ироничным прищуром посмотрел на меня уже такой знакомый блондин, когда я завернула в следующий от кузни проулок и смущенно прижала к порозовевшим щекам свои холодные ладошки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Тьфу ты демон, напугал, - испуганно подпрыгнула я, увидев развеселившегося духа ветра прямо передо мной.

- Где демон? – с непониманием заозирался он по сторонам, - Здесь только ты и я.

Он сделал ко мне шаг, и я интуитивно отступила назад к чьему-то глухому забору, за которым громко лаяла собака.

Он снова сделал шаг ближе ко мне и упер одну свою руку в забор рядом с моим лицом.

- Вот смотрю я на тебя, льдинка, и не пойму. Он, что, и правда тебе нравится? – нахмурился парень.

- Ты сейчас о ком? – изобразила я непонимание, на что блондин только высокомерно хмыкнул.

- В любовь решила поиграть с человеком, глупая ведьма.

Я уперла ладонь в его широкую грудь и чуть оттолкнула его от себя.

- Почему же поиграть? А ты не допускаешь, что он может мне нравиться? По-настоящему!

И тут он расхохотался, да так громко, раскатисто и как-то не по-доброму.

- Нравиться, - протянул он, вытирая от смеха слезы, а потом снова добавил, но уже с яростью в голосе, - Нравиться!

- Да, нравится! – решительно вскинулась я, пресекая все его дальнейшие насмешки, - Или ты думаешь, что ты один такой весь неотразимый, и я, увидев тебя, должна позабыть обо всём на свете? Спешу тебя расстроить, не на всех твои чары действуют.

Мои слова видимо вызвали настоящий шок у блондинчика, так как на его лице отразилась такая смесь чувств с неподдельным удивлением, негодованием и неверием.

- Изыди, ветер! И дай пройти, - отодвинула я в сторону парня и, гордо вскинув голову, продолжила свой путь к дому.

Весна в деревне - это особый период, когда дороги превращаются в грязное месиво, телеги и ярмарочные обозы застревают где-то на полпути, лишая нас простых сельских жителей последних новостей из княжеской столицы.

В воздухе уже вовсю пахло первой пыльцой распускавшихся почек, а в небе так звонко щебетали птицы. Настроение было каким-то легким и воодушевленным. Долгая и унылая зима закончилась, и хотелось тепла, света и веселья. Через несколько недель начнется посевная, вот только просохнут поля, и мои ученики покинут меня на всю весну, лето и осень. Грядёт пахота.

Да и мне расслабляться было некогда. С приходом тепла работы у меня прибавилось. У деревьев началось сокодвижение, и мне, как будущей травнице, необходимо было успеть набрать полезных соков. За эти холодные зимние вечера, я многое успела почерпнуть из книги бабки Ядвиги, и теперь с особым усердием начищала и намывала все баночки, скляночки, колбочки и горшочки, готовясь варить свои первые полезные снадобья и зелья. Конечно, зельями это назвать было сложно, по факту это были просто полезные отвары и настойки. Но я по-хулигански представляла себя настоящей колдуньей, которая занималась удивительным таинством ведьминского зельеварения. Как же это было по-детски. Особенно, когда я с высунутым языком и сосредоточенным видом пыхтела возле кипящего горшка с травами со словами: «чуфыр-муфыр», «крегс-пекс-фекс» и тому подобное. На моё хулиганство Казимир только закатывал глаза и качал головой. А меня же это веселило ещё больше.

Вчера мне исполнилось шестнадцать, и как сказал мой домовик, я стала девкой на выданье. И если в ближайшие год или два ко мне никто не посватается, то я стану перестарком, и шансов удачно выйти замуж не останется вовсе.

Как выяснилось, здесь дни рождения не отмечались вовсе, а праздновались именины, дни ангела, так сказать. Причем не просто дни ангела, а ближайшие ко дню рождения.

- Ведьмы существа языческие, - пояснил мне Казимир, - Так что тебе ближе отмечать день своего рождения, а не именины.

На том и порешили. Отметили в тесном кругу нечисти с терпкой рябиновой наливкой и калиновой настойкой. Помимо меня и Казимира к нам на огонёк заглянули Лукьян с Водогором, и веселье набрало обороты.

- Хорошая ты девка, Настя, - пьяно улыбнулся своим щербатым ртом Ведогор и, икнув, добавил, - Жаль, что ведьма.