«Черные эдельвейсы»" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс

Его уважали за мудрое командование и личную храбрость, а также за человечное отношение к тем, кто был ниже по званию. Внешность и манеры Хансена, как я сейчас понимаю, идеально соответствовали его человеческим качествам и служебной репутации. Я слышал о том, что он выглядит молодо, однако он оказался еще моложе, чем я думал. Гауптштурмфюрер выслушал мой рапорт, отсалютовал и, немедленно прильнув к стереотрубе, принялся осматривать вражеские позиции. Время от времени он переговаривался с офицером из 12-й роты и указывал вперед, туда, где затаился противник. Затем подтвердил свое решение, видимо, относившееся к какому-то вчерашнему обсуждению. Речь шла о боевом задании, которое нам предстояло выполнить в тылу врага сегодня ночью.

Имелся в виду рейд боевого дозора. Чуть позже Шапер попросил меня отправиться вместе с дозором и прикрыть в случае необходимости его левый фланг огнем моего пулемета. Выступать в поход нужно было завтра на рассвете.

В нашем блиндаже жарко натоплено и сильно пахнет печным дымом, дымом сигарет, кожей и потной одеждой. Солдаты столпились вокруг карбидной лампы, и поэтому в помещение темно. На головах у нас каски с зимним камуфляжем, к белым курткам ремнями привязано всевозможное снаряжение. Участники боевой группы набирают с собой как можно больше ручных гранат и патронов для автоматического оружия — в общем, столько, сколько удастся унести. Мы — Бинг, Штрикер и я — перекидываем через плечо пулеметные ленты. Я прижимаю к себе пулемет MG 34. Теперь я первый номер нашего расчета.

В комнате становится тихо. Приготовления закончены. Цель задания ясна: прорыв во вражеский тыл, внедрение в систему окопов и блиндажей и быстрое возвращение с «языком». Нисколько не сомневаюсь в том, что мои товарищи так же, как и я, волнуются. Я раз за разом повторяю про себя: все будет хорошо, мы отличная команда, у нас прекрасный командир. Нам все удастся, если мы правильно поведем себя. Не волнуйся и, ради всего святого, сохраняй спокойствие! Смотрю на строгие лица товарищей, лица которых изредка освещаются огоньком сигареты.

Четыре человека стоят у входа, дистанцировавшись от остальных. На каски наброшены капюшоны курток. Оружия у них нет, но вместо него у каждого на груди по несколько килограммов взрывчатки. Это команда из взвода штрафного полка. Им дана возможность искупить свою вину в бою. Они совершили различные нарушения воинской дисциплины, такие, как, например, халатность при несении караула, злоупотребление алкоголем, неподчинение старшим по званию, проступки во время нахождения в тылу вроде кражи государственного имущества или изнасилования. Им дано задание разминировать проходы в наших минных полях, чтобы открыть путь для диверсионной группы, которая устроит взрывы во вражеских блиндажах и ходах сообщения. Меня тревожит характер их задания, то, что у них нет оружия, да и само их присутствие, которое усиливает гнетущую атмосферу. По знаку их командира, сапера-фельдфебеля, они выходят наружу и приступают к разминированию. Мы терпеливо ждем. Минуты кажутся нам вечностью.

Командир дозора смотрит на часы.

— Пора.

Мы с облегчением хватаем снаряжение и устремляемся к выходу — сначала боевая группа, а затем мы, силы прикрытия. Проходя мимо печки, бросаем в нее окурки и выбираемся в ходы сообщения. В том месте, где начинается расчищенная в минном поле тропа, стоит наш батальонный. Он провожает нас и каждому по возможности дает напутствие, обращаясь по имени, машет вслед рукой. Когда я прохожу мимо него, он приветливо улыбается, наверно, вспомнив утреннюю встречу на нашей огневой точке. Мы втроем незаметно приближаемся к заранее выбранной позиции, и я готовлю пулемет к бою, прячась за поваленным деревом. Слева от нас простирается открытое голое пространство. Впереди, на расстоянии примерно 70 метров, проходят позиции русских войск. Смутно узнаю темный треугольник амбразуры вражеского пулеметного гнезда на линии занесенных снегов огневых укреплений, которую я разглядел утром. Беру цель на мушку.

Бах! Бах! Вижу две вспышки справа, прямо перед вражескими позициями. Бах! — грохочет третий взрыв. Боевая группа бросается к окопам неприятеля. В небо взлетает сигнальная ракета. В следующую секунду оживает русский пулемет. В ответ посылаю прямо во вражескую амбразуру половину ленты трассирующих пуль. Отдача ударяет мне в плечо, а сошки подрагивают от мощных очередей. Наша стрельба заставляет замолчать русский пулемет как раз вовремя, позволив саперам прорваться вперед. Затем снова оживает пулемет противника. Вскоре диверсионной группе удается забросить трехкилограммовый заряд в амбразуру огневой точки. Сложенное из бревен сооружение с глухим взрывом взлетает в воздух. Наши солдаты с обеих сторон врываются во вражеские окопы. Раздаются автоматные очереди, рвутся ручные гранаты. Две огневые точки противника подавлены.

Все происходит в течение считаных секунд. Теперь бой кипит в окопах противника. Мы постоянно слышим короткие автоматные очереди и, по всей видимости, звуки рукопашной. Мне кажется, что в любое мгновение русские начнут стрельбу из минометов. Грохот взрывов и треск выстрелов противника неожиданно прекращаются. Снова становится тихо. Вижу фигурки наших солдат, стремительно возвращающихся обратно. Они бегут прямо на нас и в следующее мгновение попадают под огонь пулемета, который Иваны каким-то чудом ухитрились установить слева от разрушенной огневой точки. Я резко разворачиваюсь и беру на мушку то место, откуда ведется стрельба. Русский пулемет необходимо уничтожить любой ценой. Бинг, лежащий рядом со мной, заправляет в наш MG 34 новую ленту с трассирующими пулями. Даем несколько очередей, и пулемет противника захлебывается. Пора менять позицию, поскольку мы уже обнаружили себя перед врагом.

Наконец настает очередь русских минометов. Узнаю характерные звуки залпов. Инстинктивно пересчитываю их. Раз, два, три, четыре. После первого веера попаданий мы вскакиваем и прячемся в двух свежих воронках. Грохочут новые взрывы, и на землю дождем летят новые осколки. Следует еще одна серия залпов, за ней другая и так далее. Они сливаются в сплошной гул. Каждый взрыв заставляет нас тревожно напрячься. Обстрел был худшим из всех, которые мне пришлось испытать до этого. Неумолчно грохочут взрывы, от которых мощно содрогается земля. Не знаю, сколько это продолжалось. Я не верил, что нам удастся живыми и невредимыми вырваться из этого кромешного ада. И все же, лежа под мощным обстрелом в воронках, мы изо всех сил вжимали тела в землю, надеясь, что каждый новый снаряд обязательно упадет мимо и пощадит нас. Однако, несмотря на наши чувства или надежды, нас никто не избавлял от необходимости прикрывать отступление товарищей. Неожиданно приходит спасение! В конце концов, в игру вступают наши 10.5 см горные гаубицы, обрушивающие свои смертоносные снаряды на огневые позиции вражеских минометов. Когда обстрел немного утихает, мы поднимаем головы над землей и видим, что никто из нас троих не пострадал, все живы и здоровы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});