Визитка злой волшебницы - Людмила Зарецкая

– А, вы об этом… – голос Анны стал скучен, так же как ее помрачневшее лицо. – Вы мне, наверное, не поверите, Инна, но я бы предпочла, чтобы у вас с Колей был страстный роман. Чтобы он был по уши в вас влюблен, как он это умеет.

– Зачем? – глупо спросила Инна.

– Затем, что тогда бы он, может быть, отстал от меня, и я, наконец, была бы свободна. Когда вы кинулись к нему на шею, я вдруг на миг представила, что это возможно. Не понимаете? – она искоса посмотрела в недоумевающее лицо собеседницы. – Я никогда никому об этом не рассказывала. Наверное, и вам не надо, тем более что вы журналистка, но я просто не могу больше жить со всем этим и молчать, а вы вызываете доверие. Тем более что скоро уже не будет иметь никакого значения, поделитесь вы с кем-нибудь этой тайной или нет.

История, которая была рассказана ошеломленной Инне, действительно казалась придуманной автором житейских романов. Впрочем, за свою карьеру талантливая журналистка уже неоднократно сталкивалась с тем, что ни один писатель, какой бы буйной фантазией он ни обладал, никогда не придумает сюжета, более захватывающего, чем тот, что продиктован жизнью.

Анечка Сорокина с детства была удивительной красавицей. Красоту эту она, впрочем, воспринимала как само собой разумеющуюся и ничего выдающегося в своей внешности не видела. Она жила только музыкой. И еще любовью. Уже на первом курсе института она вышла замуж за своего бывшего одноклассника. С детьми молодые решили обождать, тем более что в их студенческой жизни было так много интересного. В институтах они учились разных, а потому и компании у них почему-то были разные – в свою мужскую институтскую тусовку молодой муж жену вводить не спешил.

Как и положено, он сходил в армию, причем Аня не только верно ждала его все два года, но и периодически летала на Дальний Восток, где он служил, а зарабатывала деньги на билеты, аккомпанируя на детских утренниках. Отдав долг Родине, муж вернулся в институт. Он теперь учился на втором курсе, а Аня на последнем – четвертом. И этот выпускной год запомнился ей бесконечной чередой пьянок, которыми супруг наверстывал пропущенные за два года армии удовольствия.

А еще он ей изменял, причем возвышенная Анечка об этом даже не догадывалась, пока не обнаружила на своем прекрасном теле мерзейших, непонятно откуда взявшихся насекомых. Их происхождение ей объяснила гинеколог в районной консультации, объяснила и потом с позором гнала красную от стыда и ужаса Аню по коридору.

Лобковых вшей она вывела быстро. Чтобы вывести мужа, потребовалось чуть больше времени, но при отсутствии детей развели их без излишних проволочек, так что к двадцати одному году красавица Анна Сорокина оказалась обладательницей красного диплома о высшем образовании, свидетельства о разводе и глубокого разочарования в жизни.

Дальнейшие четыре года для нее пролетели как в тумане. Она устроилась в музыкальную школу, работала, жила, встречалась с подругами и даже заводила романы. При ее красоте это было совсем нетрудно, вот только преодолеть ужас перед половой жизнью и ее возможными последствиями она так и не смогла.

Анна понимала, это банальный невроз, что ей нужно сходить к врачу или самой взять себя в руки. Она хотела семью, мечтала о детях, но, оставшись наедине с любым, даже очень ей симпатичным мужчиной, зажималась, сворачивалась в клубок и устраивала форменную истерику при попытке ее раздеть. А в 25 лет Аня влюбилась.

В тот год она по экспериментальной программе набрала группу четырехлеток. Директриса, закатывая глаза, вещала о раннем выявлении музыкальных талантов. Сама Аня считала затею дурацкой, но спорить с директрисой не стала. Именно в эту группу Гавриил Алексеевич Манойлов привел свою дочку Эвелину. Таланта у девочки не было никакого, это стало понятно довольно быстро, и примерно так же быстро выяснилось, что Ане до дрожи, до одури, до странного колышащегося марева в глазах нравится этот красивый человек с благородной сединой на висках, чуткими музыкальными пальцами, интеллигентным лицом и мечтательными глазами.

Однажды он пришел сообщить, что Эвелина заболела, и весь час, отведенный на урок, они проговорили, держась за руки. Он рассказывал про Бетховена, которого обожал, а потом, присев к фортепиано, сыграл «Лунную сонату», да так, что из учительской прибежали несколько восхищенных учителей – посмотреть на дивного исполнителя.

Так завязался их роман. Целовался Гавриил Алексеевич нежно и бережно, так что Аня таяла в его объятиях, забывая о своих страхах. Пытаясь навсегда прогнать их, она, робея и трепеща, однажды пригласила любимого Гаврюшу к себе, а потом рыдала у него на груди, объясняя, почему не может быть с ним настоящей женщиной. Он шептал ей в ухо какие-то ласковые глупости, а спустя два дня принес справку из вендиспансера. Любовником он оказался внимательным и чутким, а самое главное – нежным и неторопливым, и под его руками маленькие чудища, много лет снившиеся Ане по ночам, наконец-то канули в небытие.

Они очень любили друг друга. Аня знала, что он женат, но ее это не волновало. Ей даже в голову не приходило отнять у маленькой Эвелины отца. Девочка оказалась удивительно неспособной к музыке. Гаврила это понимал и страшно мучился, но все-таки продолжал водить дочь на уроки, то ли надеясь на чудо, то ли просто чтобы иметь законный повод почаще видеться с любимой.

Потом случилась эпидемия гриппа, и Эвелину на урок привел старший брат Николай. В красавицу Анечку он влюбился с первого взгляда.

– Он мне просто проходу не давал, – рассказывала Анна внимательно слушавшей Инне. – Приходил каждый день. Заваливал цветами. Звал замуж. Я объясняла, что он почти на пять лет младше меня, что я люблю другого, но он меня не слушал. В него как бес вселился. Он твердил, что я все равно буду его женой, что нам на роду написано быть вместе. Я и смеялась, и злилась, ведь теперь он водил Эвелину на уроки вместо Гаврилы. Мы встречались тайком, урывками, и однажды Коля нас выследил.

Анна догадывалась, конечно, что он за ней следит, слишком часто он будто бы случайно попадался на пути, когда она возвращалась с работы или из магазина. Но отказаться от предложения Гаврилы вместе сходить в филармонию на концерт приехавшего с гастролями Хворостовского не смогла. Потом он пошел ее провожать, и около подъезда они долго целовались, забыв обо всем, пока не раздался гневный возглас и перед ними не возникло разъяренное лицо Коленьки.

– Он полез на отца с кулаками, представляете? Кричал, что тот украл у него мечту. Что он будет за меня бороться. Гаврила уворачивался от его ударов, просил успокоиться. Потом Коленька убежал, а мы поднялись ко мне в квартиру, ведь он отцу нос разбил. Гаврила был очень расстроен. Говорил, что у сына тонкая душевная организация. Что он влюблен, а потому в пылу молодости легко способен наделать глупостей. В общем, неприятный такой был вечер.

Николай после этого перестал приходить ко мне в школу. Перестал носить цветы и вообще путаться под ногами. Гаврила говорил, что он с ним демонстративно не разговаривает. А потом случилось то, что случилось.

– И что же? – затаив дыхание, спросила Инна.

– У Николая откуда-то появились большие деньги. Очень большие. Он помогал матери с бизнесом и провернул какую-то очень удачную сделку. И тогда он предложил другую сделку своему отцу. Купил ему квартиру в Вене, практически рядом с Венской оперой. Открыл счет в банке, чтобы Гаврила мог пожизненно жить на ренту. А взамен взял с него слово, что он оставит меня в покое.

– Не может быть! – Инна не верила своим ушам.

– Мне тоже казалось, что этого не может быть. Я к тому моменту уже знала, что беременна. Мне казалось, что мы вполне можем жить на две наши учительские зарплаты и растить ребенка, если Гаврила захочет уйти из семьи. И что я вполне справлюсь с тем, чтобы вырастить ребенка одна, если не захочет. Но я была абсолютно не готова к тому, что он меня продаст собственному сыну! Обменяет на безмятежную, праздную жизнь в Вене! Но то ли я переоценила его любовь ко мне, то ли недооценила его любовь к Бетховену, которого он вот уже десять лет может слушать целыми днями…

– И что было дальше?

– Дальше? Дальше я в положенный срок родила сына, которого его отец уже не увидел. Это оказалось очень тяжело – растить ребенка одной, без мужа и без денег. А Коля всегда находился рядом. Приносил памперсы, которые тогда были в новинку, давал мне поспать, а сам гулял с коляской. Бегал в магазин за продуктами.

Сначала я его ненавидела за то, что он отобрал у меня Гаврилу. Но он терпеливо сносил все попреки, лишь уверял, что любит меня больше жизни и все сделает, чтобы я была счастлива. Я умоляла, чтобы он отправил меня к отцу, но это было то единственное, на что он никогда не соглашался.