Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Сними с немца маскхалат и проверь карманы. Будешь находиться при немце и глаз с него не спускать! Нужно будет вести его в сортир — стой при нем, смотри и придется нюхать. Ты от него ни шаг не должен отходить! При немце будешь находиться до тех пор, пока в дивизии не сдашь его под расписку.

— По дороге, когда в дивизию поведешь, тыловики будут на немца бросаться с кулаками. Они на немцев злые. Готовы любого пленного на дороге растерзать. Их только подпусти к невооруженному немцу. Тут они прыть свою друг перед другом показывают. По дороге, если кто полезет, дашь предупредительную очередь из автомата. Ты часовой и имеешь право применить оружие. Будь с ними потверже.

При опросе немца, я узнал, что у них в роте мало солдат. За последнее время рота понесла большие потери. На новом рубеже в роте не более пятидесяти солдат. В глубине обороны находится опорный ротный пункт и блиндажи для отдыха. На вооружении роты имеются шесть пулеметов МГ-34 и несколько минометов. О количестве минометов пленный сказать ничего не может. Роту поддерживают две батареи орудий калибра 85. Настроение у солдат плохое. Бывают случаи дезертирства в тыл под всякими предлогами. Пленного послали в траншею, чтобы заменить часового, который заболел. Сверху на него что-то навалилось, он хотел разогнуться, ударился каской и его начали душить. Он понял, что это русские, бросил винтовку и поднял руки кверху.

— Товарищ капитан! Как его фамилия?

— А тебе она зачем?

— Мы с Бычковым наколку делаем. Фамилию немца на руке выкалываем, которого берем.

— Не тебе надо наколку делать, а немцу на руке ваши фамилии колоть. Кто взял? Чтобы сразу было видно.

Я спросил у пленного, тот ответил:

— Ерих Надель.

Соленый достал из нагрудного кармана чернильный карандаш, послюнявил его, и закатав рукав, написал фамилию немца.

— Бычков придет. Колоть будем потом!

В дверь блиндажа просунулся старшина.

— Товарищ гвардии капитан, Соленого надо покормить. А то он у нас вторые сутки не емши.

— Неси сюда! И немцу дай поесть! Водки не давай! Ни тому, ни другому ни грамма! Когда Соленый вернется, придет из дивизии назад, вот тогда ему и нальешь. Бычков вернется — сразу его ко мне. Ребят можешь кормить, спиртное разрешаю выдать. Пошли кого двоих за Сенько во вторую роту. Пускай снимает свою группу и топает на отдых домой.

Сенченкову скажи, он у нас представления к награде пишет, пусть подготовит на троих, я подпишу.

— Товарищ гвардии капитан! Вы на меня будете писать, как на Соленого?

— Ну, а как еще?

— Я ведь не Соленый. Это кличка у меня. А по документам я числюсь, как Клякин. Меня, Соленым, ребята зовут. А на самом деле я Клякин. Клякин, вроде не звучит.

— Это кто ж тебя так окрестил? Лучший друг твой Бычков, наверно? Ладно, учтем!

— Ты, вот что Соленый! Веди-ка немца в штаб дивизии. Для охраны двух новичков с собой возьми. Пусть они почувствуют, как водят в тыл пленных немцев.

Впереди была неделя с гарантией на жизнь. Вот так в один день война для нас кончается — живи себе и в ус не дуй! На душе спокойно! Красота! Над кем каждый день смерть не висит, то не поймет, что значит для человека с гарантией на жизнь — целая неделя.

Неделя, срок небольшой, когда валяешься на нарах, ешь, пьешь и ничего не делаешь. Такая неделя пролетает незаметно и быстро.

Через неделю меня вызвали в штаб.

— Есть данные, что немцы произвели перегруппировку! — сказал мне начальник штаба полка.

— Нужно готовить объект! На днях придет приказ из дивизии, будем брать контрольного пленного.

К вечеру Рязанцев с ребятами выходит в окопы к стрелкам. Нужно искать новое место и готовить объект. На одно и то же место разведчики, как правило, не выходят. Где свои следы оставили, туда второй раз соваться нельзя.

Ребята сидят безвылазно в стрелковых окопах. Старшина носит в окопы кормежку. На третий день и я выхожу на передовую. По ночам ребята лазают и ползают к краю оврага, изучают и щупают, где можно взять языка. Нужно выбрать новое место, изучить и пронаблюдать его со всех сторон.

Мы сидим с Рязанцевым в ротной землянке, накануне меня вызывали к командиру полка, и я рассказываю ему, что за разговор там состоялся.

— О чем говорили?

— О чем, о чем? Как всегда об одном! Спрашивает:

— Сколько у тебя людей во взводе пешей разведки? Я ему говорю, что у нас всего двенадцать.

— Как, это двенадцать? Ты недавно получил пополнения десять человек!

— Я считаю, сколько у меня в боевых группах числится. А эти пока еще не разведчики. Их натаскивать нужно.

После некоторой паузы опять задает вопрос:

— Потери у тебя есть?

— Пока нет!

— Значит, они у тебя бездействуют! И кстати, чем ты сам занимаешься?

Я посмотрел, на него в упор и мне захотелось обложить его матом, бросить все к чертовой матери и уйти из этого полка. Разговор не по делу, а так на подковырках и на подначках.

Вон, в другом соседнем полку, сидит капитан по разведке при штабе, пишет донесения и по передку с солдатами не лазает. И считается, что он работой занят.

А тут мотаешься по передовой и он мне гадости изрыгает. Смотрю на него и говорю:

— На счет меня, ты у людей спроси! — поворачиваюсь и из блиндажа выхожу. У него глаза на лоб полезли.

Выхожу наверх. Под ногами ветер и мелкий снег шуршит. Смотрю и думаю, лечь вот сейчас на снег, где попало. Пусть сам идет на передок и смотрит, где немцев брать надо.

Дело идет к тому, что я должен ребят сунуть куда попало. Доказывать бесполезно. Ему, главное, чтобы в разведке были потери. И разговор он начал, сколько людей и сколько потерь. Потеряй мы сейчас всех, с него спроса не будет, и он нас оставит в покое. После взятия здесь языка, немцы, как псы сидят настороже. А на счет передислокации, я им просто не верю. Все немецкие пулеметы стоят на старых местах. Бросают ракеты и бьют по прежнему распорядку. Если немцев сейчас здесь сменить, то вся система огня сразу изменится. Не могут другие немцы все точь-в-точь до мелочей повторить. А наш полковой, мне долбит свое. А я ему свое, что лезть здесь бесполезно.

— Я, Федор Федорыч на фронте с сорок первого. Каких я только не видел майоров. Глотку драли, угрожали. По молодости я верил им сначала. А на проверку, что вышло? Людей положили. Орденов нахватали. Сделали карьеру. И этот майор с курсов пришел, не успел вшей нахватать, и туда же! Потерь нет, значит бездельники. Они не знают, сколько солдату нужно иметь душевных сил, чтобы вынести на себе войну.

— Это, он что? Второй раз тебя вызывал?

— Да! Во второй раз они с Васильевым решили навалиться на меня.