Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

в архивах письмом:

Я дам довольно обширные цитаты из выступлений Сталина на Пленуме, чтобы у читателей не появилось подозрение, будто я что-то вырываю из контекста. Но вы, пожалуйста, и сами найдите материалы февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б), прочтите их. Это очень увлекательным чтением будет. И вы сами увидите, что о бывших кулаках, которые могли представлять для Советской власти какую-то опасность, Иосиф Виссарионович не сказал ни слова. Он говорил только о троцкистах, внедрившихся в партию, и о борьбе с ними. Все выступления Сталина касались только партийных кадров и начал он объяснять внутреннее и международное положение СССР, приведя в качестве примера Францию времен Великой французской революции, когда страна Марата, Дантона и Робеспьера оказалась во враждебном феодальном окружении…

* * *

Я еще в «Берии» писал, что реальный Сталин никакого отношения не имеет к тому образу, который ему создала позднесоветская пропаганда, опираясь на хрущевские характеристики и воспоминания обиженных на «несправедливость», таких, как бывший начальник его охраны Власик. Тот понаписал мемуаров про то, каким строгим был Иосиф Виссарионович и как он, Власик, ему верно служил. В реальности же строгость лица, за безопасность которого начальник охраны нес персональную ответственность, позволяла Власику пьянствовать, «сойтись на почве пьянок», как написано в Постановлении Политбюро, с теми, кто являлся объектом оперативного надзора со стороны службы безопасности — с врачами Лечсанупра. Такому бардаку даже название подобрать невозможно. И это происходило уже в послевоенные годы, когда, как следует из историографии, подозрительность и мнительность Сталина достигли высших пределов. А что творилось до этого?

Я приведу одну очень короткую выдержку из довольного известного документа, письма Иосифа Виссарионовича с предложением введения закона о «трех колосках», которого мы коснемся позднее, сейчас — самое начало этого письма:

«Сталин — Кагановичу, Молотову

20 июля 1932 г. Кагановичу, Молотову. Пишу вам обоим вместе, так как времени до отъезда фельдъегеря остается мало…»

Ситуация с позиции нынешних реалий отношения людей у власти к своим подчиненным — дичайшая. Сегодня, при самой нашей демократической демократии, такого даже в беспредельных фантазиях вообразить невозможно. Глава правящей партии пишет письмо с предложениями по важнейшим для государства вопросам (там не только о «трех колосках») главе правительства и одному из министров (наркому, конечно) этого правительства, объясняя, почему он им не каждому по отдельности написал. Мол, извините дорогие товарищи, что вам придется тратить время на ходьбу в кабинеты друг друга, чтобы прочитать мою записку, у меня есть для этого веская причина: почтальон торопит, неудобно фельдъегеря задерживать на несколько минут, ему придется торопиться потом, чтобы в график доставки корреспонденции уложиться. Какая-то совершенно чудовищная деликатность по отношению к людям самых незначительных званий и должностей.

Когда 5 марта 1953 года подавляющее большинство людей нашей Родины плакало от горя, этому явлению нашли объяснение в виде парадокса — народ любит своих тиранов. Да не любит народ никаких тиранов! Он их ненавидит. Не надо придумывать всякой ерунды. Народ любит именно таких:

— Товарищ Сталин, вы поторопитесь с письмом, фельдъегеря задерживаете.

Представьте даже не Путина, а любого нынешнего министра, в подобной ситуации. Получается?

Только у этой деликатности есть, кроме народной любви, и обратная сторона медали. На февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года — эта сторона сверкала во всю силу своего блеска.

Прошло два года с момента убийства Сергея Мироновича Кирова, когда руководство партии осознало, что существовавшая до того времени открытая троцкистская оппозиция, потерпевшая идейный разгром, сменила тактику борьбы и перешла к подпольно-диверсионной деятельности. Вроде, ничего особенно удивительного в этом не было. Обычная тактика, которую с момента зарождения даже государства в истории человеческой цивилизации, еще с первых племен, использует оппозиция: если не получается власть свергнуть в открытых выступлениях — тайные заговоры, теракты, внедрение своих людей во власть с целью занятия в ней постов, удобных для совершения переворота.

С 1935 года руководство партии неоднократно указывало на необходимость повышения бдительности, на опасность троцкистского подполья, требовала повышенного внимания к кадровой работе — как об стену горохом. На трибуну Пленума 1937 года поднимается И. В. Сталин и начинает свой доклад с поразительных вещей: оказывается, что многие партийные работники на местах стали руководствоваться непонятно откуда взявшейся теорией, согласно которой с успехами социалистического строительства враги социализма исчезнут сами по себе. Да-да! Как только эти враги своими глазами увидят мощь и темпы социалистического строительства, так сразу осознают бессмысленность борьбы с ним, порвут бумажки с паролями и адресами явок своих подпольных квартир, и включатся в социалистическое соревнование.

Т. е., партийные работники на местах не только наплевали на все указания высшего руководства об усилении бдительности, но еще и подвели под это наплевательство целую теорию.

Конечно, я, например, не Сталин. Я — подозрительный маньяк. У меня бы эти «теоретики» до Пленума не дотянули бы, гораздо раньше в кабинетах следователя давали показания насчет своих «теоретических разработок».

А Сталин им с трибуны Пленума пытался объяснить глупость такой теории, рассказывая, на исторических примерах, что подрывная деятельность враждебных государств только усиливается, если враги видят опасность усиления своего конкурента, что самыми привлекательными для вербовок враждебными спецслужбами являются лица, имеющие перспективы вхождения в структуры власти… Как школьникам какой-нибудь коррекционной школы для умственно отсталых объясняет элементарные вещи. Вот вам оборотная сторона его деликатности. Пока он думал: а может быть, люди просто не понимают некоторых очевидных вещей, может им нужно это на пальцах показать, попытаться убедить, — эти «непонимающие» уже успели сформировать большинство в ЦК, как показали дальнейшие события, и 1953 год каким-то чудом не случился уже в 1937 году.

Так какие заявления Сталина на том Пленуме, как утверждал В. Земсков. послужили толчком к «Большому террору» и началу «кулацкой спецоперации»?

Иосиф Виссарионович сначала объяснил, чем троцкисты отличаются от прежних вредителей:

«Необходимо разъяснить нашим партийным товарищам разницу между современными вредителями и вредителями шахтинского периода, разъяснить, что если вредители шахтинского периода обманывали наших людей на технике, используя их техническую отсталость, то современные вредители, обладающие партийным билетом, обманывают наших людей на политическом доверии к ним как к членам партии, используя политическую беспечность наших людей.»

Дальше:

«Нынешние вредители и диверсанты, троцкисты, — это большей частью люди партийные, с партийным билетом в кармане, стало быть, люди формально не чужие. Если старые вредители шли против наших людей, то новые вредители, наоборот, лебезят перед нашими людьми, восхваляют наших людей, подхалимничают перед ними для того, чтобы втереться в доверие. Разница, как видите,