Из Тени (Dragon Age) - Krilena

предположил, что где-то поблизости магистры решили устроить дуэль и прибегнули к магии крови. Отсюда источник этой вспышки ему не был виден, что его огорчило, потому что он бы с удовольствием понаблюдал за дуэлью сородичей-сновидцев.

А над городом неизменно возвышались шпили храмов Древних Богов.

Мужчине становилось всё тяжелее дышать. Сердце бешено стучало. От взволнованности он, сам того не замечания, вцепился в ткань занавесок, и не мог оторвать взгляда от родной картины города.

Разум отказывался принимать увиденное, искал ещё способы подтвердить, что перед ним лишь иллюзия сильного демона. Слишком уж яркими были его воспоминания о новом безумном мире, в котором он прожил больше года и уже даже обречённо смирился, что домой ему никогда не вернуться. Но сердце хотело улететь свободной птицей в мир, что сейчас открылся перед его глазами, родной, который он знал и в котором прожил всю свою жизнь.

«Всё закончилось», — так и хотелось сказать. Физическое прикосновение к Тени, которого добились Жрецы, тронуло его разум, вызвало столь сильную иллюзию, будто бы он, и правда, прожил в чужом мире целый год, но сейчас он смог проснуться.

Это же звучит правдоподобно. Уж точно правдоподобнее того, что он, человек, пережил тринадцать веков, попал в девятый безумный век и слоняется теперь беглецом по бывшим территориям Империи с зелёной аномалией на руке, которая может как спасти мир, так и рвануть с такой силой, что взрыв снесёт гору и не заметит. Ещё есть Моры, порождения тьмы, Боги-архидемоны — такое не способен помыслить даже самый последний фантаст.

Всё это неправильно, чужеродно и невозможно. Такого мира просто не может существовать.

И магистр обязательно должен порадоваться, что это оказалось лишь долгим сном. Ведь с пробуждением уйдёт естественный страх неизвестности перед чужим миром.

Не надо бояться новых безумств, что мир припас. Не надо бояться метки, которая в любой момент может убить своего носителя. Не надо бояться смертоносной скверны в собственной крови, которая способна уготовить ему участь хуже смерти — превращение в такого же монстра, какими стали Верховные жрецы.

Всё это могло быть лишь иллюзией.

За время, пока сновидец гипнотизировал окно, целитель, так и не сумев уговорить пациента вновь лечь и не изводить и без того истощенный организм, куда-то сбежал, возможно, жаловаться или решил намешать снотворного. С его уходом наступила такая тишина, что было слышно даже дыхание солдат, поставленных здесь для охраны и надзора за важным свидетелем. Но тишине не суждено было продлиться долго, и покой потерявшегося в сомнениях магистра был нарушен, когда дверь в комнату неожиданно открылась.

— Оторвал бы тебе голову за то, куда ты вляпался. Да только пока что мой редактор нужен мне живым.

Безумец обернулся и глянул на вторженца в его тяжелые думы. Перед ним предстал недавно упомянутый магистр Кавеллус, грубый на слова человек, что переругался со всей знатью Минратоса, но при этом до сих пор его мало кто осмеливался беспокоить.

Безумец был рад появлению своего хорошего знакомого, коллеги, с которым они уже который год не могут издать книгу, поэтому искренне улыбнулся.

— Думаете, коллега, что Синод позволил бы мне отказаться от участия?

— Захотел бы — додумался бы до чего-нибудь. Недоумок ты, а не учёный, если решил в таком поучаствовать.

Экспрессивная речь мастера ничуть Безумца не задела, однако радость от встречи с хоть одним знакомым, о котором приятно вспомнить, не могла решить главную его проблему. Вскоре улыбка спала с лица мужчины, он повернулся к окну, вид за которым не изменился, и снова погрузился в беспросветные раздумья.

— Лекарь сказал, что тебе будущее причудилось. Вот и смотрю, что ты как мертвец ходячий — даже больше чем обычно. Всё совсем плохо?

Кавеллус, хорошо зная своего коллегу, заметил его настроение и не продолжил свои, в данный момент лишние, нравоучения, а выказал даже беспокойство. Хотя Безумец его задор всё равно не разделял.

— Уже не имеет значения. Это всё — лишь наитие Тени.

— А может оно дельное?

— Сомневаюсь. Всё слишком гротескно и… невозможно.

Со слов о невозможности в разговоре двух магистров наступила тягучая пауза. Слишком задумчивый Безумец её даже не заметил, а его коллега успел подойди ближе.

— А ведь это ты любишь говорить: только глупец отметает как невозможное то… — снова заговорил магистр Кавеллус, только на этот раз его речь была лишена грубости, задора, а была такой аккуратной, проникновенной.

— Что не подтверждено его личным опытом… — едва осознанно закончил Безумец эту хорошую фразу, правильный девиз исследователей.

Мужчина задумался. Вскоре отругал себя. Что бы ни породило эти странные воспоминания в его голове, есть какая-то причина. Он же учёный, он не может их все отбросить, не разобравшись, лишь потому что всё это кажется невозможным. Да, это всё могло быть лишь сном, но небеспричинным, могло быть провидением, а могло быть и… реальностью. Чуждой, безумной, но всё же реальностью.

Безумец, наконец, оторвался от злосчастного окна, глянул на коллегу. Отныне Кавеллус стоял молчаливо, выжидал, когда собеседник обдумает его слова.

Иллюзию, в которую погрузил демон желанного мага, посторонние не могут грубо разрушить, не навредив сознанию того, кого они хотят спасти. Нельзя просто так прийти и сказать, что всё окружение — ложь. Нет. Маг должен сам побороть ловушку, сам прийти к правде, к которой помощники его могут лишь аккуратно подтолкнуть, напрямик не вмешиваясь в главное поле битвы — в сознание жертвы.

Кавеллус пока молчал, ждал, потому что посчитал этого толчка достаточным, чтобы безопасно вывести коллегу из лжи.

Безумец действительно вскоре отметил, что мастер никогда так не говорил. Слишком уж он был далёк от этих окрылённых фраз.

Так, значит, перед тобой демон, покусившийся на память о друге?

Возможно. Как одна из причин, но не единственная.

Когда сновидец в последний раз слышал эти слова? При первой встрече с эльфом-отшельником, когда они впервые поняли, что невзирая на происхождения имеют что-то общее. Тогда эти слова положили начало множеству встреч в будущем, долгих разговоров, споров, воспоминания о которых заставляли Безумца улыбаться так же, как от встречи с мастером сегодня.

Только ведь всё это было там, в новом мире, который, как он изначально посчитал, не должен существовать.

Но если его не существует, почему воспоминания о встречах в Тени столь ярки, приятны, а уважение к раттусу ничуть не наиграно?

Безумец вновь глянул на коллегу, всё ещё терпеливо ожидающего. Что-то в этом магистре было чужое, от другой личности: может, слишком уж ровный стан и лёгкость, казалось бы, твёрдых и уверенных движений, а может,