Дети города-героя - Ю. Бродицкая

успеть.

С той поры перевернулась моя жизнь. Только поздно вечером, еле живой от усталости, являлся я домой. Что-то глотал, что-то такое врал в ответ на расспросы и валился в постель.

— Где тебя носит? Ну скажи хоть слово, — ворчала, допытываясь, бабушка. — Пропадешь — что отвечу отцу-матери?

Особенно донимала она по утрам. Так, бывало, и следит за каждым шагом. Будто можно удержать человека, когда он уходит на секретное задание! Я наскоро ел, засовывал в карман краюху хлеба и удирал.

Путь мой всегда лежал вдоль реки. Зайцем на трамвае, в кузове машины или просто пешком добирался до берега, еще не обследованного. Иногда приходилось лазить по каким-то пустырям, через какие-то заборы, спускавшиеся прямо в реку. Я шлепал по воде и зорко высматривал добычу. Если попадалась лодочная станция, то просто запоминал адрес, подсчитывал лодки. С населением приходилось вступать в дипломатические переговоры.

— Тетенька, это чья лодка?

— А что? — Тетенька подозрительно смотрела на пришельца, загорелого дочерна, давно не стриженного, всего в ссадинах. Время-то было лихое, мало ли какой народ по свету бродит.

— Нужно знать, — уклончиво, но очень вежливо и настойчиво отвечал я.

Тетенька молчала, выжидая. Я не уходил.

— Ну, Коли Воронцова. Сына. А он в армии. Да тебе-то что?

И тут я приоткрывал карты:

— Красной Армии, понимаете, лодки нужны. Вот, посмотрите… — И я показывал документ, выданный дядей Васей.

Наверно, людям жаль было расставаться с лодками — я это и сам понимал, не зря у Невы вырос, — но они никогда не спорили. Раз надо, значит надо. Может, тому же Коле Воронцову или другому парню она жизнь спасет, а может… Как знать, на какие дела она понадобилась.

Так накапливались у нас понемногу лодки всех видов: фофаны и челноки, плоскодонки и ялики, даже моторки и катера. После каждого удачного похода мы являлись к дяде Васе в саперную роту с отчетом. Зачем нужны лодки, мы не знали. Да и не допытывались — нам же ясно было сказано, что дело секретное! Но и у нас были глаза и уши; и вся обстановка в городе, события, надвигавшиеся со страшной быстротой, — они сами объясняли нам многое.

Уже гремели на улицах разрывы бомб. Уже мы видели, как полыхало зарево над Бадаевскими продовольственными складами, обходили первые рухнувшие дома. Теперь не батоны и круглые буханки приносили из булочной, а аккуратные хлебные кубики с довесками: паек резко сократили. Теперь все время хотелось есть. Дядя Вася, веселый и добрый наш начальник, старался сунуть нам, мальчишкам, то сухарей, то сахару. Бабушка сразу же заприметила, что у меня водятся кое-какие дополнительные харчи. Последовал допрос: откуда, что, как? Она все боялась, что я краду. И вообще, что за мода такая пошла: вечно ее внук где-то пропадает, неизвестно с кем и зачем. Куски в карманах приносит. А то вдруг с гранатой домой явился!

Гранату я подобрал на пристани у Смольного, когда солдаты грузились в наши лодки и переправлялись куда-то на правый берег Невы, как мы поняли, в сторону Овцына. Гранату, наверное, забыли, и я тут же ее припрятал в карман. Так весь день и носил. А дома ничего лучше не придумал, как сунуть ее в духовку! От посторонних глаз. Тут ее и обнаружили. Был большой переполох. Бабушка бегала даже в 10-е отделение милиции. Пришел милиционер. Гранату разобрал, чтобы обезвредить. А она оказалась неисправной.

Как-то ненастным осенним днем саперная рота снова переправляла лодки — наши лодки — туда же, куда ушли и все прежние. И мы уже знали куда: в сторону Шлиссельбурга, в Невскую Дубровку. Только правый берег теперь и оставался свободным. Левый был весь захвачен врагом. А на нем были станция Мга, поселки Отрадное, Синявино. За ними где-то действовал Волховский фронт. «Ивановский плацдарм», «форсирование Невы» — эти слова мы слышали от солдат, понимали, что там решается что-то очень важное, что схватка идет смертельная и что нам придется еще искать и искать лодки — от Володарского моста до Кировских островов.

В тот хмурый день дядя Вася предложил нам самим сопровождать лодки до села Рыбацкого. Получился целый караван с катером впереди. Нас посадили рулить, чтобы лодки не разбегались которая куда, как глупые овцы. Когда мы были уже около 5-й ГЭС, вдруг начался сильный артобстрел.

Вой снарядов. Земля — дыбом. Вода — столбом. Страшно! И все-таки я жадно смотрел туда, откуда доносились раскаты. Так вот он где, вот он какой, наш заклятый враг!

Каким-то чудом мы все уцелели в этот день. На берегу нашли полуразбитый сарай и отсиделись в нем. В сарае валялась плитка «дуранды» — спрессованного жмыха, который идет на корм скоту. Из этой дуранды, слыхали мы, люди варят хорошую кашу. И на обратном пути я прихватил ее столько, сколько был в силах поднять.

Примерно в те же дни была у нас большая радость. Всех нас, ребят, собрал лейтенант Чурсин и прочитал приказ командования — благодарность за помощь в сборе лодок.

Морозы грянули рано. Зима наступила небывало лютая, и Нева стала быстро покрываться льдом. Блокада. Голод. Мы теперь хорошо знали значение этих слов.

Со злостью смотрел я на закованную в лед Неву, на правый берег, куда мы столько раз переправляли «плавсредства». Так что же? Неужели всё зря? Нет, не может этого быть! Где-то там был и наш дядя Вася с саперной ротой, и артиллеристы, и танкисты. Они вышибут фашистов из глубоких нор, они освободят нас от блокады.

Пересиливая слабость, мы ходили теперь по квартирам вместе с мамой Володи Каширского (она работала дворником), собирали носки, варежки, разные теплые вещи для наших бойцов.

Весной мама устроила меня в училище при паровозовагоноремонтном заводе. Туда же пришли Филин, Ромашов, Данилов. Едва мы немного подучились, как стали работать наравне со взрослыми.

Однажды на Железнодорожную улицу доставили подбитые в боях бронемашины. Под присмотром мастера мы стали их ремонтировать: заменяли и мыли детали, переклепывали феррадо на дисках сцепления, ставили новые диски. Работа была спешная, и никто не спрашивал, устали мы или нет. Еле выкраивали минутку, чтобы разогнуть спину да перекусить. Как раз в такой момент пришел полковник с орденом Ленина на груди. Посмотрел нашу работу, похвалил:

— Молодцы, хорошо помогаете нам.

Это был Рыбалко — командир бронетанковой части (потом он стал Маршалом бронетанковых войск).

Вскоре я встретил полковника Рыбалко на улице. Он шел с офицерами, и я всем им громко сказал:

— Здравствуйте!

Рыбалко приветливо ответил, и тут я решился.

— Товарищ полковник, — попросил