Их чужие дети (СИ) - Таша Таирова

мамы и Веры Андреевны. Эти с виду серьёзные дамы тогда удивили своими историями и лёгкостью общения. Может, потому что видели в приглашённых не коллег, не гостей, а детей? А с детьми всегда можно побеситься, отбросив маски строгих учителей и старших товарищей. Хорошо тогда посидели, и Димка был рад – вокруг столько мужчин было, надо после праздников зайти к Ирине, занести подарок, который он купил – огромного зайца в полосатом галстуке. А пока за город к родителям и дядюшке с тётушкой, хотя за тётушку и схлопотать можно от профессора. Но не серьёзно!

Через некоторое время Татка и Костя прибыли на дачу, Казанцева сразу отправили к мужчинам помогать с мебелью, а женщины закрылись на кухне, нарезая, украшая и болтая о том о сём. В том числе и о мужиках.

– Ну хорошо, согласна, что не всё в этой жизни зависит от нас, но и мужикам надо тоже голову включать иногда. Вот скажи, твой Римский не видел, кого он в жёны брал? А теперь развод! Понимаешь, Верочка, как только эта фифа начала требовать денег – сразу надо было ноги делать! Не мне вам, девочки, рассказывать о наших зарплатах, хотя у тебя, Вер, профессорская заначка может чуть поболе. Мужик работает в стационаре, потом берёт полставки у «скоровиков» и что имеет в итоге?

– Ну, может, у него был какой-то план? – робко заметила Таня и искоса посмотрела на сердитую Лилию Анатольевну.

– Это хорошо, что всё идёт по плану, плохо, что план – говно, – задумчиво ответила Телегина. – Татуль, пару себе надо искать такую же, как и ты. Тараканы, мысли, интересы – всё должно быть если не одинаковым, то очень похожим. К тому же твой избранник должен был уютен, как стоптанные тапки, и надёжен, как берёзовое полено.

– Татка, ты её не слушай. Ты лучше на её Фёдора посмотри! Тоже мне – тапок с поленом! И сын такой же. Два быка, которые впряглись и пашут.

– Верка, щас получишь! Я что, по-твоему, на корову похожа?

– При чём тут ты?

– Если мои Казанцевы быки, то кто я, а?

Таня улыбнулась и покачала головой, Телегина подняла брови и строго спросила:

– Над чем хихикаешь?

– Просто историю вспомнила одну, мне её Иринка рассказала. Когда ей было пять лет, они с бабушкой пошли на детский спектакль. Перед спектаклем купили цветы, чтобы подарить их кому-то из артистов. Спектакль кончился, все герои вышли на сцену, дети стали дарить им цветы. Подарили всем. Кроме Коровы. – Таня посмотрела на сидящих у стола женщин и пожала плечами. – Мужчина, игравший эту корову, встал в сторонку и стоял грустный-грустный. Тогда Иринка подошла к нему и вручила свой букет. Он так обрадовался, что поднял её на руки и помахал всем зрителям букетом, мол, смотрите, мне тоже цветы подарили, я тоже кому-то понравился! Ира говорит, что это было её первое ощущение радости от доброго дела.

Телегина вздохнула и задумалась:

– Хорошая она девочка, очень славная, только вот козёл какой-то так её обидел, что она до сих пор никому не доверяет. Кстати, он кто таков, не знаешь?

– Он с Иринкиным отцом Виктором Ивановичем работал, некто Юзов Юрий Петрович, да только недавно разошлись их пути – Акони обнаружил непорядок в счетах, начал выяснять и вышел на своего давнего друга, так сказать. Помните, приступ у Марии Владимировны сердечный случился? Это как раз в то время было. Мама Ирины очень это предательство тяжело пережила, это она ещё не знает, что он отец её внука. Ира тогда так плакала, я её еле успокоила!

– Скотина, – прошептала Симонова. – У каждой женщины своя грустная история. А он в курсе, что сын у Иринки от него?

– Не знаю, он даже в свидетельстве о рождении не записан. Никакого участия в жизни малыша не принимал никогда. А как можно назвать такого отца, который не присутствует в жизни ребёнка даже по документам?

– Папка, пустая папка для бумаг, – отрезала Телегина. – Господи, куда мужики нормальные подевались? У меня вчера на приёме был один. С мамой, – подняв бровь, уточнила она. – Такой весь печальный, такой грустный, аж оторопь берёт. Выходишь в коридор, а там он сидит. Девочки, грустные мужчины – это пипец! Вот сидит он, и душа его изранена, и тоска в глазах, и мир его не принимает, и ему хочется, чтобы он сдох... Его хлебом не корми, дай сдохнуть! А тебе надо переубедить в этом не его, а маму. А у него энтерит в тяжелой форме.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А вы энтериты смотрите? – с удивлением спросила Таня, отправляю очередную тарелку с нарезкой на боковой стол, где уже стояли блюда с холодными закусками.

– Энтеpит, моя дорогая, – профессиональное заболевание таких вот мальчиков, это воспаление пальца, возникающее пpи частом нажатии на клавишу «ENTER». – Симонова прыснула, а Телегина продолжила: – А пришёл он, точнее мама привела, с плоскостопием, хотя там больше плоскопопие – это тоже профессиональное заболевание программистов, которое часто сопровождается вислопузием.

– Лилька! Откуда ты набралась такого, а? – Вера Андреевна уже не скрываясь смеялась, чем вызвала интерес к разговору у мужчин.

Леонид Анатольевич заглянул на кухню, подмигнул Татке и тихо спросил:

– Не обижают тут тебя? Если что – ябедничай сразу мне, уж я-то быстро разберусь.

– Ха, разберётся он, – воскликнула сестра генерала и запустила в него луковым пером. – Он, Танюша, говорит, что мы с Верой как дворники разговариваем, ругаемся и непонятными словами кроем всё, что под руку попадает. Ты ж вспыхиваешь при наших разговорах, как красна девица!

– Настоящие мужчины при виде женщины не краснеют, а бледнеют. Крови для лица не остаётся.

Симонова метнула в мужа свой фартук и откусила огурец, он со смехом опять подмигнул Татке и скрылся со словами:

– Мужики, наши женщины очень странные люди! Они могут есть солёные огурцы просто так! Без водки!

Потом было весёлое застолье, тосты, поздравления, пожелания и подарки, салют и снежки под громкий визг и смех Татки. Она и не помнила такой весёлый новогодний праздник и, уже засыпая в кресле под ёлкой, она услышала тихий голос:

– Лёнечка, отнеси дочь в комнату, пусть поспит. Что-то она сегодня уставшая какая-то, может, болит что-то, но молчит как стойкий оловянный солдатик.

Она и уснула с улыбкой