Под сиренью - Луиза Олкотт

— Не трону ни одну! Я бы не прикоснулся к этой Бэб даже за доллар — она царапается и кусается, как бешеная кошка, — был мрачный ответ Сэма.

— Рад этому. Она может сама о себе позаботиться. А Бэтти не может; и если ты прикоснешься хоть к одной из ее косичек, я сразу же расскажу, как нашел тебя, хныкающим в болоте, большой младенец. Вот так! — Бэн подтвердил свою угрозу, подняв палку и ударив ею по воде рядом с бедным Сэмом, убивая его последние проблески сопротивления.

— Прекрати! Я согласен, хорошо!

— Клянись верой и правдой! — потребовал Бэн, безжалостно связывая его самой торжественной клятвой, какую только знал.

— Клянусь верой и правдой, — повторил Сэм, печально отказываясь от своего любимого времяпрепровождения — потягать за косички Бэтти и посмотреть, дома ли она.

— Я пойду туда, а затем скручу пальцы в честь договора, — сказал Бэн, закрепляя палку и пробегая к зарослям. Затем он стал делать мостик от одного водоема к другому, пока не добрался до пня.

— Я никогда не думал о таком способе, — сказал Сэм, наблюдая за ним с большим огорчением и осознавая свой собственный провал.

— По-моему, ты написал «Смотри, куда прыгаешь» в своей тетради достаточно раз, чтобы эта фраза дошла до тебя. Ну, сгибай палец! — скомандовал Бэн, наклоняясь вперед с протянутым мизинцем. Сэм покорно выполнил церемонию, а затем Бэн сел верхом на один из рогов пня, в то время как грязный «Робинзон» медленно прошел по палке и безопасно приземлился на берег. Затем он обернулся и спросил с неблагодарной насмешкой:

— Ну, и что теперь будет с тобой? «Смотри, куда прыгаешь»… — передразнивал Сэм.

— Грязевые черепахи могут лишь сидеть на пне и ждать, пока их не снимут оттуда, но у жаб есть лапки, которые кое-что стоят, и они не боятся воды, — ответил Бэн, отскакивая в противоположном направлении, так как водоемы между ним и Сэмом были слишком широки даже для его энергичных ног.

Сэм поплелся по тропинке к ручью, чтобы смыть грязь с нижней части тела до того, как показаться на глаза маме, и как раз выкручивал одежду, когда подошел Бэн. Он тяжело дышал, но был доволен тем, что заключил неплохую сделку для себя и своих друзей.

— Лучше вымой лицо, оно все в пятнах, как тигровая лилия. На вот мой носовой платок, если твой намок, — сказал мальчик, вынимая грязный платок, который, судя по всему, уже был использован как полотенце.

— Не надо, — угрюмо пробормотал Сэм, выливая воду из грязных ботинок.

— Меня учили говорить «Спасибо» людям, которые меня выручили. Но ты никогда не отличался особым воспитанием, хотя и живешь «в доме с гамбрельской крышей», — резко ответил Бэн с сарказмом, цитируя хвастливые слова Сэма. Затем он ушел, очень возмущенный человеческой неблагодарностью.

Сэм забывал о манерах, но не забыл об обещании и держал его так хорошо, что вся школа была в замешательстве. Никто не мог объяснить власть Бэна над ним, хотя она была очевидна. Как-то внезапно Бэн стал обладать ею. При малейшем проявлении прежних проделок Сэма, он скручивал мизинец и угрожающе махал им или выкрикивал: «Камыши!», и Сэм, неохотно повинуясь, замолкал, к великому удивлению товарищей. Когда у него спрашивали, что это значит, Сэм мрачнел, а Бэн веселился и заверял ребят, что это знаком и пароль секретного общества, к которому принадлежат они с Сэмом. Он пообещал рассказать ребятам все об этом обществе, если Сэм разрешит ему его покинуть, чего он, естественно, не сделает.

Эта тайна и тещтные попытки раскрыть ее стали причиной временного прекращения «войны поленницы», а до того, как была придумана новая игра, случилось кое-что, о чем дети потом еще много разговаривали.

Спустя неделю, как был заключен тайный договор, Бэн как-то вечером вбежал с письмом для мисс Селии. Она наслаждалась свежим блеском сосновых шишек, собранных для нее, а Бэб и Бэтти сидели на маленьких стульчиках, с удовольствием поворачиваясь, когда надо было подбрасывать это красивое топливо. Мисс Селия быстро обернулась, чтобы взять письмо, которое ждала, взглянула на почерк, открытку и марку с легким удивлением и радостью, а затем сильно сжала его обеими руками и сказала, торопясь выйти из комнаты:

— Он приехал! Он приехал! Теперь ты можешь сказать им, Торни.

— Сказать что? — спросила Бэб, сразу же навострив уши.

— Ой, да только то, что Джордж приехал и что им надо сейчас же пожениться, — ответил Торни, потирая руки, будто радовался такой перспективе.

— Вы собираетесь замуж? — спросила Бэтти столь серьезно, что мальчики аж вскрикнули, а Торни с трудом собрался с мыслями, чтобы объясниться:

— Нет, дитя мое, не сейчас: нам с сестрой нужно съездить и проверить, все ли готово, и привезти домой свадебный пирог. Бэн присмотрит за тобой, пока меня не будет.

— Когда ты уедешь? — спросила Бэб, которой очень захотелось пирога.

— Думаю, завтра. Селия собралась уже неделю назад. Мы договорились встретить Джорджа в Нью-Йорке, где они и поженятся, как только распакуют его самый нарядный костюм. Мы люди своего слова, вот так-то. Разве это не будет весело?

— Но когда же вы вернетесь снова? — обеспокоенно поинтересовалась Бэтти.

— Не знаю. Сестра хочет поехать в путешествие куда-то поближе, а я бы лучше провел медовый месяц где-нибудь подальше — Ниагара, Ньюфаундленд, Вест Пойнт или Скалистые Горы, — молвил Торни, упомянув места, где более всего хотел побывать.

— Тебе он нравится? — спросил Бэн, искренне интересуясь, будет ли новоиспеченный муж мастером на все руки.

— А разве нет? Джордж всегда весел, хоть он и министр. Возможно, потом он станет более сдержан и суров. Но не будет ли хуже, если станет? — и Торни встревожился при мысли, что может потерять любезного друга.

— Расскажи о нем. Мисс Селия разрешила тебе, — добавила Бэб, чей опыт общения с «веселыми» министрами был невелик.

— Ой, да нечего рассказывать. Мы встретились в Швейцарии, взбираясь на Гору Святого Бернарда в грозу…

— А где же он живет? — спросила Бэтти, надеясь вступить в разговор.

— Ах, да. После похода в горы мы провели ночь в доме, где он жил, и Джордж предоставил нам свою комнату. Дом был полон людей. А еще Джордж не позволял мне ходить в опасных крутых местах. Селия видела, что он беспокоится обо мне, и была очень добра с ним. После этого мы продолжали видеться, и первое, о чем я узнал, — это то, что она уехала и обручилась с ним. Я не вмешивался. Это было год назад; а прошлой зимой мы были в Нью-Йорке у дяди, а затем, весной, я заболел, и мы приехали сюда. Вот и все.

— Когда вы вернетесь, то будете жить здесь? — спросила Бэб, как только Торни остановился, чтобы отдышаться.

— Селия так хочет. Я еду в колледж, так что я не против. Джордж собирается помочь здесь старому министру и посмотреть, как все будет. Я собираюсь учиться с ним. И если он такой же приятный, как раньше, мы хорошенько проведем время, — вот увидите.

— Интересно, захочет ли он находиться в моем обществе? — сказал Бэн, не испытывая желания вновь остаться бездомным.

— Я захочу, так что тебе не стоит волноваться по этому поводу, мой друг, — ответил Торни, громко похлопывая его по плечу, что убедило Бэна лучше, чем какие-либо обещания.

— Мне бы хотелось увидеть настоящую свадьбу, а потом мы могли бы разыграть ее с нашими куколками. У меня есть сетка от комаров вместо фаты, а белое платье Белинды как раз подходящее. Ты полагаешь, мисс Селия позовет нас к себе? — спросила Бэтти у Бэб, когда мальчики начали с пылом обсуждать собак сенбернаров.

— Я бы очень этого хотела, дорогие мои, — ответил голос позади них. Это была мисс Селия, выглядевшая такой счастливой, что маленькие девочки заинтересовались, что же было сказано в письме. Что заставило ее глаза блестеть, а губы улыбаться?

— Я скоро вернусь; и, может быть, что-то во мне изменится по возвращении. Я бы хотела остаться здесь и жить с вами. Мне нравится это место, и, надеюсь, оно станет моим домом, — добавила она, гладя белокурые головы, которые так были дороги ей.

— Бог мой! — воскликнула Бэб, тем временем как Бэтти сказала, обняв мисс Селию:

— Не думаю, что мы смогли бы смириться с тем, что кто-то другой придет сюда жить.

— Мне очень приятно это слышать. Я сделаю все, что смогу, чтобы и другие были этому рады. Я немножечко пыталась этим летом, но, когда вернусь, должна буду пойти работать, чтобы по праву называться хорошей женой министра, и вы поможете мне в этом.

— Мы поможем! — пообещали дети дружно, готовые на все, кроме того чтобы выступать с высокой трибуны.

Затем мисс Селия обернулась к Бэну, деликатно заметив, что он всегда производил впечатление человека, которому по меньшей мере 25 лет:

— Мы должны уехать завтра, и ты остаешься за главного. Продолжай в том же духе, как будто бы мы никуда и не уезжали, и будь уверен — все будет как надо, пока мы не вернемся.