Этика войны в странах православной культуры - Петар Боянич

Нарсесу, восточноримскому стратегу-автократору в Италии.

В подобных условиях фигура стратега-автократора, командующего византийскими войсками в Италии, имела особенное значение. Нарсес, занимавший этот пост в 552–568 гг., пользовался огромным авторитетом в армии и при этом был предан Юстиниану I. По всей видимости, именно его влияние позволяло сдерживать недовольство италийских гарнизонов, страдавших от перебоев с материальным снабжением. Как подчеркивает Э. Фаббро, после отзыва Нарсеса с Апеннинского полуострова значительная часть армейских подразделений отказалась повиноваться императору Юстину II и признала власть лангобардов, переселившихся в Италию в 568 г. и создавших там собственное королевство.[320]

Примечательно, что до разгрома остготского государственного образования Византия не сталкивалась с солдатскими бунтами на Апеннинском полуострове. Свое несогласие с властями солдаты и командиры проявляли, переходя на сторону врага. Во время византийско-остготских войн бойцы императорской армии нередко уходили в стан неприятеля из-за задержки жалования (Proc. BG. II. 3–5; III. 12. 19; 36. 7). Между тем, как вполне обоснованно утверждал В. Поль, эти войны представлены Прокопием Кесарийским как противостояние отдельных групп воинов, сплачивавшихся вокруг того или иного лидера: византийских полководцев Велисария и Нарсеса, остготских королей, иных варварских вождей.[321]

Удачливые и харизматичные полководцы благодаря собственному авторитету имели возможность убедить недовольных солдат сохранить верность императору. Фактор личной верности таким лицам имел большое значение. При этом он мог

привести и к негативным последствиям для Византии. Например, в 538–539 гг. в Италии произошел конфликт между Велисарием и Нарсесом, после чего последний был отозван Юстинианом I. Тем не менее герулы, оставшиеся на Апеннинском полуострове, долгое время отказывались повиноваться Велисарию, так как были преданы лично Нарсесу (Proc. BG. II. 22. 5).

Кроме того, варварские контингенты в восточноримской армии могли отказать в повиновении, если считали, что у противника было больше шансов на успех в бою. Представляют интерес сведения Прокопия Кесарийского о том, как отряды гунновмассагетов на византийской службе в начале сражения с вандалами при Трикамаре в 534 г. отказывались выполнять приказы Велисария. Они решили дождаться момента, когда станет ясным, какая из сторон одерживает верх в битве, и присоединиться к той из них, чья победа не вызывает сомнений (Proc. BV. II. 2. 3–16). Не случайно составитель «Стратегикона» Маврикия рекомендовал: «Необходимо соплеменников врагов заранее отделять от войска и в другие места отправлять, чтобы не переметнулись при случае они к неприятелю при столкновении» (Strat. Maur. VII A. 15. Ср.: Ibid. VII B. 16).

Солдатские бунты при Маврикии: воинские сообщества и моральные дилеммы

Вегеций на рубеже IV–V вв. писал, что воины поднимают мятеж из-за нежелания переносить тяготы армейской жизни и страха перед врагами. Избежать этого, по его мнению, можно было, принуждая недовольных к постоянным упражнениям, а также наказывая зачинщиков смут (Veget. III. 4). Представление о всякого рода восстаниях как о бесчинствах безумной толпы было общим местом в античной историографии.[322] Несомненно, реальность была далека от столь односложных репрезентаций.

Следует сопоставить уже приведенные ранее сведения о случаях неповиновения воинов императору с информацией источников о мятежах войсковых частей, в которых преобладали уроженцы империи. Нужно начать с упоминания комита Марцеллина о мятеже 420 г., во время которого был убит военный магистр Востока Максимин (Marc. Com. s.a. 420). Впрочем, никакой другой автор об этом инциденте не сообщал, из-за чего невозможно судить об обстоятельствах бунта. Политическая история V в., если сравнивать с предшествующим и последующим столетиями, довольно слабо освещена в источниках. Известно, что войска поддержали узурпаторов: Маркиана в 479 г., Леонтия в 484–488 гг., Лонгина в 491 г. (Ioann. Ant. fr. 303; Evagr. III. 26, 35). Однако нет никакой информации о том, как на такие события реагировал личный состав подразделений, принимавших участие в этих междоусобных войнах.

Малх Филадельфиец писал: «Денег лишаясь часто и пайков, воины в отчаяние пришли» (Malch. fr. 27). Контекст этого сообщения неясен, поскольку представляет собой извлечение из труда Малха, сделанное Фотием I, патриархом Константинопольским, без какой-либо дополнительной информации об обстоятельствах появления таких настроений. Тем не менее оно позволяет еще раз подтвердить, насколько негативно влияли задержки денежных выплат на боеспособность солдат и командиров, равно как и на их доверие начальству.

Необходимо упомянуть о волнениях, имевших место в восточноримской армии, которая вела боевые действия против персов в Великой Армении в 579 г. Воины отказывались вступать в бой с неприятелем, пока им не выплатили причитающуюся денежную сумму представители Тиверия II (578–582) (Iohan. Ephes. VI. 28). С еще более серьезными проблемами столкнулся его наследник Маврикий (582–602). Так, в 588 г. вспыхнуло солдатское восстание в месопотамской крепости Монокарт. Это событие было достаточно подробно описано Евагрием и Феофилактом Симокаттой (Evagr. VI. 4; Theoph. Sim. III. 1. 4 ff.). Причиной стало решение правителя снизить воинское жалование на четверть. Возмущенные бойцы изгнали из армии значительную часть командиров вместе с военным магистром Востока Приском, провозгласив своим лидером Германа, дукса Финикии Ливанской.

Урегулировать этот конфликт удалось лишь после раздач подарков мятежникам. Немалую роль в достижении компромисса сыграло посредничество Георгия I, патриарха Антиохийского, который пользовался значительным авторитетом среди солдат. Мятеж в Монокарте 588–589 гг. стал своеобразным ultima ratio солдат и командиров, недовольных политикой Маврикия. Их протест выразился в насильственной форме, что, однако, не являлось актом отделения от государства: попыткой создания собственного потестарного образования или переходом на сторону Ирана, с которым Византия воевала в то время.

Неоднократно против Маврикия бунтовали солдаты, служившие на Балканском полуострове. Причинами недовольства становились несправедливый раздел боевой добычи, реформирование системы материального снабжения, отказ выкупать пленных у авар (Theoph. Sim. VI. 7. 6–16; 8. 1–2; 10. 1–3; VII. 1. 2–9; Theoph. AM 6088, 6092; Ioann. Ant. fr. 316). Очередной инцидент произошел осенью 602 г. Маврикий настаивал на необходимости ведения зимней кампании к северу от Дуная, где находились владения авар и подвластных им славян. Командиры же указывали на проблематичность осуществления такого замысла. Эти разногласия привели к тому, что фракийская армия перестала повиноваться императору.

Примечательно, что мятежники предлагали взять власть ближайшим родственникам Маврикия: сначала брату Петру, а затем старшему сыну Феодосию. Впрочем, они либо не захотели, либо не смогли примкнуть к бунтовщикам (Theoph. Sim. VIII. 8. 4–10; Agap. fol. 81; Mich. Syr. X. 24). Объяснить действия армии можно желанием воинов найти такой вариант разрешения противоречий, который мог бы позволить избежать потрясений в Византии. Подобная программа давала возможность восставшим обеспечить законность желаемых перемен. Претендент из армейской среды был выдвинут восставшими далеко не сразу. Фока, один из лидеров мятежников, решился на узурпацию власти только