Кассиопея - Ханна Ким

поговорить, – выдыхает он дым, – я слушаю.

Тэён говорить не спешит – смотрит на Мингю пристально, взглядом скребясь о каждую деталь его внешности. Изучает внимательно и как-то многозначительно. Мингю же в эту многозначительность нырять не хочет, разбираться – тоже, поэтому просто терпит и ждет.

– Ты изменился, – говорит Тэён спустя минуту, – слишком сильно.

– Я знаю. – Мингю смотрит в сторону и затягивается. – Было бы странным, если бы я не.

– Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

Он поворачивается к Тэёну, щурится немного. Думает вдруг, что ответить на этот вопрос не может. Ответить согласием – тем более. Не имеет права просто. Простить может только Мин, который прямо сейчас находится где-то на изнанке мира, и одному богу известно, что творится у него на душе.

– Зависит от того, что ты скажешь, – уклончиво отвечает Мингю, пытаясь прогнать из головы картинки чужого лица – перепуганного и немного потерянного. Выглядел ли он так же в тот момент, когда они стояли друг перед другом, разделенные не просто поверхностью зеркала, а гранью двух миров?

– Я… – Тэён откашливается и опускает взгляд, – я много чего хотел сказать тебе, но у меня в голове полнейший кавардак сейчас. Не думал, что ты хоть когда-нибудь со мной заговоришь.

– Это можно понять, не находишь?

– Да. – Он поджимает губы, а после шумно выдыхает. – Мы с тобой не говорили с того случая, и… я тогда не успел ничего сказать. Я знаю, что уже просил прощения, но… Мне правда жаль. Прости, что поступил так.

Мингю делает последнюю затяжку и бросает бычок на землю, наступает сверху ногой. Отходит в сторону к скамейке, стоящей под деревом, садится, снова пачку достает.

– Что именно ты не успел сказать? – уточняет он наконец, когда Тэён неуверенно присаживается чуть поодаль. Намеренно дистанцию выдерживает.

– Ты все еще любишь меня? – отвечает он вопросом на вопрос и, судя по лицу, сразу же жалеет о своих словах. Потому что не хочет знать ответ – вне сомнений.

– Я – нет, – честно отвечает, – другой Мингю – возможно. – Даже не думает начать сокрушаться по поводу того, насколько странно звучат эти слова, но Тэён, кажется, воспринимает их по-своему – улыбается грустно и кивает.

– Я слишком боялся потерять тебя. – Он впервые смотрит на него прямо и в упор. – Я просто не мог тебя потерять. Но именно это бы и произошло, если бы я не ответил взаимностью. Да, какое-то время все могло бы быть нормально, но мы оба понимаем, что быть другом человеку, которого любишь, слишком сложно, если вообще возможно.

– Потерять не хотел, но потерял, – усмехается Мингю, закуривая. – Стоило ли оно того? Ложь эта?

– Я боялся, – повторяет Тэён, наблюдая за тем, как он выдыхает дым. – Тогда мне казалось, что оно того стоит. Но потом… да, ты прав. Это ложь была. И ты наверняка это чувствовал. А я больше не мог врать ни тебе, ни себе. Это невыносимо.

Мингю прокручивает сигарету пару раз меж пальцев и смотрит на него внимательно. Но видит он не Тэёна, а бесконечно запутавшегося человека, который настолько увяз в страхе потерять близкого человека, настолько боялся, что он перестанет быть частью его жизни, что оступился. Оступился, сглупил, не подумал как следует. Что соврал, веря, будто во благо, что своими руками разрушил и без того полуразрушенный замок чужих надежд, искренне надеясь, что помогает ему быть целым. Дурак ты, Хан Тэён. Оба вы дураки, Мингю думает, каждому миру по дураку.

– Прости меня, – просит Тэён снова, – если сможешь, когда-нибудь. Я все еще не хочу тебя терять.

Насколько сложно играть в любовь, когда не испытываешь подобных чувств к тому, с кем решил сыграть? Режет ли это притворство сердце поперек и вдоль, душит ли по ночам, мешает ли видеть мир четко? Жжется ли кожа на ладонях рук, в которых лежат руки того, кого ты обманываешь, потому что слишком эгоист, потому что слишком боишься потерять? Насколько больно брать чужую любовь, а в ответ отдавать лишь пустышку? Захлебываешься ли ты чужими чувствами, потому что внутри тебя нет вообще ничего, кроме страха?

Мингю не знает. И узнавать не хочет.

Он смотрит на Тэёна с тихой улыбкой, всматривается в черты его лица, думает, что похожи они слишком – с другим Тэёном. Поступили бы они так оба?

– Мне нужно время, – говорит Мингю, переводя взгляд в сторону неба, – но я не ненавижу тебя, так что перестань жрать себя изнутри.

Время действительно необходимо.

(Примерно месяц, да?)

– Наверное, я бы все отдал, чтобы все было как раньше. – Тэён тоже глядит на небо. – Слишком наивно думать так, пожалуй.

– Как раньше уже точно не будет. Но мне бы хотелось верить, что мы как-то сможем оставить все это позади, – говорит Мингю, думая уже не о чужом расставании, а о том, что взглядом тонет в лавандовом поле над своей головой. Сможет ли он?..

– Спасибо, – Тэён смотрит на него бесконечно тепло, – за то, что поговорил со мной. – Он мешкается пару мгновений. – Могу я спросить?

– Что именно?

– Почему ты… как ты… – он проводит рукой по волосам, кажется, сам за собой не замечая этого действия, – твои волосы и… не знаю. Ты весь другой. Юбин бы сказал, что «сам не свой», но ты просто… другой.

– Глупый вопрос, не находишь? – иронично уточняет Мингю. – Мы все справляемся с трудностями по-своему.

– Это так, но… я не могу это объяснить. Ты будто другой человек.

Он резко поворачивает голову к Тэёну, случайно роняя сигарету. Другой человек, значит. Это правда ведь. Каков шанс, что он может догадаться? Каков шанс, что Тэён увидит в нем Мингю, а не Мина?

Кажется, уже увидел. Но сам еще не понял.

Они возвращаются в аудиторию вместе, но уже не разговаривая. Тэён улыбается Юбину, который нервно подскакивает с подоконника, и кивает. Мингю машет им рукой и заходит внутрь помещения, находя взглядом Сонёля, который дремлет, упав головой на собственный рюкзак. Нормально, Мингю думает, нормально все. Неплохо же. Он не разрешил эту ситуацию, но стал тем самым триггером, который точно сдвинет дело с мертвой точки. Он уже сделал слишком много для тех, кого в глаза не знает.

Перед началом лекции Мингю раскрывает тетрадь с записями по прошлому занятию и делает заметки, которые сделать не успел. Сонёль рядом всхрапывает и переворачивает голову на другую сторону – лицом к Мингю, который едва удерживается от того, чтобы не нарисовать ему усы. Мимо них проходят Тэён с Юбином, и первый на мгновение останавливается, заглядывая в тетрадь Мингю. Тот видит, что выражение чужого лица резко