Обычное дело - Дикий Носок

тугими шортами попки. И неважно, что к этим сокровищам прилагается чемодан эгоизма, мешок вранья и вагон и маленькая тележка лени. И Олежек, к сожалению, не был исключением. Сколько раз она пыталась вразумить сына. И сейчас, глядя, как он сутки напролет сидит рядом с Лилей, трогательно держа ее за руку, не обращая внимания на рвоту и мочу, Татьяна вынуждена была признать свое полное поражение.

На этот раз Светкино лечение сработало. Лиля очнулась, но еще долгое время была слаба, как котенок, ее подташнивало, температура была повышена. Олег едва ли не на руках выносил ее на улицу подышать свежим воздухом, кормил куриным супом с ложечки, укутывал теплыми одеялами. Татьяна Ивановна только диву давалась такой одержимости. Она отдавала себе отчет, что испытывает чувство ревности к обожанию и чрезмерному, на ее взгляд, вниманию, которым окружил девушку ее сын. Несмотря на ситуацию, ей хватало самоиронии понять, что она превращается в классическую свекровь из анекдотов. Лиля была непривычно тихой и задумчивой. Узнав о смерти Арсения Петровича, вскинула на Татьяну испуганные, сразу заблестевшие глаза. Татьяна Ивановна с ней не церемонилась и сообщила об этом в самых жестких выражениях, практически обвинив девушку в его смерти. С тех пор виноватое выражение поселилось на Лилином лице. Она так и осталась жить с ними, перекочевав через несколько недель в спальню Олега. Пожар и смерть Арсения Петровича, в которой она, с подачи Татьяны Ивановны, винила себя, оказались переломными событиями в жизни Лили. Сильное эмоциональное потрясение заставило ее взглянуть на себя и окружающий мир по-новому, будто глаза только что открылись.

Через двое суток после пожарища поселенцы нашли на пепелище несколько крупных костей и почти целый череп – все, что осталось от профессора. Две небольшие коробки с печальным содержимым (в другой был недоношенный Светланой ребенок) похоронили. Чтобы выкопать скромные по размерам могилы пришлось отогревать мерзлую землю, разводя костры. Маленькое кладбище за полгода обзавелось уже четырьмя скорбными холмиками.

Книга 2.

Глава 21.

Из тяжелого сна без сновидений, в который он провалился сразу, как добрался до постели, скинув только ботинки и куртку, его выдернул истошный женский визг. Сергей открыл глаза, рывком сел на постели и очумело закрутил головой. Спросонья он плохо соображал.

«Ой, мамочки! Помогите,» – протяжный вопль резанул по ушам.

«Наташка,» – окончательно очнулся ото сна Сергей и рванул к двери, неловко волоча затекшую от неудобной позы ногу. Рывком распахнув ее, он вывалился в длинный коридор, куда выходили двери всех комнат барака. Коридор оказался абсолютно пуст, не считая вихрастой макушки хулиганистого пацана, высунувшегося из соседней двери.

«Иван, закройся в комнате,» – на бегу скомандовал он. Лестница вниз, на первый этаж двухэтажного барака находилась посередине коридора. Выскочив с разбега на площадку, Сергей схватился за перила лестницы и невольно попятился назад. На площадке между этажами, вжавшись спиной в стену, с круглыми от ужаса глазами стояла Наташа – его постоянно-временная любовница и тихонько подвывала, прикрывая рот рукой.

В метре от нее коренной представитель местной фауны – белый медведь с упоением потрошил Наташину увесистую хозяйственную сумку, обманчиво не обращая внимания на ее хозяйку.

«Круто, он ее сожрет?» – раздался за спиной Сергея громкий восторженный шепот Ивана. Разумеется, он проигнорировал слова соседа запереться дома и помчался за ним посмотреть, что происходит. Глупый мальчишка. Но ругать его было сейчас некогда. Голова работала, как часы.

«Иван, дома есть какая-нибудь еда? Ну, соображай быстрее. Еда?» – поторапливал он мыслительный процесс в голове у пацана.

«Рыба есть, только жареная,» – наконец сообразил Ванька и унесся по коридору, поняв дальнейшее без слов.

«Наташа, Наташа,» – попытался привлечь внимание женщины шепотом Сергей. Та оторвала обезумевший взгляд от медведя и подняла глаза вверх.

«Только не беги, сейчас я отвлеку его, когда он поднимется сюда, тогда беги вниз и зови людей. Поняла? Ты поняла меня?» – повторил он.

Наташа тихонько закивала, перестав подвывать. Как человек, почти всю жизнь проживший на острове, она хорошо знала, как вести себя при встрече с белым медведем. Главное – не бежать, иначе у зверя немедленно включится охотничий инстинкт, и он бросится преследовать. Вторым правилом было – не орать. Но знать – одно, а сделать, встретившись нос к носу со зверем, – другое. Не заорать при встрече с белым медведем в собственном подъезде она не могла.

Медведь с треском разорвал сумку, пытаясь добраться до ее содержимого. Он был не крупным, с грязно белой шерстью. «Видимо, молодой, любопытный,» – наметанным глазом определил Сергей. Наконец, прибежал Иван со сковородкой жареной рыбы в руках.

«Иди ко мне и будь готов запереть дверь, как только я вбегу в комнату. Быстрее,» – как можно более сурово произнес Сергей, чтобы пацан проникся серьезностью момента и не спорил.

Подхватив пятерней кусок рыбы со сковороды, он бросил его на нижнюю ступеньку лестничного пролета. Сочащийся маслом аппетитный кусочек смачно шлепнулся в полуметре от медвежьей морды. Тот на мгновение отвлекся от сумки и повел носом. Второй кусочек рыбы упал рядом с первым, распространяя вкусный аромат. Лакомство исчезло в мгновение ока. Сумка была забыта. Медведь двинулся вверх по лестнице вслед за угощением, щедрой рукой разбрасываемым Сергеем. Вывалив остатки рыбы на площадке второго этажа и проорав во весь голос: «Натка, беги!» – он во весь дух припустил по коридору. И только в своей комнате, отдышавшись, Сергей осознал, что держит в руке пустую сковороду. Истерично хохотнув, он протянул ее Ване: «На, матери отдашь, а то будет ругаться.»

Вдвоем они споро придвинули к двери тяжеленный диван. После чего им оставалось только ждать, выглядывая в окно. Ситуация разрулилась по уже отработанной схеме. Из подъехавшей вскоре «буханки» высыпалась группа мужчин с оружием, заряженным дротиками со снотворным, и с соблюдением всех мер предосторожности двинулась в подъезд барака.

Сергей открыл окно и поприветствовал водителя. Петрович – известный трепач курил у водительской двери, смачно сплевывая на землю и рад был побалагурить: «Че, Серега, работа сама пришла к тебе на дом? Совсем обнаглели косолапые. Вчера собаку мою сожрали. Внучок ревет, да и псину жалко, ласковая была. Теперь и посрать без ружья не выйдешь.» Сергей даже не мог вспомнить, как его зовут. Универсальное «Петрович» заменяло и имя, и фамилию, и отчество. Впрочем, мужиком он был безвредным, давно и надежно находящемся под пятой своей дражайшей супруги. Водителем Петрович работал всю жизнь, относясь к делу добросовестно, употребляя только по праздникам и с устатку, а потому находился на хорошем счету у