Обычное дело - Дикий Носок

уже распахивал окно, оценивая высоту.

«Егор, подождите,» – суетился профессор. – «Сначала выбросим под окно все одеяла, подушки и матрац, чтобы не переломать руки и ноги.»

«Точно,» – согласился тот. – «Лилька, заткни щель под дверью чем-нибудь,» – на бегу скомандовал он.

Мужчины споро стащили с кровати матрац и теперь с трудом пытались пропихнуть его в окно. Лилька бестолково хлопала глазами, так и не сдвинувшись с места. Светлана, тяжело опустившись на колени, затыкала щель под дверью, откуда заползал в комнату едкий дым, простыней. Проснувшись, заревела Сашенька. Сбросив вниз последние подушки, Егор потащил к окну Лилю.

«Прыгаешь, падаешь на бок и сразу отползаешь в сторону,» – инструктировал он ее. Но Лилька, до этого лишь испуганно таращившая глаза, вдруг уперлась руками и ногами. Отчаянно сопротивляясь, она вырывалась из рук Егора, молотила его всеми четырьмя конечностями с какой-то нечеловеческой силой и верещала при этом громче Александры.

«Успокойтесь, Лилечка, милая. Надо прыгать, иначе сгорим,» – хватая девушку за руки, пытался унять истерику Арсений Петрович.

Но Лиля уже впала в раж, проще было остановить разъяренного носорога, чем ее. Профессор отступил в растерянности. Как некстати эта истерика, времени совсем нет. Простыня под дверью уже горела, едкий дым выедал глаза. Он отступил от Лили.

«Егор, прыгайте. Потом я передам Вам Сашеньку,» – решил он.

Держась за подоконник, Егор повис вдоль стены дома и, отцепив руки, прыгнул. Удар ногами, мягкое падение спиной назад на подушки, и он тут же вскочил на ноги. Арсений Петрович уже опускал вниз, держа за ручки, отчаянно ревущую девчушку. Егор ловко поймал малышку и заметался. Не в снег же ее посадить. К счастью, во двор уже вбегал Крис. Подхватив девочку и закутав ее в свой пуховик, он галопом помчался к ближайшему дому.

Тревогу подняла Ольга. Как любой беременной женщине ей приходилось вставать по ночам в связи с физиологическими потребностями. Перед тем, как нырнуть в теплую постель, она бросила взгляд в окно и увидела зарево пожара. Растолкав сладко посапывающего Криса, Ольга велела ему бежать туда, а сама помчалась будить всех остальных.

Когда во дворе дома появились соседи, половина дома уже полыхала. Огонь, пощелкивая и потрескивая, бодро пожирал сказочный деревянный теремок, расползаясь по стенам и полам огненными метастазами. Дверь в спальню почти прогорела. Светлана сидела на подоконнике и, уже свесив ноги вниз, никак не могла решиться прыгнуть.

Давай Светочка, давай. Внизу подушки, даст Бог, все обойдется,» – терпеливо уговаривал ее Арсений Петрович, высунув голову в окно. Дышать в комнате было уже нечем. Лучше всяких уговоров подействовал на Светку грохот обвалившейся прогоревшей лестницы. Она спешно спрыгнула. Упала плохо, плашмя на живот, вытянув вперед руки, и страшно вскрикнула. Ее перевернули на спину и, подхватив под мышки, оттащили в сторону, прямо на снег. Борисовичи уже тащили садовую лестницу. Пристроив ее к окну, они хором закричали снизу: «Петрович, спускайся. Скорее.»

Но профессор сделал из окна успокаивающий жест рукой, вздохнул поглубже и исчез в дыму. Не мог же он бросить здесь эту глупую девочку, бьющуюся в истерике. На уговоры времени больше не было, поэтому Арсений Петрович твердо решил действовать силой. Закрыв нос и рот какой-то тряпкой, кажется, Сашенькиной кофточкой, он изо всех сил всматривался в дым. Глаза слезились, голова кружилась. Где же она? Дверь в комнату запылала, отшатнувшись от полыхнувшей волны жара, профессор оступился и упал. И только поэтому нашел Лилю. Она забилась под кровать и потеряла сознание, надышавшись дымом. Профессор ухватил ее за ногу и потащил к окну, ползя на четвереньках. Легкие просто взрывались, перед глазами все плыло. Подтащив девочку к окну, которое он нашел уже наощупь, Арсений Петрович из последних сил перевалил гуттаперчевое тело через подоконник головой на улицу и отключился, вытянувшись на полу.

Появившаяся в окне Лилькина голова с длинными распущенными волосами, свисающая из окна, заставила всех действовать. Егор и Олег полезли вверх по лестнице и вдвоем аккуратно спустили девушку вниз. Борисовичи страховали внизу, готовые поймать Лилю в случае чего. Она по-прежнему была без сознания. Комната уже пылала, из окна валил густой черный дым, нестерпимый жар обжигал лица и глотки. Сунуться туда сейчас было чистым самоубийством. Огонь уже был под крышей. Поджариваемая снизу черепица начинала подпрыгивать и лопаться от жара, как попкорн на горячей сковородке.

«Всё, отошли все назад,» – скомандовал Михаил, обреченно махнув рукой. – «Эх, Петрович».

Пятясь назад в сторону ворот от нестерпимого жара, они не в силах были оторвать глаз от полыхающего дома. Оконные стекла взорвались и разлетелись на сотни осколков. Дом жалобно завывал, трещал и ворочался, как погибающее исполинское животное, оседающее на задние ноги. Крыша обрушилась на рассвете. Дом дымился еще в течении суток. Ажурная деревянная беседка превратилась в груду угольков, пушистые елочки-близняшки у входа исчезли без следа.

Глава 20.

Совсем отупев от переживаний прошедших суток, Ирина сидела у Светланиной постели. Та с полчаса, как заснула. Неудачный прыжок из окна не прошел бесследно. У Светы начались преждевременные роды, ребенок появился слишком быстро, уже на рассвете. Мертвым. Приняла его, как и первый раз, Ольга. Она долго держала на руках мертвое тельце, глядя на него ничего не понимающими глазами. Потом бережно положила его на пеленку, молча встала и ушла. Ребенок был чернокожим. Несложно было подсчитать, что зачат он был в то время, когда Ольга и Крис уже жили вместе.

За Ольгу Ирина переживала сейчас больше, чем за Светку. Как бы не сделала с собой чего. Поэтому отправила за ней вдогонку Дашу с наказом одну ни в коем случае не оставлять и глаз не спускать. В том, что со Светкой все обойдется, она почему-то была уверена. У таких, как она, девять жизней, как у кошек. Отлежится, почистит перышки и снова в бой. Ей все, как с гуся вода. «А диван придется выбросить,» – вклинилась в размышления практичная мысль. – «Мы его даже клеенкой застелить не успели.»

Ирина слышала, как на кухне возятся дети. Надо пойти покормить их и послать за молоком для Александры. Ночью девочка проревелась, прокашлялась и уснула, оставленная на попечение детей. В дверь тихонько поскреблись, вихрастая Антошкина голова всунулась внутрь и громким шепотом возмутилась: «Мам, а что нам есть?» Приложив палец к губам и одновременно бросив взгляд на Светлану, Ирина на цыпочках вышла из комнаты. Четыре пары требовательных голодных глаз уставились на нее.

«Антошка, открой мохнатым по банке их консервов, а когда поедят, выставь на улицу, пописать,» – попросила она сына.

Так, двумя