Эхо далекой битвы - Диана Торнли

Взвод направился к строениям, и Середж повернулся к сыну.

— Давай немного подкрепимся, а уж потом спустимся в каньон. Спуск долгий, так что внизу мы будем только к обеду.

Тристан развернул пакет и поморщился: фруктовый сок, три банки консервов.

— А в каньоне водятся бобрики? — спросил он.

— Их там предостаточно, — Середж улыбнулся. — А в чем дело, Трис? Надоели сухие пайки?

— Да.

Прежде чем одеть рюкзаки, они натянули бурнусы, замотав лицо так, чтобы оставались только щели для глаз.

— На воде не экономь, — посоветовал адмирал, показывая на флягу. — Сейчас здесь намного жарче, чем тогда, когда мы с тобой ходили в поход.

Узкая дорожка, извиваясь змейкой, повторяла контур стены. Спуск был пологим, но Тристану казалось, что тропинка слишком уж узкая. Следуя за адмиралом, он то и дело касался левым плечом стены, стараясь не смотреть направо, где лежала пропасть в добрые полкилометра глубиной.

День клонился к вечеру, когда они добрались до дна ущелья. Красновато-коричневые стены окрасились в темно-пурпурный цвет, а ветер, гнавшийся по каньону за рекой, стал почти пронизывающим. Тристан стянул бурнус, подставив разгоряченное лицо освежающему потоку, и провел ладонью по волосам, слипшимся от пота.

Середж продолжал идти вдоль берега, обходя пороги, где вода, взбиваясь в пену, ударялась о камни, наполняя каньон неумолчным грохотом. Шум стоял такой, что адмиралу пришлось прибегнуть к языку жестов, чтобы заставить Тристана обернуться. Не понимая, для чего это нужно, юноша все же подчинился.

Лучи заходящего солнца падали на поднятые порогами водяные брызги и превращали их в сияющую радугу. Зрелище было так прекрасно, что Тристан застыл на месте, не в силах отвести взгляд.

Чуть ниже стремнины река делала поворот, за которым ее бешеный бег немного замедлялся. За многие сотни, а то и тысячи лет, вода выдолбила в камне пещеру, которая теперь находилась на два-три метра выше потока.

— Там мы сегодня и переночуем, — сказал Середж.

Добраться до входа оказалось нетрудно. Тристан остановился, чтобы скинуть с плеч рюкзак и только тут обнаружил, что для того, чтобы войти в пещеру, нужно пригнуться. Она была около трех метров глубиной и примерно вдвое шире, с сухим и довольно ровным полом. Оглядевшись, он подумал, что здесь могла бы поместиться целая группа охотников-ганианцев.

Адмирал уже разбирал содержимое рюкзака.

— Если ты поставишь пару силков, — сказал он, доставая моток проволоки, — то я соберу хвороста и разведу костер.

За поворотом каньон расширялся, постепенно переходя в долину. Река тоже раскатывалась вширь и мельчала, так что ее вполне можно было перейти вброд. По берегам тянулись зеленые лужайки и кусты, еще не сморенные летним зноем и расчерченные следами бобриков.

Установив силки, Тристан присел у края воды и задумчиво огляделся. Чистый, быстрый поток с тихими редкими заводями, нависшие над рекой заросли кустарника — все это словно предназначено для рыбалки. Идеальное место. Он сидел неподвижно, наблюдая, как последние солнечные брызги исчезают за каньоном и вдруг темное продолговатое тело скользнуло неподалеку в воде… темное тело с горящими красными глазами!

К нему присоединилось второе, затем третье, как будто некие очнувшиеся от спячки демоны поднимались с илистого дна. Тристан отпрянул от берега, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей, а по спине ползут мурашки.

Он даже не стал задерживаться, чтобы снять шкуру с обнаруженных в силках бобриков, и поспешил вернуться в пещеру.

— Что это там в реке? — спросил Тристан у адмирала, разводящего костер. — Какие-то существа с красными глазами?

— Это рыба, только у нее красные отметины на жабрах, — Середж положил охапку хвороста в огонь и с улыбкой посмотрел на сына. — Их называют дьявольской форелью. Страшновато, да?

— Да! — согласился Тристан.

— Неплохо бы поймать несколько штук на завтрак, — заметил адмирал. — Она лучше всего клюет перед рассветом. Я захватил рыболовные снасти, так что если хочешь, можешь попробовать.

Тристану живо вспомнилась его последняя рыбалка.

— Может быть, — неуверенно пробормотал он.

Ему все же пришлось вернуться к реке, чтобы выпотрошить бобриков, а потом долго-долго смывать с рук кровь, проверяя, не осталось ли где пятен. В памяти снова встала жуткая картина, когда такая же густая, горячая кровь текла по пальцам… Его передернуло.

* * *

Эти кровавые воспоминания иногда наплывали, выдергивая его из сна.

Тристан открыл глаза, обнаружив, что уже сидит, но в голове все еще стояла красная пелена, в которой корчилось тело убитого им мазука. Он поморгал и покачал головой, чтобы избавиться от нее. Глубоко вздохнул. И лишь после этого понял, где находится.

Тристан сидел в пещере со сбившимся к ногам спальным мешком. Холодный ветер из каньона обдувал грудь. Вдали приглушенно ревела река. И он был здесь не один…

Юноша оглянулся.

Адмирал, опершись на локоть, смотрел на него.

— Трис? — В свете звезд морщинки на лбу казались еще глубже. Тристан отвернулся.

— Все в порядке!

Середж помолчал, но потом юноша услышал, как он заворочался. Еще несколько минут оба молчали, потом адмирал заговорил. Голос его звучал тихо, спокойно.

— Первая операция, в которой я участвовал, была операцией по спасению пленных. Нашей группе поручили проникнуть на вражескую космическую базу, найти, где находятся военнопленные, и вывести их оттуда. Времени на все отводилось в обрез. Все нужно было успеть сделать в короткий промежуток, после чего «окно» закрывалось, и мы вместе с заключенными были обречены на смерть, так как Объединенные Миры начинали бомбардировку.

Мне пришлось стоять на посту. Пока остальные отыскивали пленных и выводили их из камер, я охранял ворота туннеля между контрольной зоной и тюремными блоками.

Мы вывели около половины пленных, когда в туннель вошел часовой. Он прошел мимо меня и направился прямо к тому блоку, где находились мои товарищи. Мне ничего не оставалось, как только прыгнуть на него. Я не смог оглушить его, и когда он уже открыл рот, чтобы позвать на помощь, я придушил его, а потом… сломал ему шею.

Он умер не сразу, а еще долго лежал… тяжело дыша… Мне это показалось вечностью… Я зажимал ему рот, а он… смотрел на меня. Потом захрипел и…

Середж не договорил, голос его дрогнул, затих. Две-три минуты в пещере стояла тишина, если не считать шума реки, потом адмирал продолжил уже совсем другим тоном:

— Я… ты знаешь, мне до сих пор иногда… снятся его глаза.

Тристан повернулся. По щеке адмирала катились слезы, оставляя влажные, поблескивающие в тусклом звездном свете дорожки.

Юноша сглотнул подступивший к горлу комок, пораженный глубиной боли на лице отца. Эта же боль мучила и его самого.

— Я знаю… как это бывает, — сказал Тристан. Прошептал. Большего он не смог, но и сдерживаться было невозможно. — Я тоже… убил. — У него затряслись руки, и он зажал их между коленями, опустив голову. — Это был мазук. Мы дрались в пещере, и когда он вышел из-за угла, я… ударил его… кинжалом… кровь залила мне руки.

Тристан задыхался от рыданий. На глаза навернулись слезы. На его плечо легла рука. Отец обнял сына. Юноша прижался к груди адмирала и заплакал.

Он плакал от боли, муки и ужаса, и слезы лились из глубины его души.

Но после слез пришло облегчение, освобождение от гнета. Вместе с ними ушли чувство вины и страха, и Тристан расслабился.

Когда рыдания сменились неровным дыханием, отец убрал руку.

— Разделить с кем-то свою ношу — это самое трудное. — Адмирал вздохнул. — Такое проходит не сразу, иногда длится годами, но в конце концов никакая боль не вечна. И в твою душу, сын, придет мир и покой. А пока… не пытайся нести свое бремя один. Я всегда рядом.

Тристан поднял голову и заглянул в глаза отцу.

Он и раньше не раз видел в них это выражение, но никогда не доверял ему. Не смел. Не смел даже принять то, что ему предлагали. Теперь Тристан понял, что уже никогда не будет бояться своего отца.

Тристан проснулся, когда первые лучи солнца, выскользнув из-за каньона, пробрались в пещеру и пощекотали его лицо. Он повернул голову, поморщился и открыл глаза.

В пещере никого не было. Пустой спальный мешок. Ботинки отца тоже исчезли. Тристан еще немного полежал, размышляя над тем, что произошло ночью. Недоумевая, куда мог деваться Середж, он привстал и посмотрел в сторону реки.

Несмотря на утреннюю прохладу, адмирал без рубашки стоял на берегу. Стоял как-то странно, неподвижно, широко расставив ноги и слегка согнув колени. Он что-то зажал в руках, поднятых на уровне груди.

Тристан заметил, что его правое плечо изуродовано пересекающимися шрамами. Середж стоял спиной к пещере и, хотя юноша не видел его лица, не особенно напрягался.