Ромейская история - Олег Игоревич Яковлев

в крышках больших, расставленных на полу медных чаш курился синеватый фимиам.

Эриклея доложила царственной госпоже, что патриций Иоанн опять просит о встрече с ней.

– Стоит под дверью, светлая государыня. Весь потный. Руки трясутся, как в лихорадке.

– Я приму патриция Иоанна. – Зоя улыбнулась. – Пусть он войдёт!

Она устало опустилась в своё высокое кресло.

Иоанн тяжёлой переваливающейся походкой медленно подступил к ней, рухнул ниц и коснулся лбом пола.

– Поднимись, прошу тебя, – ласково сказала базилисса. – Ответь: выполнил ли ты моё приказание?

– Да, да, августа. На поварне Склирены нашлись умные люди.

– Ты хотел сказать: продажные?

Иоанн криво усмехнулся.

– Да, да, августа. Твои уста источают мудрость. Я, ничтожный раб, не нашёл достойных слов для этих людей.

– Довольно, – лениво зевнув, промолвила императрица. – Помоги-ка мне подняться, мой друг. Не хочется звать служанок. Я стала стара, меня замучил радикулит. Все кости болят. Подойди. Дай я обопрусь о твоё плечо.

– Сиятельная августа восхитительна, как ароматный цветок! – воскликнул льстивый Иоанн.

Зоя приподнялась с кресла, но вдруг пошатнулась, вскрикнула, унизанная перстнями рука её скользнула по лицу подошедшего патриция, острые шипы золотого кольца укололи его губу.

Иоанн с благоговением подхватил ладонь императрицы и помог ей сойти вниз по мраморным ступеням.

Тяжело вздыхая, Зоя опустилась на обшитую пурпурным бархатом скамью. Хлопнув в ладоши, она вызвала Эриклею и приказала принести вина.

– Выпьем с тобой, патриций, за счастливое окончание нашего тайного дела, – сказала Зоя. – Но я вижу, на твоих устах кровь. Надо было тебе быть осторожней.

– Это пустяки, светлая государыня! Я всегда готов услужить своей повелительнице. Да, да.

Базилисса ласково улыбнулась.

– Вот несут моё любимое хиосское вино. Выпей со мной. Дай я сама наполню твою чашу. – Она взяла в руку медный кувшинчик.

Несмело сев на низкую скамью напротив императрицы, Иоанн заёрзал, маленькие плутоватые глазки его тревожно забегали.

«Сейчас она незаметно опустит в мою чашу из-под ногтя зёрнышко яда. Да, да. Знаю я эту старую проделку». – Опытный евнух неотрывно следил за рукой базилиссы.

Но яда не было.

Он успокоился и выпил вместе с Зоей тягучего красного вина.

– Теперь ты можешь идти, мой верный слуга. Я поговорю о твоей судьбе с базилевсом. Не сомневайся: ты снова будешь проэдром синклита.

Опять ласковая мягкая улыбка озарила красивое лицо императрицы. Иоанн поклонился ей и, довольный, выскользнул из покоя.

«Вот хорошо. Мы с августой оказались нужными друг другу людьми», – думал он, удовлетворённо потирая руки.

Внезапно перед глазами его поплыли стены, персидские ковры словно окутались туманом, он стал задыхаться, судорожно ухватился рукой за резную дверь и медленно сполз на мозаичные плиты пола.

«Змея! Окаянная змея! – пронеслось в голове евнуха. – Я понял! Яд в шипе! Она обманула меня! Хитрая гадюка!»

Хрипя и задыхаясь, он корчился в судорогах.

Базилисса, шурша тяжёлой парчой, величественно выплыла из-за серебряной двери. В руке она держала толстую свечу.

– Старая колдунья была права. Яд действует быстро, – прошептала императрица. – Вот, проклятый евнух, я отомстила тебе за все свои унижения! – Зоя злобно расхохоталась. – Что, больно?! А мне не было больно, когда ты отсылал меня в монастырь на Проти?!

Она с яростным животным наслаждением ударила пурпурным сапожком Иоанна по лицу.

Сейчас не было в ней ничего от государыни, от базилиссы, просто исполненная злобной радости торжества своей коварной мести стареющая женщина стояла над извивающимся в предсмертных корчах некогда всесильным евнухом.

Вот он выпучил в ужасе глаза, захрипел и вытянулся, устремив тупой остекленевший взгляд на свою убийцу. Посиневший язык вывалился у умершего изо рта.

Зоя зазвонила в серебряный колокольчик. На её зов прибежали два кувуклия в шёлковых белых туниках.

– Уберите отсюда эту падаль! – брезгливо махнув рукой, приказала им Зоя. – Выбросите из дворца! И держите на замке свои рты!

Она круто повернулась и тою же величественной походкой поплыла обратно в гинекей.

В опочивальне императрица осторожно, обернув ладонь толстым кусочком полотна, сняла кольцо с шипами и положила его в серебряную коробочку.

Она долго любовалась кровавыми рубинами на кольце, в хищном удовлетворении раздувая трепетные ноздри.

Ловко она сегодня избавилась от Иоанна. Заодно и Склирена теперь обречена. Жаль только, что она, Зоя, увы, стала стара. Не вернуть прожитых лет, никакие мази и притирания не помогут в этом.

Императрица с равнодушием отдала себя в руки служанок. Вскоре она уже лежала на своём искусно выполненном в форме раковины из перламутра ложе. Голова её покоилась на палевых шёлковых подушках, вокруг царили тишина и покой, но ей почему-то не спалось, она всё вздыхала, вспоминая свои юные годы. Совсем не подобающая царственной особе слеза катилась по её покрытой мазью щеке.

32

Автократор[108] ромеев Константин Девятый Мономах с плохо скрываемым раздражением смотрел, как смуглый молодой раб тщательно зашнуровывает на его царственных ногах высокие серебристые башмаки. Как надоели ему бесконечные переодевания, приёмы, выходы! На сегодня он отменил все эти нудные надоедливые церемонии. Вконец опостылела рожа Великого Папии, для которого строгий уставный церемониал, собственно, составлял сущность жизни. Как ограничен, как недалёк этот напыщенный вельможа, да ещё и смешон, ибо считает себя чуть ли не центром мироздания! Главное для него – порядок, традиция, и сам император ромеев для этого глупца – не человек со своими привычками и привязанностями, а некая безжизненная фигура, часть пышного церемониала.

Отстранив раба, Константин жестом руки велел всем выйти. Досадливо сплюнув, он подошёл к узкому слюдяному окну.

Перед воротами дворца поблёскивали стальные брони и крылатые шлемы этериотов. Да, надёжная у императора охрана! Константин мрачно скривился. Но она не спасает от тайных врагов, оружие которых – яд и подкуп. Даже поесть как следует и то стало невозможно. Сначала все служители вплоть до паракимомена[109] пробуют приготовляемые для него кушанья, проверяя на себе, не подсыпали ли в них какой-нибудь гадости. Вот и приходится потом жевать холодное остывшее мясо, запивая его разведённым водой вином.

– Дорога цена вышней власти, – Константин вздохнул и снова злобно сплюнул.

Ночью стража обнаружила во дворе тело бывшего проэдра Иоанна. Старинный враг всё крутился вокруг него, подкупая одного сановника за другим. Неужели этот проклятый евнух рассчитывал на близорукость нового императора?! Или на его плохую память?! Но нет, он, Константин Мономах, не добренький Роман Аргир, воспринимающий царский венец только как награду за долголетнюю службу в должности эпарха, и не бездарный Михаил Пафлагон, вскарабкавшийся на престол через постель императрицы.

А впрочем, Иоанн тоже мог принести кое-какую пользу. Даже немного жаль, что заплывшее жиром тело его теперь раздулось