Ромейская история - Олег Игоревич Яковлев

ароматно пахнущие благовония губку и мягкую щётку. Более четверти часа продолжалось натирание императрицы. Выполнив свою обязанность, рабыня низко поклонилась своей хозяйке и скрылась за дверями.

На смену ей в опочивальню вошла третья прислужница, высокая чернокосая гречанка с чуть прихрамывающей утиной походкой.

– Эриклея! – окликнула её базилисса. – Вели принести хламиду из голубого шёлка. Сегодня день Успения Пресвятой Богородицы. Все базилиссы всегда одевались в этот день в белое и голубое.

Пока Эриклея вышла отдавать распоряжения, другая невольница сняла с головы Зои золотую сетку и расчёсывала ей густые белокурые, начинающие седеть волосы. После волосы императрицы присыпали золотой пудрой. Нежные её уста покрыл слой коринфского пурпура.

Зоя глянула в маленькое серебряное зеркальце с резной, украшенной крупным рубином ручкой.

Да, она ещё красива, пожалуй, она ещё способна вскружить голову кое-кому. Императрица довольно рассмеялась, но тотчас же скривила хорошенькую губку.

Ради кого она так намазалась и нарядилась? Новый муж, похоже, совсем не думает о ней, вечно он ходит хмурый, озабоченный, погружённый в невесёлые раздумья о делах государства. Ему не позавидуешь – империя ромеев переживает смуты, в фемах полыхают бунты черни и мятежи непокорных динатов, а границы непрестанно тревожат варвары-печенеги и нечестивые арабы. Всё-таки за спиной Мономаха шестидесятичетырёхлетней Зое живётся безмятежно и тихо, её окружает покой, но покой этот наполнен скукой, тоской, унынием.

А какой она, Зоя, была в молодости! Как любила она, юная дочь императора Константина Порфирогенита, лихую езду на колесницах, роскошные пиры, охоты! Отец ни в чём не отказывал своей любимице, и она, смелая, весёлая, беззаботная, легко меняла мужчин, как жеребцов на конюшне. На пирах она любила искристое пьянящее вино, от которого кружилась голова и становились притягательнее мускулистые мужские тела.

Сколько было мужчин в её жизни! Этого нельзя сосчитать.

С первым своим возлюбленным, варягом, сыном этериота, она предавалась утехам любви в кладовой каморе, позднее бесчисленные любовники по ночам проникали к ней в спальню через потайной ход.

Сейчас она постарела, прошлые огненные страсти утомили её душу и тело, одного жаждала Зоя – спокойной мирной жизни. Спокойной, но не тоскливой и не унылой. Разве она – убогая монахиня? Или она стала совсем равнодушной к мужчинам?

Недавно верные люди рассказали императрице про Склирену – любовницу Мономаха. Об этой женщине Зоя слышала и раньше, но не придавала сплетням и слухам особого значения. Однако, говорят, Мономах встречался со Склиреной и после венчания, после того, как сел на царство. И ещё, оказывается, у императора от этой самой Склирены есть дочь.

Дремавшее доселе самолюбие Зои было задето. Когда она услышала рассказ своего тайного диангела, то долго ходила в гневе по покою. Она метала громы и молнии, в мыслях насылая проклятия на голову счастливой соперницы, но в конце концов поняла, что гнев и досада – плохие помощники в её деле. Здесь нужно было действовать – быстро и точно. И она изготовилась нанести Склирене смертельный удар.

…Облачённая в голубую хламиду, с вуалью из лёгкого прозрачного шёлка на голове, базилисса проследовала через серебряную дверь в соседний покой.

Верная Эриклея поторопилась доложить госпоже:

– Светлая государыня, патриций Иоанн просит принять его. Уже целый час он томится под дверью.

– Что надо этому жалкому скопцу?! Думает искать у меня милости? Не дождётся! – Императрица с раздражением поморщилась.

В этот миг её вдруг осенило: вот кто поможет ей справиться со Склиреной! Вот кому поручит она исполнить свой тайный замысел!

Удовлетворённо улыбнувшись, базилисса приказала Эриклее поскорее впустить Иоанна.

Взойдя величественной походкой по мраморным ступеням, она опустилась в обитое синим бархатом с золотистыми крестами кресло.

Иоанн, в скарамангии из фиолетового аксамита, отерев платком потное чело, распростёрся ниц у её ног и облобызал пурпурные туфельки.

– Встань! – лениво взмахнула ладонью императрица.

– Светлая государыня! Я, жалкий раб твой, осмелился просить у тебя прощения за прошлое! О всемилостивейшая! Не в моей воле было избавить тебя от тех унижений и страданий, которым подверг тебя Михаил Калафат.

– Базилевс Михаил Калафат! Ты забыл добавить «базилевс»! – с возмущением прервала излияния бывшего проэдра Зоя. – Вот как ты уважаешь царственных особ!

– Светлая августа! Я стал стар и забывчив. Прости мою случайную ошибку, – с мольбой вымолвил Иоанн.

На уродливом, заплывшем жиром лице его играла льстивая улыбка.

– Я буду верен тебе. Да, да, августа. И не просто верен, но… Полезен. Да, моя повелительница.

«Торопишься сменить хозяина! Жирный боров, как ты мне надоел!» – Зоя едва сдерживала себя. Так и хотелось ей ударить ногой в сапожке прямо по раскормленной роже этого злочестивого скопца, виновника многих её несчастий. Или вытащить из рукава короткий кинжальчик – мизерикордию и перерезать ему горло. Пусть потом хрипит в луже крови у её ног! Но, пересилив отвращение, императрица одарила Иоанна приятной улыбкой.

– Полезен? Ну, если так. Я испытаю твою верность.

– Говори, приказывай. Слушаю и повинуюсь. Да, да, августа.

– Ты знаешь, где живёт Склирена?

– Знаю, августа.

– Вот возьми. – Зоя взяла со столика и протянула Иоанну баночку с серебряной крышкой, наполненную белым порошком. – В этом сосуде медленно действующий яд. А здесь, – она взяла в руку увесистый кожаный мешочек, – золото. Подкупишь кухаря на поварне Склирены. Пусть каждый день подсыпает ей в пищу немного порошка.

– Понял, всемилостивейшая. – Толстые губы скопца тронула кривая усмешка, он исподлобья устремил на неё исполненный притворной преданности и признательности взгляд.

– И не вздумай проболтаться кому-нибудь. Если донесёшь базилевсу Константину, знай: я найду способ помочь твоим глазам перестать видеть. Вот полюбуйся на эту старую грамоту. – Зоя взяла со стола и развернула ветхий свиток. – Указ о высылке патриция Мономаха из Константинополя. Под указом твоя подпись, Иоанн. – Она весело рассмеялась, глядя на побагровевшее от ужаса лицо евнуха. – Стоит тебе хоть слово сказать против меня, как эту грамоту прочтёт базилевс. И помни: только я могу вернуть тебе должность проэдра.

– О, достоин ли я такой милости, светлая государыня!

– Хватит пустословия! – недовольно прервала излияния Иоанна Зоя. – Сначала выполни моё поручение. Вечером придёшь доложишь! Убирайся!

Пальчиком с розовым ноготком она указала ему на дверь. Земно кланяясь и пятясь, неловкий в тяжёлой твёрдой одежде, мокрый от пота, Иоанн скрылся за высокими дверями покоя.

Императрица, утомлённая разговором, слегка побледневшая от переживаний, велела принести опахало.

Потом она окликнула Эриклею:

– Где та старуха, что готовит яды? Приведи её ко мне.

…Стареющую базилиссу мучили боли в желудке, после дневной трапезы она несколько часов предавалась отдыху в своей опочивальне и только ближе к вечеру снова приказала натереть себя мазями и надушить благовониями.

В покоях пахло амброй, через отверстия