Когда она искушает - Габриэль Сэндс

с которым я был.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а затем изгибаются в горькой улыбке. — Я понимаю.

Мне нужно донести мысль, потому что последнее, что я могу себе позволить, это ее вера в то, что здесь что-то есть. — Я взрослый мужчина, Мартина. Ты подросток. Могу, черт возьми, пообещать тебе, что меня не интересуют подростки, чья главная забота в жизни — их чертов телефон. Это был чай, вот и все.

Она фыркает смехом. — Понятно.

— Хорошо.

— Но знаешь, что интересно?

Я жду, когда она продолжит.

— Мой телефон был не единственной вещью, которую я нашла в твоем офисе.

Мои мышцы напрягаются, когда что-то вспыхивает в ее глазах.

— Надеюсь, тебе понравится читать мою книгу.

Она проходит мимо меня и захлопывает за собой дверь.

ГЛАВА 17

МАРТИНА

После этого разговора с Джорджио я забираюсь в постель и провожу долгие часы, глядя в потолок в темноте. Мой телефон заряжается на прикроватной тумбочке рядом со мной, но желание его использовать, как ни странно, отсутствует. Я слишком поглощена прокручиванием в голове всего, что сказал мне Джорджио.

Тот факт, что, между нами, только стена, делает все еще хуже. Дважды я сбрасываю одеяло и иду к двери между нашими комнатами, испытывая искушение ворваться и обвинить его во лжи, но оба раза моя бравада терпит неудачу, и я заползаю обратно под одеяло.

Его холодные отрицания причиняют боль. Его унижение жалит.

Сначала я уверена, что это полное дерьмо. Он знал, что целует меня. За кого он меня принимает? За полную идиотку?

Но по мере того, как тьма в небе истощается, исчезает и моя уверенность.

Может быть, это правда. В конце концов, я не могу знать, что творилось у него в голове, когда он был на мне.

Он пробормотал мое имя, но думал ли он обо мне все время, пока мы целовались, или только тогда, когда я сказала ему остановиться? А еще есть книга. Могло ли быть другое объяснение тому, почему он взял ее, кроме того, что я ему нравилась?

Чем больше я размышляю, тем больше мне становится не по себе. Липкая пленка смущения покрывает мою кожу. Я ясно дала понять, что хотела, чтобы поцелуй был преднамеренным с его стороны? Угу, наверное. И если он действительно не проявляет ко мне никакого интереса… Что ж, думаю, я могла раскрыть тот факт, что влюблена в него.

Что теперь?

Я высвобождаю ноги из-под простыни и пробираюсь к окну, чтобы увидеть восход солнца над горизонтом. Это новый день.

Я одеваюсь и спускаюсь вниз.

Так рано, встал только Томмазо. Он что-то готовит на кухне.

— Ты приготовила Торта Капрезе прошлой ночью? — спрашивает он, указывая покрытым мукой пальцем на недоеденный торт, который я оставила на прилавке.

— Ага. Ты пробовал?

Он ухмыляется, беря венчик. — Конечно. Не мог устоять перед тем, как чертовски хорошо это выглядело, а на вкус было еще лучше. Хочешь помочь мне здесь? Я готовлю корнетти на завтрак. Вчера приготовил тесто.

Я собираюсь сказать «нет», но потом понимаю, что даже не знаю, что собиралась делать, когда пришла сюда. Мое сердце подпрыгивает в груди, потерянное и бесцельное.

Могла бы и сделать что-нибудь полезное.

— Я могу помочь с ламинированием.

Глаза Томмазо расширились от удивления. — Ты делала их раньше?

— Раньше я пекла и готовила совсем немного, — говорю я ему. — В какой-то момент я даже подумывала пойти в кулинарную школу.

Томмазо усмехается и протягивает мне фартук. — Музыка для моих ушей.

Мы приступаем к работе, формируя конверты из теста вокруг холодного масла, а затем раскатывая его втрое. Мои руки быстро болят, но я не против.

Томмазо одобрительно мычит. — Ты хороша. Так что же случилось с кулинарной школой?

— Гм. — Я убираю волосы с лица тыльной стороной ладони. — Просто не получилось.

— Ты не кажешься расстроенной из-за этого.

Правда в том, что меня больше нет. По большому счету, мои неудавшиеся кулинарные амбиции — всего лишь мелкая ошибка.

Я пожимаю плечами. — Кажется, я больше не уверена, что хочу делать со своей жизнью.

— Я тоже не знал, когда был в твоем возрасте, — легко говорит Томмазо. — Передумывал полдюжины раз, прежде чем серьезно занялся кулинарией.

Было время, когда я могла видеть свое будущее. До Нью-Йорка я постоянно представляла себе свою жизнь в качестве студента колледжа. Я видела, как экспериментирую на кухне своей маленькой квартиры, приглашаю друзей по вечерам на вечера с вином и сыром, совершаю долгие прогулки по усаженным деревьями улицам под музыку, звучащую в моих ушах.

Один выстрел стер все эти изображения.

С тех пор была только тьма. День за днем стал моей мантрой.

До меня доходит, что я почти ничего не говорила с тех пор, как приехала сюда.

Я заканчиваю раскладывать корнетти на подносе и прислоняюсь к стойке. Мой взгляд останавливается на полу прямо там, где меня поцеловал Джорджио, и на мгновение темнота рассеивается.

Я вижу небольшой проблеск будущего, которое я хочу.

И это связано с тем, что мы с ним снова запутались на том полу.

Осознание смягчает мои колени.

— Я пойду прогуляюсь, — говорю я Томмазо и направляюсь к входной двери.

Как только я выхожу на улицу, от холодного утреннего воздуха мои руки покрываются мурашками. Вместо того чтобы снова надеть свитер, я двигаю ногами все быстрее и быстрее, пока не перехожу на полноценную пробежку. Я прохожу мимо сада и продолжаю идти на восток, туда, где солнце висит над холмами. С каждым шагом мои мысли становятся немного более сфокусированными, мои чувства яснее.

Мне нравится Джорджио.

Да, я нахожу его дико привлекательным, но это уже не просто так. Между нами есть связь. Нить, которая тянула меня к нему с того момента, как мы встретились, и как бы он ни отрицал это, моя интуиция подсказывает мне, что он тоже это чувствует.

Моя кожа вспыхивает от жара, когда я вспоминаю тот момент, когда он прижал мое запястье к моей голове и вонзился в меня. Под толстой завесой моего возбуждения было что-то еще более дразнящее, и это то, что зовет меня сейчас.

На долю секунды я не чувствовала себя разбитой, пустой оболочкой. Быть такой желанной… Это заставило меня почувствовать себя сильной.

И Боже, я давно не чувствовала себя сильной.

Моя сила была отобрана у меня в ночь смерти Имоджин. Моя уверенность, моя самооценка — Лазаро забрал все это и оставил после себя рассыпающуюся оболочку.

Джорджио поцеловал меня