Когда она искушает - Габриэль Сэндс

я замечаю длинную царапину и потрепанные края. Когда я открываю его и вижу первую страницу, я не сомневаюсь, кому она принадлежит.

Там, в верхнем углу, маленькое солнце, которое я нарисовала много месяцев назад.

Это моя копия Джейн Эйр.

Почему она у Джорджио?

Может быть, оно выпало из моего рюкзака в машине, он его нашел и просто забыл о нем. Нет, это невозможно, потому что я точно помню, где оставила книгу после того, как закончила ее. Это было в нашей гостиной на Ибице. Я собиралась вернуть ее в библиотеку, но Вэл сказала мне, что хочет её прочитать, поэтому я оставила книгу для нее на журнальном столике.

Джорджио, должно быть, увидел её, когда приехал забрать меня.

И он решил взять её.

Но почему?

Диковинная фантазия захватывает меня. Это безумие, но мое тело, тем не менее, реагирует на это, волна электричества прокатывается от макушки до кончиков пальцев ног. Мой живот разрывается от бабочек.

Что, если Джорджио… я ему все это время нравилась?

Просто сформулировав эту мысль, я ощущаю, как парю над краем острого утеса. Опасно питать такую надежду.

Но что, если это правда? Что, если моя безответная любовь не так уж и безответна?

Что, если все эти долгие взгляды, долгие прикосновения, неожиданно приятные слова, которые он сказал мне, были не только из-за его заботы о моем благополучии или из-за его долга перед моим братом? Что, если они были из-за чего-то большего?

Что-то оживает внутри меня. Оно пульсирует в моей груди, как орган, который бездействовал, но наконец-то включился.

Я задвигаю книгу обратно в ящик, закрываю ее и выскальзываю в холл.

На кухне Джорджио лежит в той же позе, в которой я его оставила.

Я приближаюсь к нему, мои шаги замедляются по мере приближения, в то время как мой пульс делает противоположное. Адреналин от победы над ним исчез, и нервная неуверенность рябит под моей кожей.

Я зашла слишком далеко?

Я ему действительно нравлюсь?

Что он скажет, когда проснется? Вспомнит ли он, что чуть было не сделал прямо перед тем, как чай подействовал?

Бегу в гостиную, беру для него подушку и одеяло, и следующие несколько минут делаю все, что в моих силах, чтобы ему было удобнее. Тот факт, что он даже не пошевелился во время всего испытания, посеяло семена беспокойства в моей голове. Что, если он слишком много выпил?

Я смотрю на банку с оставшейся кавой, стоящую на прилавке, и прижимаю кончики пальцев к толстой вене на его шее. Его пульс ровный, но кожа кажется липкой и слишком теплой несмотря на то, что он лежит на холодном полу.

Я расстегиваю две верхние пуговицы на его рубашке и дергаю ее, пытаясь охладить его. Мои глаза скользят по его мускулистой груди, и я считаю его медленные, ровные вдохи.

Один.

Ему не нужно было связываться со мной, когда он привел меня сюда.

Два.

Он мог бы оставить меня дуться одну в своей комнате, но не сделал этого. Он видел меня. Пока я так старалась избегать себя, он столкнулся со мной лицом к лицу.

Три.

Это было намеренно. Телефон. Уроки. То, как он обратил на меня внимание. Все это предназначено, чтобы исправить меня.

Четыре.

Задняя часть моих глаз жжет. Я просовываю ладонь под его рубашку и прижимаю к его сердцу, впитывая его тепло и желая найти какие-то ответы в ритме.

Внезапно его миролюбивое выражение лица превращается в гримасу. — Нет, — бормочет он.

Я отдергиваю руку, как будто меня обожгли.

Он качает головой, его глаза все еще закрыты. — Нет, ты не можешь оставить ее там. Ей там не место.

Мои брови хмурятся. Я не думаю, что он разговаривает со мной. Ему снится плохой сон.

Выражение его лица становится все более и более огорченным, и боль сжимает мои легкие. Я принесла это ему.

Подогнув под себя ноги, я использую всю свою силу, чтобы поднять верхнюю половину его тела и переместить так, чтобы его голова могла лежать у меня на коленях.

— Шшш. Все в порядке, Джорджио.

Его брови нахмурены, как будто он услышал, что я сказала, и решил, что это чепуха. — Почему ты ушел от нее? Она была нездорова. — Он тяжело вздыхает. — Она плакала утром. Я просил тебя присмотреть за ней.

О ком он говорит? Я провожу большими пальцами по морщинам на его лице, пытаясь успокоить его. — Шшш. Все в порядке.

Кажется, это работает. Он расслабляется, его дыхание замедляется.

— Она заслуживала лучшего, — бормочет он. — Лучшего, чем ты и я.

— Джорджио, это всего лишь сон.

Он успокаивается.

Вопросы крутятся в моей голове. Он говорит о реальном человеке? Женщина в его жизни? Только что в его голосе была настоящая боль. Настоящее сожаление.

Когда он ничего не говорит в течение пяти минут, я отпускаю напряжение, которое держала в своих плечах, и делаю глубокий вдох. Мне все равно, как долго он будет спать, я не оставлю его. Даже если есть шанс, что он будет в ярости, а не в восторге, как только проснется.

Густые чернильные ресницы разметались по его щекам. Я прослеживаю неглубокие линии между его бровями, прежде чем провести кончиком пальца по его переносице. Я никогда не прикасалась к мужчине так, и это опьяняет. Быть так близко к нему. Увидеть его наиболее уязвимым.

Бабочка просыпается в моем животе, когда я дотрагиваюсь до уголка его губ. У него широкий рот, а нижняя губа немного полнее верхней. Они кажутся мягкими на ощупь, но я сомневаюсь.

Нет, это было бы пересечением черты. Он без сознания. Я не должна так ласкать его.

Я складываю пальцы в ладони и упираюсь кулаками в холодную землю. У меня начали болеть колени от той позы, в которой я нахожусь, и я решаю попытаться выбраться из-под него.

Обхватив его плечи и шею руками, я осторожно отодвигаю его от себя.

Рука вырывается и хватает меня за предплечье.

Я втягиваю воздух. Он проснулся?

Его глаза все еще закрыты, но его хватка на мне крепка. Когда я пытаюсь вырваться, он резко дергает меня, и я падаю прямо ему на грудь.

Тепло его тела атакует меня. Как и кулак, который появляется из-под моих волос и дергает мою голову в сторону. Когда он утыкается носом мне в шею и произносит одобрительное «Ммм», у меня начинает кружиться голова.

— Джорджио?

Он отвечает горячим, медленным движением языка по моему горлу, а затем вонзает зубы