Шахманов - Настя Кан

полу и руки словно наливаются тяжестью. Кажется, даже желудок совершает сальто, не меньше. Денис сидит за столом со своей Алиной.

Я на многие вещи стараюсь реагировать спокойно и рассудительно, но сегодня звезды не сошлись. Он сказал мне, что расстался с ней. Сказал, что завален работой. А это, видимо, бизнес партнер.

Меня почти смывает горячей волной злости, кажется, что в голове сейчас что нибудь лопнет.

Держи себя в руках, Карина. Ты выше скандалов.

Сжимаю в кулак ремешок сумки и рвано выдыхаю. Алина замечает меня, потому что люди за соседними столиками начинают на меня оборачиваться. Администратор что то щебечет рядом, но из за шума в ушах я ничего не слышу. Следом за Алиной оглядывается Шахманов. Его приподнятая в удивлении бровь становится последней каплей.

Я выбегаю из ресторана словно гонимая стаей бродячих собак. Глеб курит рядом с машиной и не успевает ничего сообразить, когда я уже срываюсь с места, даже не пристегнувшись. Наплевать на все правила, на кучу машин вокруг, я хочу оказаться дома. Игнорируя красные сигналы светофора, я думаю о том, где теперь мой дом? То место, где я росла с папой в последнее время перестало им быть. Мой дом был там, где был Денис.

Я выругиваюсь, когда в зеркале заднего видения показывается Шахманов. Мчится, мигая фарами и сигналя, чтобы я остановилась. Телефон, брошенный на соседнее сиденье, разрывается от звонков.

Алине своей звони.

Он пытается меня обогнать, но я не уступаю, а потом выезжаю на проселочную дорогу, ведущую к дому, и у него не остается вариантов кроме как ехать позади.

— Стой! — кричит мне вслед Шахманов когда я уже забегаю в дом. — Ты сумасшедшая? Убиться решила? Что за истерики я не понял?

Дома царит тишина, цоканье каблуков эхом отдается от стен. Интуиция вопит о том, что что то не так, но я слишком зла чтобы на это реагировать.

А зря.

Распахиваю дверь на кухню, чтобы сообщить Марте что никакого праздника не будет, не важно что гости уже скоро должны подойти. Делаю два шага и перестаю дышать. Дальше все происходит как в замедленной съемке.

Марта лежит в луже крови, в неестественной позе, а Шашка бегает вокруг, оставляя кровавые следы маленьких лапок на белом полу.

Закрываю рот рукой, чтобы не закричать, хотя сложно издать хотя бы звук когда не можешь и вздохнуть. Разворачиваюсь обратно, чтобы предупредить Дениса, но он уже стоит в дверном проёме и, видя ужас на моем лице, автоматически тянется за пистолетом.

Бах.

До боли знакомый звук выстрела грозится разорвать барабанные перепонки, но это все отходит на задний план, потому что Шахманов вздрагивает и поднимает на меня встревоженный взгляд. Весь мир замирает в тот момент, пока мы смотрим друг другу в глаза. Замирает само время, самолеты в небе, птицы в полете, поезда. Не замирает только кровь, капающая позади Дениса и стрелки старинных напольных часов. Тик — так, так — так. Он падает на пол и мир обрушивается на меня какофонией звуков, самый громкий из которых мой крик.

Вцепляюсь в него клещом. Не покидает страх, что если вдруг отпущу- он умрет.

— Не смей умирать, Шахманов, слышишь? Не смей меня бросать, я тебе не разрешала, не смей! Ты будешь жить пока мне не надоешь. Я слишком эгоистична, чтобы отпустить тебя, слышишь? Шахманов!

Сколько проходит времени? Секунда? Минута? Впервые в жизни я не понимаю что делать. Не знаю. Оказание первой помощи, номер скорой, всё вылетает из головы. Когда что то случалось я всегда неизменно звонила ему. Но как быть, если что то случилось с ним?

— А что это именинника никто не встреча… Твою мать.

Звук разбитого стекла сопровождается отборными ругательствами.

Дальше была скорая, они пытались забрать у меня Шахманова, но нельзя было отпускать его. Рома оттащил меня в сторону, смутно помню как мне что то вкололи. Шашка, перепачканная кровью двух человек, семенила вокруг, играя. Помню объятия Маши, она что то шептала на ухо, но смысл слов до меня не доходил. Она отвезла меня вслед за скорой, пока Грановский встречал полицейских.

Потом была бесконечная ночь в больнице.

Все это воспринималось одним запутанным комком, не разобрать какое событие было за каким. Просто картинки сменялись одна за другой, пока я не оказалась перед Денисом, который крепко спал.

Только сейчас туман из головы рассеялся, я встрепенулась. Словно отмерла после долгой заморозки. Палата, мой Шахманов лежит бледный, с перемотанным туловищем, с маской на лице. Аппаратура вокруг пиликает. Почему он еще без сознания?

— Он спит. — видимо я задаю вопрос вслух, потому что Рома у окна тоже отмирает. — Ты как?

— Как все прошло?

— Были осложнения, операция затянулась. Сказали какое то время он не придет в себя, эти дни будут решающими.

— Кто это сделал? — с трудом проглатываю слюну, горло опухло и саднит.

— Я разберусь. — обычно яркий Грановский словно растерял все краски. Или это у меня после истерики какое то эмоциональное отупение? — Мне нужно ехать. Справишься сама? Глеб и еще пара ребят в коридоре.

— Да. — прочищаю горло. — Да. С днем рождения.

Поздравление неуместно, да и поздравлением не звучит. Скорее констатация факта.

— Ага. Прибавился год, а постарел как на пять, мать их.

Рома протягивает мне бутылку воды и выходит.

* * *

Не многие по настоящему верят в Бога. Он им не нужен, когда все идет хорошо. Люди давно сами начали играть в богов, особенно беря в руки оружие. И только когда все плохо, не остается надежды, они вспоминают Его. Вспоминают и обязательно о чем то просят. Лицемерие, правда?

Я тоже лицемерка.

Когда Шахманова ранили, когда он был в операционной на грани жизни и смерти, я впервые стала молиться. Наверное, не совсем правильно, не умело, но совершенно искренне. Мне необходимо было во что то верить. Я всегда верила в Шахманова, именно он был моей «религией». Но в тот момент мой мир пошатнулся, видеть его таким слабым оказалось действительно страшно. И