Не пытайтесь это повторить - Надежда Первухина

– Благословенны будьте все, пришедшие сегодня послушать меня! – нежнейшим переливчатым голосом сказала Елена Нейс. – Я благодарна вам за то, что вы есть и каждый делаете свое маленькое дело в этом огромном мире. А ведь это главное, правда?

Мелкота зашумела, дескать, правда-правда. Елена Нейс поклонилась (косы коснулись земли), потом выпрямилась и сказала:

– Я буду петь вам на старинном языке волшебства и чар. Его немногие помнят, и еще меньше тех, кто говорит или поет на нем. Но этот язык дарит беспечальное счастье и отверзает запертые двери памяти. Послушайте же мою песню.

И Елена Нейс запела. Я не вслушивалась в слова старинного языка, я стояла, совершенно зачарованная голосом певицы. Этот голос то журчал, как горный родник, то звенел хрустальной льдинкой в бокале, то струился потоком шелка с плеч любимой женщины… Он обволакивал и пленял, но это слабо сказано. Он был как откровение: после него вся прожитая жизнь казалась никчемной и в то же время безумно важной. Голос Елены Нейс выделял из нашей разноликой толпы каждого и каждого возносил на недосягаемую высоту, обожествлял, благословлял и возвеличивал. Голос Елены Нейс открывал перед глазами сердца новые миры и пространства, поворачивал время вспять, словно заставляя его служить нам… Я вдруг почувствовала, что плачу. Я никогда не плакала с тех пор, как умерла. Я думала, это свойство для меня навсегда утрачено. Как оказалось, нет. И это было замечательно!

Елена Нейс пела долго, казалось, прошли столетия, прежде чем прозвучали заключительные ноты. Но когда после ее песни наступила мертвая тишина, я услышала, как далеко, на башне рядом с мэрией, пробили часы – два пополуночи.

И всего-то?

Елена Нейс снова поклонилась. Онемевшая было публика взорвалась неистовыми воплями и аплодисментами. Светлячки бешено плясали в безлунном небе, домовые свистели, лешие и полевые обнимались и братались между собой… Я посмотрела на Леканта. Он не видел меня. Он смотрел на Елену Нейс такими глазами, словно она открыла ему суть бытия.

Я ощутила болезненный укол ревности. И это называется любовь?! Я его оживляла, сходила по нему с ума, а он остекленел от одной только песни?

Мне тут же стало стыдно за такие мысли, потому что Лекант будто опомнился и перевел взгляд на меня.

– Что? – шепотом спросила я его. – Что случилось?

– Чудо, – ответил он и притянул меня к себе. – Тийя, я все вспомнил.

– Что ты вспомнил?

– Благодаря этой волшебной песне я вспомнил, кто я и откуда и для чего послан тебе.

– Лекант… Лекант, это здорово. Но выглядишь ты ужасно вымотанным. Давай ты вернешься в гостиницу, а завтра мы встретимся, и ты все мне расскажешь. Тебе надо поспать…

– Мне не надо спать, – счастливо засмеялся Лекант. – Потому что я бдящий.

– Кто?

Лекант словно не услышал моего вопроса.

– Это одно из моих имен-свойств, – проговорил он задумчиво. – Сколько же мне предстоит открыть!

– Лекант, уйдем отсюда, – заныла я. Мне отчего-то стало страшно, и уже не радовали ни мелкая оккультная шушера, ни Елена Нейс, распивающая в их компании древесные соки.

Лекант посмотрел на меня.

– Да, уйдем, – кивнул он. – Но не в гостиницу и не к тебе домой.

– А куда?

– Скорее когда.

Лекант обнял меня, и все исчезло.

А потом оказалось, что мы словно застыли в текучем серебре. Все вокруг блестело, струилось, извивалось, это было страшно и прекрасно одновременно.

– Где мы? – спросила я Леканта.

– Когда мы, – поправил он меня. – Сейчас ты увидишь, как я возникну.

Серебряная гора поднялась из серебряного моря. Точнее, не гора, а волна. И вдруг все развеялось. На место серебра низринулась тьма, такая ужасная, что меня стиснуло холодом. А потом в этой тьме возник крошечный свет, не больше булавочного прокола, и из этого света вдруг ударили во все стороны ослепительные лучи.

– Это я, – прошептал Лекант.

– Так ты – звезда?

– Нет, – покачал головой он. – Я свет звезды.

И тут я новыми глазами увидела его.

Лекант сиял. Его одежды были белы как снег, а лицо казалось ярче света. Сапфировые глаза ужасали своим блеском, тело напоминало расплавленное золотое стекло, но самое главное…

Самое главное, у Леканта были крылья.

Из тысячи тысяч золотых перьев.

Эти крылья взметнулись и загородили собой полсвета.

– Лекант, мне страшно, – прошептала я и упала на колени.

И все пропало.

Наступила благословенная темнота.

Потом я поняла, что у меня просто закрыты глаза.

Я открыла их и увидела, что Лекант – прежний, в джинсах и рубашке, без крыльев, без сияния – склонился надо мной и тихо гладит мои волосы.

– Успокойся, Тийя. Я не хотел тебя напугать.

– Где мы, Лекант?

– В храме Тысячи Звезд. Я перенес нас сюда, чтобы нам было удобнее разговаривать. Сможешь ли ты теперь слушать меня?

Я села, расправила плечи. Тело ощущало себя так, словно через него пропустили электрический ток. Но в остальном…

– Да, Лекант, я тебя слушаю.

– Тийя, я вспомнил, кто я. Таких, как я, люди называют словом дхиан – Дыхание Неба. Если ты думаешь, что я ангел, то ты ошибаешься, потому что ангелы не имеют плоти, а я имею. Эта плоть дана мне звездной пылью, а душа – дыханием святых, охраняющих место из мест – Шамбалу. Я – один из бдящих, охраняющих дорогу к Древу Дара – Азимандии. Вот почему я именовал себя Лекантом Азимандийским.

– Значит, ты родился из света звезд?

– Такие, как я, не рождаются, они скорее создаются по воле Владыки Шамбалы. Я не человек, Тийя, хотя устроен внешне и внутренне как человек.

– Ничего не понимаю.

– Со временем ты поймешь. Дхианы – а нас, таких, немного – разделяются на дхианов Порядка и дхианов Хаоса. И Владыка Шамбалы сотворил дхианов Порядка мужчинами, а дхианов Хаоса – женщинами.

– Елки-палки, – слабо улыбнулась я. – И тут неравенство. Опять у вас женщины самые плохие.

– Почему плохие? Я этого не говорил. Дхианы Хаоса тоже делают свое дело и призваны разрушать так же, как мы призваны созидать.

– Значит, ты – дхиан Порядка?

– Да.

– И ты воюешь с дхианами Хаоса?

– Создаю для них трудности, так лучше сказать.

– Но почему ты оказался скелетом и в гробу?

– Потому что меня победили.

– Кто?

– Вот этого я не вспомнил. Я знаю только одно: я боролся с дхианом Хаоса, и она сумела в тот момент времени преодолеть меня. Она скрыла мое тело в гробнице Хранящих и погребла с должными заклятиями. Но мой дух рвался на волю и преодолел всякое заточение. Прошло несколько сотен лет, прежде чем моя гробница вышла из земных пластов на поверхность. И когда я был близок к освобождению, я почувствовал тебя, Тийя, и полюбил тебя, и воззвал к тебе. Ты спасла меня, снова сделав одним из бдящих. Я так благодарен тебе!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});