Болотный Человек Bogman - Анkа Б. Троицкая

с первым списком. Я стала списывать имена: Ада, Алексей, Алла, Анди, Анна, Бетти, Боб, Борис, Валя, Винька, Виктор, Вяжечка, Гарри, Гений, Дариус, Жека, Ингрида, Ира, Колян, Кость, Мистер Мэйсон, Мистер Таррант, Михал… да когда же они кончатся? Нина, Олька, Санек, Секач, Сережа, Толян, Тыква, Урмас, Шиська.

— Еще кофе?

— Да, пожалуйста. Михал, вероятно, поляк. Саша — все-таки парень, Алексей и Леха — это одно имя. Виктор и Витек — тоже. А еще тут Урмас есть. Чей это телефон?

— Вычеркивай женщин.

— Чей телефон?

— Делай что говорю.

Я положила ручку на стол и откинулась в кресле с кружкой в руках.

— Чей телефон?

У Тома вид был не такой серьезный, как на том собрании. Я тебе поиздеваюсь! Знает же, гад, как меня распирает. Он улыбался. Глаза у него были совсем не такими, как у Фила. В них не было и тени боли. Скорее — смекалка и начитанность. Цвет у них был… даже и не понять. Если не наклониться поближе.

— Я обещаю, что скажу, как только закончим. Мне надо, чтобы тебя ничего не отвлекало.

— Спасибо, — ответила я, но продолжала медленно прихлебывать кофе.

Том тоже взялся за кружку, но скоро поставил ее на место. В окно влетела пчела. Жалюзи шелестели, а Том молчал. Он встал. Я была права. Его тоже распирало. Я хотела знать, кого арестовали, а он хотел найти телефон Скрипа. Мы же взрослые люди. Что это за игры. Сейчас он выгонит меня. Хотя нет… не выгонит. Я член команды. Я это заслужила. Он подошел совсем близко и навис надо мной, как дракон, упираясь одной рукой в спинку моего стула, а другой — в стол.

— Тебе повезло, что я джентльмен. Это телефон Ларисы Лямской.

— Вы ее арестовали?

— Пока нет. Ларисы дома не было. Ничего интересного в доме не нашли. Этот телефон лежал на подзарядке. Теперь форензики снимают там отпечатки пальцев со всего на свете.

— Если бы вы поймали Скрипа, вы бы с телефонами не возились.

— Мы привезли ее брата.

Я, не говоря больше ни слова, принялась вычеркивать нерусские имена и прозвища. Остались: Алексей, Борис, Виктор, Колян, Санек, Сережа, Толян. Потом мы составили список только имен из обоих телефонов: Виктор, Санек, Сергей.

— Отлично! С них и начнем. Какие из них могут быть украинцами?

— Да все могут. Там в именах особой разницы нет. В фамилиях если только.

— Пойдем, потолкуем с мистером Лямским.

Мы спустились в «подвал». Давно я тут не была. Все убийц, похитителей да мошенников ловим, на простых воришек уже времени нет. И я уже это место называю «подвалом»? Меня тоже «оснобило»?

В комнате для собеседований сидели двое. Адвокат и здоровенный парень. Лет парню было около двадцати семи. Он был словно создан для каменоломни. Не человек, а конь жилистый. Он явно не был накачан гирями, он был таким отродясь. Красивым его не назовешь, но он не Скрип. Это точно. Он был просто здоров как бык. Было в нем что-то цыганское. Черный волос — прядями на лоб, темный взор исподлобья, нос как у актера Юрского. Еще бы серьгу в ухо и рубаху яркую с поясом… Однако весь этот колорит исчез, как выветрился. Парень оказался родом из Кишинева. Его вывели на минуту из комнаты, а я осталась.

— Мой клиент неплохо говорит по-английски, — сказал адвокат, незнакомый мне и, естественно, безымянный, — но собеседование лучше проводить через переводчика. Насколько я понял, арестован он пока только за сопротивление полиции. А вот почему его задержать хотели, мне не ясно.

— Работница полиции обратилась к нему с вопросом, — ответил Том, — а он ударил ее дверью и пытался удрать через окно на соседскую крышу. Мы пока не арестовываем его за телесное повреждение офицеру при исполнении, но там будет видно.

— Чем вы мотивируете такую непоследовательность?

— Серьезностью следствия. Ваш клиент, возможно, располагает информацией чрезвычайно важной для этого дела. И мы надеемся на его содействие. Я обещаю, что не буду требовать от него сведений, которые могли бы его инкриминировать. Пока. Вопросы будут касаться его родственницы. И даже не ее самой, а ее знакомых. Надеюсь, он не захочет скрывать улики и быть арестованным за сообщничество. Повторяю, что дело очень серьезное.

— Вы предлагаете сделку? Тогда это не должен быть арест, только добровольное собеседование без аудиозаписи. И никаких вопросов о телесном повреждении полицейского при исполнении, пока он не арестован за это.

— Вы знаете практику подобных случаев лучше меня.

— Тогда позвольте мне еще раз переговорить с ним. И пусть переводчик останется.

Том кивнул и вышел, а Лямский вошел и сел на стул, недоверчиво косясь на меня из-под кудрей. Если бы адвокат знал, как я увязла в этом деле, он бы потребовал другого переводчика. Я должна следовать этике и переводить без предвзятости. Ах, как это будет трудно! Ну, ничего! Что у меня при этом творится в голове, никого не касается.

— Полицейские сказали, что вас можно арестовать за то, что вы одного из них ударили.

— Не бил я никого, — голос был молодой и тревожный.

— Вы ударили дверью…

— Я закрыл дверь. А она сама влезла.

— Офицер Даррелл даст письменные показания, а они в суде обычно имеют большой вес. Вы уверены, что это был просто несчастный случай?

— Был.

— А зачем вы полезли в окно? От полиции убегать нельзя.

— А я не знал, что это полиция. Они были не в форме.

— Она показывала вам удостоверение?

— А я не знал, что оно настоящее. Я вам каких угодно удостоверений купить могу.

— Вам лучше не произносить вслух таких вещей. Я вас об этом спрашиваю, потому что следователи вам зададут точно такие же вопросы. Итак, зачем вы убегали?

— А если меня убивать пришли?

— Кто бы пришел вас убивать?

— Мало ли…

Я переводила, а парень, постоянно сбиваясь на ломаный английский, все время сбалтывал лишнее, спохватывался и все больше мрачнел. Наконец адвокат выложил ему условия сделки с полицией и спросил:

— Как вы думаете, зачем они спросят про вашу сестру и какой ее знакомый им понадобился? Мне надо знать, чтобы дать вам правильный совет — отвечать на их вопросы или не стоит. Это для вашей защиты.

— Лариска дела крутит. У нее много знакомых.

— Расскажите мне, какие дела?

— Я толком не знаю.

— Это хорошо.

— Знаю, что она сама ничего такого не делает. Она фотомоделью работает. Позирует фотографу, чаще всего — на берегу. А вот мужик ее что-то делает. Не хочу я про нее говорить.