Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945 - Сабуро Сакаи

Верным оказалось последнее, ибо через несколько минут я заметил крохотную точку, вынырнувшую из кромки облаков вдали на юго-востоке. Мы повернули и начали преследование уходящего самолета, в котором, приблизившись, узнали хорошо нам знакомый двухмоторный бомбардировщик «Локхид Хадсон». Мы находились в миле от него, когда нас заметили. Бомбардировщик, снизившись, начал уходить вдоль побережья в сторону Раби. В скорости он почти не уступал нашим истребителям. Я сбросил топливный бак и включил форсаж.

С расстояния 600 ярдов, находясь немного слева, я выпустил очередь из всех четырех пулеметов в надежде, что «хадсон» повернет и даст мне возможность сократить расстояние между самолетами. Произошедшее в следующее мгновение стало полной неожиданностью. Едва я успел выстрелить, как самолет противника, резко набрав высоту, ушел вправо, быстро выполнил вираж на полной скорости и понесся прямо на меня. Я был так ошеломлен, что застыл на несколько секунд. В следующее мгновение самолет противника открыл ураганный огонь.

Наши Зеро, пикируя или отворачивая, бросились врассыпную. Ничего подобного раньше не случалось! Краем глаза я заметил лейтенанта Сасаи: у того от изумления отвисла челюсть. Истребитель Нисидзавы, которого ничто не могло смутить, быстро закончив свой вынужденный маневр, оказался позади бомбардировщика и открыл огонь. И снова мы были изумлены. Самолет противника сделал такой резкий переворот, каких мне еще не приходилось видеть в исполнении двухмоторных самолетов. Нисидзава впустую потратил боеприпасы.

Все вместе мы ринулись на бомбардировщик. Но никто не смог ни разу попасть. Бомбардировщик метался из стороны в сторону, и при этом находящийся впереди стрелок вел огонь по нашим самолетам.

Наши летчики пришли в ярость. Сломав строй и рассредоточившись, каждый стал в одиночку атаковать противника всей мощью своего вооружения. Я сделал четыре захода по меньшей мере и открывал огонь, но был вынужден прекращать атаки, уступая место другим летчикам, не обращавшим внимания на своих ведомых. Минуть десять мы преследовали «хадсон», поливая свинцом этот «заколдованный» самолет. Наконец длинная очередь попала в заднюю пулеметную турель, и я увидел, как стрелок, вскинув руки, упал. Находящийся там пулемет замолчал, и я, приблизившись к бомбардировщику на расстояние 20 ярдов, открыл огонь, целясь в правое крыло. Через несколько секунд появились языки пламени, а вскоре огонь перекинулся и на левое крыло. Экипаж не покинул горящий самолет, тот находился слишком низко для прыжка с парашютом. Бомбардировщик, быстро теряя скорость, стал планировать в направлении джунглей. Деревья, словно бритвой, срезали два пылающих крыла, и останки горящего фюзеляжа скрылись в густой растительности. Раздался оглушительный взрыв, клубы черного дыма взметнулись вверх.

Тот день оказался полон сюрпризов. Мы направлялись назад в Лаэ для возобновления патрулирования в районе плацдарма, когда пять «аэрокобр» предприняли попытку внезапно атаковать наш строй. Шедшие длинной колонной над водой самолеты противника попытались быстро набрать высоту и застать нас врасплох. Я первым заметил их. Сделав резкий разворот, я начал пикировать на противника, выбрав в качестве мишени ведущего. Внезапно «P-39», рассредоточившись в разных направлениях, повернули и стали уходить. Потеря внезапности и пять следовавших вслед за мной истребителей охладили их боевой пыл, заставив отказаться от схватки в заведомо невыгодных условиях.

Набрав в пике высокую скорость, я вскоре оказался среди самолетов противника. Два истребителя, резко взмыв вверх, скрылись в низкой облачности. Еще один исчез в пелене дождя, а другой, похоже, просто растворился в воздухе. Но одна «аэрокобра» была хорошо видна, и на полной скорости я ринулся за истребителем. Он попытался скрыться в облаках, но очередь вдоль носа заставила пилота передумать. «P-39», сделав резкий вираж влево, начал пикировать, я следовал в 200 ярдах позади.

Это была новая модификация «P-39», в горизонтальном полете над морем не уступавшая в скорости моему истребителю. Но пилот совершил грубейшую ошибку – он выбрал неверное направление! Вместо того чтобы повернуть к Порт-Морсби, он летел в обратную сторону. У меня еще было достаточно топлива, и я, если потребуется, был готов, сохраняя расстояние между самолетами, гнать противника до Рабаула. Через несколько минут американский летчик пришел в себя и понял свою ошибку. Ему не оставалось ничего иного, как изменить курс, поэтому истребитель, сделав вираж, резко повернул влево.

Подобное много раз случалось и раньше. Я вошел внутрь его виража, двигаясь немного ниже и стараясь оказаться слева от истребителя. Короткая очередь заставила «аэрокобру» сделать резкий переворот, чтобы уйти из-под огня. Я повис у противника на хвосте, пока тот метался из стороны в сторону, направляясь к побережью. На несколько секунд я отстал от него, когда, выполнив особо замысловатую фигуру, истребитель ускользнул от меня и помчался к своей базе, увеличив расстояние между нашими двумя самолетами до нескольких сотен ярдов. Даже с работающим на полную мощность двигателем я не мог сократить расстояния. Я был готов повернуть обратно. Пока «P-39» летел по прямой, я не мог занять выгодной позиции для стрельбы.

Летчик противника выбрал иное решение. Вместо того чтобы оставаться над морем, он направился к горам Оуэн-Стэнли, миновать которые он мог, лишь набрав высоту. Но в наборе высоты «P-39» уступал Зеро. Медленно, но верно я сокращал расстояние между нами. Я не торопился с открытием огня, выжидая удобного момента. После боя с бомбардировщиком боеприпасов у меня осталось на одну или две коротких очереди.

Пятьдесят ярдов. Вскоре расстояние сократилось до 40 ярдов, затем до 30. Я положил палец на гашетку и тщательно прицелился.

Но стрелять мне не пришлось: летчик внезапно выпрыгнул с парашютом! Его самолет находился менее чем в 150 футах над землей, когда летчик, переворачиваясь в воздухе, начал свой прыжок, грозивший ему неминуемой гибелью. Мне не приходилось слышать, чтобы кому-нибудь удавалось выжить, совершая прыжок с парашютом с высоты менее 300 футов.

Но случилось чудо, и парашют успел раскрыться за секунду до рокового падения. Летчик приземлился на небольшой поляне всего в нескольких ярдах от своего взорвавшегося при падении истребителя. Мне все еще не верилось, что вражескому пилоту удалось выжить после этого невероятного прыжка. Я резко повернул и еще раз пролетел над поляной. Виден был один лишь парашют. Пилоту удалось выжить, и он даже успел скрыться из вида. Это была моя вторая одержанная без единого выстрела победа, в результате которой общее число сбитых мной самолетов противника увеличилось до сорока девяти.

Следующие несколько недель мы осуществляли прикрытие с воздуха созданного в Буне плацдарма. Конец июля ознаменовал собой новый и довольно странный этап войны. Теперь мы больше не летали без парашютов. Появился соответствующий приказ Верховного командования, и капитан Сайто обязал всех летчиков носить парашюты во время выполнения боевых заданий. Странное чувство вызывали лежащий подо мной на сиденье парашют и лямки, опоясывающие тело. Раньше я никогда не летал с парашютом.

Раздражали нас и поступившие приказы, которые пусть и не выражали словами, но таили в себе какой-то зловещий смысл. Нам нельзя было атаковать вражеские базы. Капитан Сайто отдал приказ, запрещавший истребителям даже в случае необходимости пересекать горы Оуэн-Стэнли.

Всего лишь еще один раз – 26 июля – мне снова довелось увидеть Порт-Морсби. Нам удалось перехватить пять бомбардировщиков противника над Буной, и во время преследования я сбил два «B-26». Вместе с сопровождавшими меня Сасаи и Эндо в ходе преследования оставшихся бомбардировщиков я, нарушив приказ, пересек горную цепь. Мне удалось сбить еще один бомбардировщик, но, поскольку я не видел его падения, он считался «вероятно сбитым».

Тогда я в последний раз пролетел над авиабазой противника. Положение быстро менялось. К концу первой недели августа мы начали вести бои в совершенно незнакомых нам условиях. Американцы осуществили крупномасштабное вторжение на остров Гуадалканал.

Глава 21

29 июля лейтенант Дзёдзи Ямасита после патрулирования над Буной вернулся в Лаэ с известием, встревожившим всю базу. Наши истребители впервые были атакованы самолетами американской морской авиации. Он доложил капитану Сайто и его заместителю Накадзиме, что девять его Зеро столкнулись со смешанной группой, в составе которой находились американские пикирующие бомбардировщики «SBD» и истребители «F4F Уайлдкэт», в качестве самолетов наведения у которых действовали «P-39», поднятые, по его оценке, с авиабазы в Раби. Самолеты морской авиации впервые появились на нашем театре военных действий.

Известие о появлении американского авианосца в территориальных водах Новой Гвинеи не сулило ничего хорошего, и офицеры штаба приуныли. Раз у американцев нашелся авианосец для проведения операций против наших сил, дислоцированных в Лаэ, Буне и Рабауле, то, скорее всего, не далеки от истины были их заявления о победе у атолла Мидуэй и незначительных потерях во время сражения в Коралловом море. Если поступившие из Токио сообщения о разгроме нашим флотом сил противника у Мидуэя и в Коралловом море являлись правдой, то как мог авианосец оказаться в непосредственной близости от нас? Тут было что-то не так, и у нас впервые появились сомнения относительно правдивости повторяемых Токио заявлений о победе.