Безумные дамочки - Джойс Элберт

Она надела браслет на свою изящную руку, боясь даже подумать, сколько это может стоить.

— Очень красиво, Дэвид. Прекрасно. Спасибо.

Когда она взяла его за руку, на глаза у нее навернулись слезы.

— Эй, — сказал он, — за столом не надо плакать. Это категорически запрещено.

— Это потому, что я ужасно счастлива.

Изумруды переливались в рубины, рубины — в розовый кварц, и только жемчужины выглядели непоколебимыми. Когда Лу смахивала слезинки, перед ее глазами стояло жемчужное ожерелье Коко Шанель, и она постаралась счастливо улыбнуться Дэвиду.

Глава 4

Был конец февраля, самого промозглого месяца в году, и Симона жила с Робертом Фингерхудом уже три недели и четыре дня. Обычно, если спрашивали, какой сегодня день недели, ей нужно было всерьез задуматься, чтобы вспомнить, потому что у нее была отвратительная привычка не запоминать не только дни недели, но даже и месяц. Однажды тихим июньским утром Симона подписала чек январской датой. Мужчина в ее туманном прошлом (тот крохотуля?) сказал, что она не может сориентироваться во времени потому, что не знает, где ее влагалище (да, это был крохотуля). Он также сказал, что именно поэтому у нее и пространственный кретинизм.

— Ты говоришь, что это из-за влагалища? — спросила Симона. Ее не убедил, но заинтересовал ход его мысли.

— Именно.

Он выглядел очень самоуверенным, как будто всю свою жизнь распутывал подобные узлы, так что теперь может давать необычные, но очень уверенные ответы.

— Ты не хочешь знать, где оно.

Последние слова были как-то забавно произнесены.

— А почему?

— Разве не ясно?

— Мне нет.

— Синдром зависти к пенису, глупышка. Если бы ты знала, где твое влагалище, ты должна была бы посмотреть на него, а там немного увидишь.

Она удивлялась, почему он думает, будто у нее нет привычки смотреть на свой лобок минимум пять раз в день, просто чтобы убедиться, что все на своем месте.

— Должна сказать, посмотреть есть на что, — ответила Симона, — если ты психически здоров.

— Спорю, что ты не смогла бы вот сейчас потрогать клитор, если это понадобится, — злобно сказал он.

— Ты ведешь себя гадко, и я не понимаю почему. Что я сделала? Почему ты оскорбляешь меня?

— Потому что ты красивая, рост у тебя сто шестьдесят три сантиметра, а я урод ростом сто десять сантиметров.

— Ты не урод, — искренне сказала она.

— Но рост у меня только сто десять.

Отрицать это не было смысла.

— Пусть и так. Но, когда ты ведешь себя нормально, у тебя прекрасная душа.

— И у меня триппер на большом пальце ноги. Хочешь, я засуну его тебе во влагалище? На всю жизнь отметина. Подумай. И тогда ты никогда не забудешь, какой сегодня день недели и месяц. Может, и в пространстве будешь лучше ориентироваться. А для тебя это большая проблема.

— Спасибо за все, — сказала Симона, удивляясь, как можно получить триппер на пальце ноги. Она не понимала (и никогда не поймет?) многих вещей. — Я предпочитаю не ориентироваться, чем…

Крохотуля, который был системотехником, пронзительно взглянул на нее.

— Ты меня хоть не жалеешь, — сказал он.

— Все время уходит на жалость к себе.

— Мне это нравится.

Симона встретила крохотулю на выставке электротехники в «Колизее» и переспала с ним главным образом для того, чтобы узнать, неужели и член у него соответствует росту. Но, подобно многим мужчинам его конституции, самый важный из всех жизненных органов жил самостоятельной жизнью. Они провели вместе пару недель, и часто, просыпаясь в кровати, она несколько секунд думала, что это ее ребенок. И когда он забивал ей, а делал это со всей доступной ему силой, Симона лежала, откинувшись на подушках, и была счастлива снова очутиться в объятиях мужчины. Вес не имеет никакого значения, когда трахаешься.

Однако после того, как он сказал о большом пальце, она помчалась к гинекологу на обследование. Анализ на гонорею был отрицательным, но, несмотря на это, Симона больше не могла спать с крохотулей. Наверное, он просто пошутил насчет пальца, скажет она себе поздно ночью, лежа на верхней кровати. Он любил развлекаться подобным образом, но Симона не могла вычеркнуть его из памяти. Но стоило вспомнить крохотулю, она представляла, как он, сидя за ресторанным столиком, сует свой больной палец под трусы ничего не подозревающей партнерше, а ослепительно белая скатерть скрывает эту гнусность от всех окружающих.

Но как только Симона переехала к Роберту Фингерхуду, то неожиданно, к собственному удивлению, обнаружила, что ориентируется во времени. Это случилось потому, что она подозревала, что живет с Робертом в одолженном времени и его придется отдавать, оттого что в любой момент он может устать от нее и вежливо попросить освободить помещение. Возможно. А может, ее время с ним было таким восхитительным, что она болезненно хотела ощущать каждое хрупкое мгновение? Три недели и четыре дня. Еще всего лишь три дня, и они смогут отпраздновать первую круглую дату. Целый месяц вместе! У нее было ощущение настоящей молодой невесты, которая просыпается однажды утром и, к огромному удовлетворению, обнаруживает, что наконец-то научилась варить яйца за три минуты.

До того как переехать к Роберту, Симона, которая не проявляла признаков практичности, продемонстрировала атавистическую нормандскую наследственность. Вместо того чтобы избавиться от своей квартиры на Пятьдесят седьмой улице, она сдала ее в субаренду Хелен, другой модели из «Мини-Ферс инкорпорейтид». Хелен была счастлива снять квартиру на условиях Симоны.

— Может, я скоро захочу вернуться, — сказала Симона, — а может, и нет. Все зависит от того, как пойдут дела с Робертом.

Хелен ответила, что ее это не волнует, потому что смертельно хочет уехать из нынешней квартиры как можно быстрее. Она сыта по горло общением с соседкой, которую называла самыми плохими словами. Соседка забивала раковину грязной посудой и не мыла ее несколько дней, в ванной везде валялось ее белье, так что Хелен не могла ни с кем встретиться у себя дома. Сначала надо было все убрать. Квартира Симоны была недорогой, поэтому Хелен не нужно было искать компаньонку.

— Женщины не должны жить вместе, — сказала она Симоне. — Это неприлично. У каждой проявляются наихудшие качества. Она жалуется, что я разбила ее китайскую вазу. Ночью я якобы съела ее мороженое. Фу!

Симона не сказала Роберту, что пересдала свою квартиру подруге и что может вернуться туда в любую минуту, потому что он мог подумать, будто она не верит в серьезность его намерений. С другой стороны, дабы избежать прямой лжи, она просто сказала, что одна из ее коллег по работе «берет» квартиру, и это было в определенной степени правдой. А факт, что договор оставался на имя Симоны и официально она отвечала за все последствия проживания и за возможные поломки, вовсе не обязательно знать Роберту. У него хватает забот с диссертацией и обслуживанием пациентов в Детском центре.

В первую неделю после переезда Роберт купил цветоустановку «Аудио Колор», которую умудрился втиснуть в спальню. Безобидная вещица, похожая на телевизор, только экран шире и ниже по высоте. Когда Роберт присоединил ее к стереодинамикам, то сказал Симоне, что она станет свидетелем рождения новой концепции музыки.

— Это чудо, — сказал он, — преобразует музыку в цвет. Вот так вот. Я ставлю пластинку, а «Аудио Колор» рисует музыку на экране. Цветовые образы меняются в зависимости от звука, они становятся ярче, тусклее, изменяют цвет. Представляешь? Теперь ты не только слушаешь мелодию, ты видишь ее.

Не доверяя любой электронике, Симона ответила, что это очень интересно. Ей было стыдно признаться, что она не понимает даже того, как работает радио. Еще в детстве мать купила огромный напольный радиоприемник, и Симона любила заглядывать внутрь через заднюю стенку, удивлялась, как это музыка, голоса, новости чудесным образом помещаются в маленьких лампочках.

Симоне нравилось заниматься любовью, когда «Аудио Колор» рисовал на экране музыкальные картинки, доставляя им с Робертом эстетическое удовольствие. Чтобы дать ему возможность оценить цветовой спектакль, Симона хотя бы раз за ночь ложилась на Роберта сверху, что вызывало серию диких движений, так что Роберт наконец сказал ей: «Помедленнее».

— Быстро тебе не нравится? — спросила она, огорчившись, что все ее усилия не были оценены по достоинству.

— Нет. Делай так, как я, когда я сверху. Вот так.

Он нежно взял ее за бедра и показал.

— Медленно. Легко. Разве так не лучше?

— М-м-м, да. Наверное.

На самом деле все было, как прежде, ничего не изменилось. Она получала наслаждение только тогда, когда Роберт был в ней и пальцем ласкал при этом клитор. Симона возбуждалась, но, к ее огорчению, это не приводило к оргазму, которого упрямо старалась достичь все последние годы. Может, она никогда его и не достигнет, никогда, никогда, никогда. В светлые минуты эта мысль была мрачной, в мрачные минуты эта мысль ее уничтожала, и самое страшное было в том, что она не могла не думать об оргазме. Думала о нем весь день на работе, думала о нем еще больше, когда вечером возвращалась в квартиру Роберта и когда момент совокупления был близок.