Конфигурация - Джей Эм

Обычно такие обращения к самому себе мгновенно возвращали Фаара с небес на землю, но теперь это не очень-то помогло. Даже ровный, спокойный цвет стен комнаты, серый с едва уловимым лазурным оттенком, не действовал успокаивающе. А когда Фаар заметил возле окна картину со стилизованным изображением обоюдоострого ножа киу, на которую не обратил внимания прежде, пропал всякий смысл думать о спокойствии. Наверное, точно такое же чувство он испытал бы, если вдруг в полной темноте, шаря вокруг себя руками, случайно наткнулся на лезвие настоящего киу. Если бы сейчас ещё сохранились эти архаичные ножи, служившие на заре гиотской истории ритуальным орудием в поединках энергий…

«Две разные силы, слившись в одну, преодолеют оковы. Подобно древнему киу, что разрезает и камень…» – не к месту всплыли в памяти строки из книги, прочитанной не один раз. Снова то же самое… Если Киэн сейчас скажет ещё что-нибудь о людях, он, Фаар, окончательно потеряет над собой контроль. Нет, нельзя позволить Киэну сделать это.

– Возможно, я действительно стал чуть более склонен к противоречиям, чем многие другие. Но, признаюсь честно, господин Киэн, я рассчитывал, темой нашего с вами разговора станет музыка, а не моя работа.

– А я с удовольствием поговорил бы с вами и о первом, и о втором. И, надеюсь, такой шанс ещё представится. А пока – мне скоро нужно будет вернуться на сцену.

– Да, – спохватился Фаар, обрадовавшись, что появился предлог закончить встречу, последствия которой могли обернуться не лучшим образом, – прошу извинить меня за то, что отнял время вашего отдыха. Теперь я вас покину: хотя бы минута покоя перед выступлением артисту необходима.

– Надеюсь, господин Фаар, я употреблю эту минуту с пользой… и смогу преодолеть своё внутреннее противоречие.

Попрощавшись с артистом, Фаар вышел из комнаты отдыха. Вышел, не подав виду, как сильно его удивили последние слова Киэна. Что он имел в виду?.. Ломая голову над этим вопросом, Фаар возвратился в зрительный зал Театра музыки, и занял своё место в одной из лож бельэтажа.

Объявили о начале второго отделения концерта. Разговоры стали смолкать и, когда на сцене появился Киэн, сделалось совсем тихо. Освещение в зрительской части погасили. Стали заметны пробегающие по стенам снизу вверх, от пола к высокому сводчатому потолку, крошечные искры подвижного поля, которое подпитывало предэнергетическую структуру здания. Озарённая несколькими неяркими лучами сцена представлялась единственным светлым островком в целом мире.

Но даже если бы обстановка была другой, если бы Фаара окружал посторонний шум и мельтешение лиц и событий – он бы попросту ничего этого не заметил. Пока музыка Киэна звучала – она была единственной воплощённой реальностью. Не потому, что остальное уходило на второй план, а потому, что музыка вбирала в себя и объединяла всё. Абсолютно всё. Никакие слова, никакие описания не отразили бы и малой доли красоты и внутренней силы этих звуков. Никакие описания и не нужны, если просто слышишь музыку, просто воспринимаешь её неизмеримую глубину и ясность.

…Но вот смолкли последние ноты, и в зале вновь воцарилась тишина. Даже совершенство заканчивается… Фаар поднялся с кресла и присоединился ко всеобщей бурной овации.

– Благодарю вас, господа, – обратился Киэн к зрителям, когда аплодисменты начали стихать. – Я забыл объявить об этом в начале, но исправлю свою оплошность теперь: пьеса, которую я сегодня впервые исполнил для широкой публики, посвящена шиохао Иноо. «Преодоление» – её первое название, а второе – «Лиловый киу».

На короткое время в зале стало почти так же тихо, как в то мгновение, когда Киэн закончил играть… Потом по зрительским рядам пробежал удивлённый шёпот. Отдельные более громкие возгласы могли расслышать все:

– Какая удивительная смелость!

– И оригинальность… новаторство…

– Лучше сказать – вызов, который искусство бросает обыденности…

Не прошло и минуты, как зал снова наполнился громом аплодисментов, и Киэну пришлось – в который уже раз – раскланиваться.

Но зрительское восхищение не должно быть чересчур долгим. Надо во всём проявлять такт и умеренность. Ведь пока звучат аплодисменты, артист остаётся на сцене. А выступление наверняка его утомило.

Вставая со своих кресел, зрители один за другим стали покидать зал. Только Фаар не двигался с места, словно решил никогда не оставлять ложи. До него доносились обрывки разговоров: публика делилась впечатлениями, высказывала восторженные отзывы… Но Фаар не прислушивался к словам, для него они сплетались в сплошной невнятный гул, который постепенно отдалялся, и вскоре совсем стих. Лишь оставшись совершенно один, он, наконец, поднялся и сошёл в партер.

Край занавеса отодвинулся, и по лестнице, которая находилась сбоку сцены, в зал спустился Киэн.

– Вы хотели что-то мне сказать, господин Фаар? Тоже похвалить мою «удивительную смелость»?..

– Нет. То есть, да, но… – не зная, как продолжить, Фаар запнулся.

– Далеко не всегда искусство действительно даёт свободу. Но, как видите, мне оно её всё же принесло… в какой-то мере. Не каждому простили бы такое посвящение.

– Но ведь это была не просто смелость и вызов, правда? Это они могут думать так… – Фаар неопределённо указал рукой в сторону дверей, через которые вышли зрители. – А я, кажется, понял, что вы хотели сказать…

– Вам.

– Да, мне. Если пожелаете, приходите как-нибудь вечером в дом около фонтана Наамао. Ключом будет вот это. – Фаар протянул музыканту небольшой круглый жетон с волнистыми краями.

– Благодарю, господин Фаар. Я приду.

– Мы будем вас ждать. А пока – до встречи. Ещё раз спасибо за чудесную музыку.

– Что вы, не стоит благодарности. До свидания.

Обещание музыкант выполнил через несколько дней. Фаар уже предупредил своих друзей, которые собирались в доме возле Наамао, о том, что в их кругу появится новый единомышленник. Такая перспектива вызвала у них одобрение, но и опасения тоже. А двое-трое даже высказали недовольство тем, что Фаар принял решение, не посоветовавшись с остальными. Ведь он рисковал не только своей безопасностью.

Но после личного знакомства с Киэном недовольные успокоились, решили, что ему вполне можно доверять.

– Так значит, Театр – не единственное место, где вы отдыхаете душой? – спросил музыкант, когда они с Фааром остались в относительном уединении. Другие участники общества «Лиловые дни» находились в той же комнате, но в этот момент были заняты каким-то разговором.

– Да, господин Киэн. Знаете, я хочу сказать, что вы были правы тогда, в вечер концерта. Я слишком склонен поддаваться опасениям, и это вынуждает меня разделять свою жизнь на две части, которые между собой не соприкасаются. Есть работа, долг, и есть – мои собственные взгляды и убеждения… В результате получается то, что получается. Я неоднократно слышал, что вы симпатизируете идеям шиохао Иноо. Но не смог проявить смелость и пригласить вас сюда, пока вы не сделали первого шага. Хотя специально взял с собой копию жетона для вас.

– Не сожалейте об этом. Это уже прошло. Главное – теперь я здесь. Мне есть, кого выслушать, и с кем поделиться своими соображениями.

11. Беглец

Киэн часто возвращался домой только под вечер, потому что из своей музыкальной студии сразу направлялся в общество «Лиловые дни». Но сегодня задержался допоздна. Обсуждение, которое вели двое участников общества, переросло в спор, Киэн высказал свои взгляды на проблему, о чём вскоре пожалел, но было уже поздно. Он оказался втянутым в дискуссию, которая грозила не закончиться до самого утра. И лишь сославшись на свои преклонные годы, Киэн смог удалиться, не нарушив правил вежливости.

Поднимаясь по ступеням лестницы, ведущей к дверям дома, он поначалу даже не разглядел, что на одной из них кто-то сидит. Тёмный плащ делал фигуру почти незаметной в сумерках. Постороннее присутствие стало явным только когда странный гость вскочил на ноги и схватил Киэна за локоть. Здесь было чему удивиться: музыкант точно знал, что никто из его знакомых не стал бы вести себя настолько необычно. Но одетый в плащ гио не дал ему времени на удивление.

– Вам неизвестно, кто я, господин Киэн, но я вас знаю… И восхищаюсь вами! Да, именно так. Не удивляйтесь… Я был на том концерте, когда вы исполняли «Преодоление». Никогда не забуду ваших финальных слов, посвящения шиохао Иноо… Это просто потрясающе! Если бы вы знали, что творилось со мной в тот момент… Моя жизнь изменилась! В ней появился смысл. Может быть, впервые за всё время…

– Послушайте, молодой человек, – Киэн до сих пор не мог толком рассмотреть лица собеседника, потому что капюшон плаща был поднят, но понял, что тот значительно моложе него. – Вы очень взволнованы. Думаю, вам надо немного успокоиться…