Деяние XII - Павел Виноградов

– Да, я буду обучать вас, – наконец медленно произнёс наставник.

Отвернулся и отошел к кафедре.

– Большая игра есть суррогат войны, призванный, в том числе, отдалить её на как можно более долгое время. Поэтому в Игре убийство так же естественно, как и на войне. Но имеет свою специфику. Мы здесь для того, чтобы вы научились убивать именно в рамках Игры.

От этих слов на Руслана вновь повеяло жутью. Он хотел услышать продолжение, потому что плохо понял смысл сказанного. Но наставник вновь замолчал, разглядывая его.

– Садитесь, – разрешил наконец. – Прежде всего, необходимо найти образ, в котором вы будете совершать ликвидации. Это нужно и с утилитарной – для маскировки, и с психологической точки зрения.

– Дело в том, Ставрос, что убийство – страшный удар для психики нормального человека. Оно нарушает законы человеческие и Божеские. Поэтому вам будет легче, если вы станете совершать их в неком ином образе, который не соответствует вашему обычному… Разумеется, часто вам придется убивать и в истинном образе.

Мысль наставник развивать не стал. Вместо этого сказал:

– Я, кажется, нашел образ для вас. Надо ещё посоветоваться с наставником-эксфильтратором, но, думаю, я не ошибся.

Руслан обратился в слух.

– Мальчик-инвалид. Больной церебральным параличом, – заявил учитель убийства и замолк, ожидая реакции.

Лицо Руслана вытянулось.

Очевидно, специалист по неведомой эксфильтрации, что бы это ни было, был не против, и Руслан надолго погрузился в образ. Он прочитал кучу книг по медицине, описывающих этот недуг. Специально приглашенные врачи-специалисты ставили ему правильные реакции. Во время увольнений в город часами наблюдал за бедными ребятами, тащащимися по улице на подгибающихся ногах. Наконец очень хороший актер (Руслан был потрясен, узнав лицо, столько раз виденное им в кино и по телевизору) учил его вживаться в образ по системе Станиславского.

Тем временем наставник (Руслан так и не узнал даже его артельный псевдоним) времени не терял тоже. На следующее занятие он явился, когда юноша уже сидел за партой. Кажется, педагогу было очень трудно идти – опирался на трость, малейшее движение заставляло его передергиваться от боли. Руслан едва успел погадать, на какой ликвидации наставник получил тяжёлое ранение, как тот неуловимым движением оказался рядом. Раздался металлический шелест, и острие клинка возникло прямо у шеи юноши, слегка касаясь кожи.

Пока Руслан ошеломленно смотрел на смертельную штуку, наставник столь же молниеносно спрятал клинок в трость и протянул её Руслану.

– Вы должны отработать этот удар до автоматизма. Он будет вашим базовым. Потом прибавим ещё несколько. Ознакомьтесь с оружием.

Руслан неуверенно извлек клинок. Тот сиял в свете «дневных» ламп, искрясь прихотливым узором.

– Струйчатый дамаск. Трость выполнена с учетом ваших габаритов.

Сама клюка не представляла собой ничего особенного – обычный советский, якобы, алюминиевый ширпотреб с резиновым наконечником. Если не приглядываться, вполне можно было не заметить, что не только она сама, но и рукоять сделана из закалённой стали, аккуратно обмотанной тонкими полосками кожи, чтобы рука не скользила.

В ближайшие месяцы Руслан постиг не только азы искусства мгновенного выхватывания клинка с одновременным нанесением удара (наставник называл эту технику забавным словом «иай»), но и освоил всяческие удары и блоки тростью, подсечки крюкообразной рукояткой. Наставник упоминал про стиль ушу «Хромой монах» и «тростку калик перехожих», но Руслан понятия не имел, откуда заимствован тот или иной освоенный им прием. Наставник-ликвидатор просто учил убивать – не только клинком, но всеми видами оружия, и вообще всем, что может подвернуться под руку. Юноша узнал, как синтезировать взрывчатку и яды, душить веревкой и голыми руками, убивать листом бумаги или карандашом. Кроме того, он получал подготовку, которая делала его психику устойчивой к стрессу, сопряженному с лишением ближнего жизни. Это было, пожалуй, важнее самой техники убийства.

Ему не очень нравились предмет и наставник, но заниматься старался прилежно. Мечтал как можно скорее закончить обучение и вступить, наконец, в мерцающий, изменчивый, потрясающе захватывающий мир Игры. Надо сказать, такое томительное ожидание было характерно для всех послушников. Шёпотом передавались рассказы о славных делах Артели и не менее славных ударах Клаба, о титанах Игры, ушедших и ныне живых. Как все подростки, послушники делились друг с другом мечтами о будущей жизни, но никто из них не мыслил её вне Игры.

Атмосфера в Обители Руслану, скорее, нравилась. Речи не было о какой-либо настоящей «дедовщине», а если таковая и возникала – принесённая служившими в армии или сидевшими парнями, то тут же жёстко пресекалась наставниками. Во всяком случае, после ритуала с нагайкой, именуемым среди послушников «малый постриг», он не ощущал жестокого давления «старшИх». Конечно, несколько раз пришлось довольно серьезно драться – такие поединки наставниками даже негласно приветствовались, но всё было чинно, с секундантами и по правилам. Из одной драки он вышел победителем, в двух других более или менее сильно огрёб (особенно хорошо ему врезал Ангелок, знавший откуда-то массу изощрённых приемов). Но ничьим врагом не стал.

«СтаршИе» нослили косоворотки, вышитые мелкими коловратами и более широкие, чем у «малят», шёлковые пояса. Но особых привилегий у них не было. Разве что «малята» больше несли службу внутри Обители – что было понятно: «старшИх» гораздо чаще увозили на тренировки вне её. Эксцессы, разумеется, случались. Примерно через четыре месяца пребывания Руслана в Обители наглец Ангелок был уличен в том, что домогался в бане от «мальца» французской любви. За что был порот нагайками нещадно, так, что неделю лежал в лазарете, а артельный пастырь владыка Назарий, он же наставник-богослов, придя в ярость, отлучил его от Причастия на год, наложив епитимью – творить в день по сто земных поклонов.

Холодноватый характер Руслана и его нарочитая рассудительность, как и в школе, отдаляли от него однокашников, одновременно вызывая уважение. Но он ни с кем особенно не сошёлся, лишь с добродушным увальнем Ведмедом поддерживал приятельские отношения, притом, что тот скоро стал смотреть на него с почтительным восхищением.

Он никому не говорил, чего стоило его обучение. Иногда Руслан не спал ночами, ощущая, как невыносимо ноет каждая мышца измученного тела. Но днём старался невозмутимо выполнять всё, что от него требуют наставники, тщательно скрывая страх, боль и изматывающую одышку. Нельзя сказать, что он был первым учеником – ему тяжеловато давались различные технические навыки, вроде обращения с рацией или минами. Зато с удовольствием впитывал философию Игры, историю разведки и эксфильтрацию. Это была хитрая наука ухода агента после операции. Другой её стороной была инфильтрация – проникновение агента к объекту. Однако считалось, что уход гораздо важнее и сложнее проникновения, потому преподаватель этой дисциплины назывался наставник-эксфильтратор. Дисциплина также включала в себя основы актёрского мастерства и навыки изменения внешности, что Руслану особенно нравилось.

А ещё он научился замечательно плести лапти. Они были основной обувью послушников в Обители, хотя на занятиях они работали, конечно, в сапогах или в забугорных берцах. Но лапти несли тут некий сакральный смысл. Плели их послушники сами. За пару месяцев Руслан так навострился, что на пару отличных лаптей у него уходило не больше двух-трех часов.

Где-то в глубинах притихшей Обители раздались невнятные голоса. Руслану надоело одному лежать в келье. Надеясь, что кто-то из послушников раньше вернулся с каникул, он встал и вышел в коридор.

Архив Артели

Единица хранения № 111-7864

Совершенно секретно, выдается только артельщикам.

Диктофонная запись лекции наставника истории и философии Игры Герша Лисунова в Обители во имя Честнаго Животворящего Креста Господня (СПб) 8 сентября 1983.

– Тяжко учиться – весело играть! Прошу садиться, господа послушники.

Прошлый раз я рассказывал о долгом и весьма кровавом, хотя, чаще всего, заочном противостоянии Отряда-Орды и Конгрегации, которое определяло ход Игры с VII по XVI век. И вот начался период – страшный период, который называется Реформацией. Из курса этногенеза вы знаете о произошедшем тогда расколе «Христианского мира», то есть, европейской общности, в которую не входили греки и русские. И между этими частями этни-ического поля драка пошла неразволОчная. Но что же тогда произошло с Игрой, спрашиваю я вас?.. Правильно, на время большой войны Игра сворачивается. В Европе всем вдруг стало не интересно её вести, у них там появилась масса других проблем – вообще встал вопрос о выживании суперэтноса. Ну и, сами понимаете, надобность в Конгрегации исчезла. Кому она там была нужна? Папы, которые раньше ей покровительствовали, боролись с Реформацией, им было не до того. А протестанты, те из них, кто был в курсе, вообще считали Конгрегацию католической креатурой.